сторону, добиваться поставленных целей,
переделывать саму текучесть жизни и даже
пользоваться разумно достигнутыми целями?
Если это так, то согласитесь, что это все-таки
весьма существенное дополнение к понятию
жизни как слепой текучести.
— Но тогда вы должны назвать и ту общую
категорию, которая противостоит слепой текучести жизни и которая может помочь переделывать жизнь, чтобы она, несмотря на свое слепое становление, все же достигала разумных
целей.
Жизнь личности, общество и история
— А вот теперь мы как раз и подошли к
вопросу о том, что такое жизнь. Если жизнь
есть не только становление жизни, но и сама
жизнь, та что же такое сама-то жизнь? Здесь
мы не будем сразу говорить о всех типах жизни, а скажем только о том, что такое именно
человеческая жизнь. Ведь если вы заговорили
о жизненном кредо, вы имеете в виду именно
человеческую жизнь. А так как слово «человек»
имеет множество разных значений, то я в этих
случаях предпочитаю говорить не о человеке,
но о личности. Если мы не условимся о том,
как понимать личность, то наш разговор о жизненном кредо будет напрасен. Поэтому разрешите мне говорить пока только о жизни личности. Значит, что такое личность? Личность есть
такая единственность и неповторимость, которая является не только носителем сознания,
мышления, чувствования и так далее, но и вообще субъектом, который сам же себя соотносит
с собою и сам же себя соотносит со всем окружающим. При этом в данном случае выступает,
277конечно, не только субъект. Спрашивается: существует ли реально такой субъект или в нем
есть только его внутренняя жизнь и ничего
внешнего в нем не существует? Конечно, субъект существует реально, то есть является в то
же самое время и объектом. Личность есть
тождество субъекта и объекта или, иными словами, есть носитель субъекта и объекта. Подобно тому как всякую вещь мы можем воспринимать лишь на каком-нибудь фоне, от которого она отличается своими строго определенными границами, так и личность существует
только тогда, когда есть другие личности, от
которых она чем-то отличается и с которыми
она связана определенными отношениями.
А иначе и сама личность окажется для нас непознаваемой. Но соотношение личностей есть
общество, и притом не как простая их совокупность, но опять-таки как специфический носитель всех указанных соотношений. А общество
не существует без истории, которая, таким образом, и есть не что иное, как становление разных носителей общественно-личных отношений.
Значит, жизнь личности есть становление такой
овязи внутреннего и внешнего, или субъективного и объективного, когда жизнь определяется
как результат и сгусток социально-исторических соотношений.
— Я это прекрасно понимаю. Но не ушли
ли мы тем самым очень далеко от понятия
— Вы меня спрашивали не просто о кредо,
но именно о жизненном кредо. Поэтому я и
должен был углубиться в вопрос о том, что такое жизнь. Поскольку, однако, под жизнью понимается обычно неизвестно что, то я и поста-
278рался дать определение того, что такое жизнь.
И вот вы видите, что если не употреблять этого
слова в обыденном смысле, то, оказывается,
нужно было определить и что такое личность,
общество, история. И вот только теперь я могу
решиться сказать о самом кредо.
— Прекрасно. Я вас слушаю.
Кредо, социально-исторический императив
и жертвенный подвиг личной свободы
— Кредо есть убежденность в том, что такое
идеал и какими средствами его можно достигнуть. И поскольку вы сами заговорили именно
о жизненном кредо, то теперь сам собой и возникает вопрос: что же такое идеал для жизни
личности? Я думаю, что всякий идеал вообще
есть нечто безоговорочное и повелительное.
G другой стороны, однако, поскольку речь зашла о жизни личности в истории, постольку
здесь сразу же возникает противоположность
социально-исторического требования и личной,
вполне свободной полноты. Поскольку социально-историческая жизнь есть наше исходное обобщение, она всегда представляет собой тот или
иной императив. Но исторический императив,
взятый сам по себе, еще не есть идеал. Идеал
для личности есть то, чего она свободно достигает и что соответствует интимнейшим ее стремлениям к самоутверждению. В обыденном смысле тут опять трудно понять, чего же мы требуем. То социально-исторический императив, а то
вдруг личная свобода. И даже более того. Жизненно-личный идеал — это и есть тождество
исторического императива и свободного становления личности. Жизненное кредо как раз и
279есть синтез социально-исторического императива и свободно-жизненного становления личности.
— Позвольте. Не получается ли у вас слишком быстрое и слишком легкое решение вопроса, когда вы просто отождествляете необходимость социально-исторического императива и
свободу жизненно-личного самоутверждения?
— Но я еще не кончил. Я как раз и хотел
добавить, что если имеется синтез необходимости и свободы, то, поскольку речь идет не о
диалектике абстрактных категорий, но о жизненном процессе, ясно, что в процессе становления жизни могут возникать не только синтез
необходимости и свободы, но и их конфликты.
И раз конфликт возник, а идеал неуступчив, то
приходится многим жертвовать для достижения
идеала. Поэтому достижение жизненного идеала практически весьма часто оказывается подвигом и жертвенным деянием для осуществления социально-исторического императива. Другими словами, если подвести итог нашему разговору, жизненное кредо — это убеждение в
необходимости подвига и жертвы для жизненно-личного достижения очередного социальноисторического императива. Повторяю: если вы
хотите избежать обыденных пошлостей и не
употреблять ничего не значащие фразы, то
для понимания выдвинутого мною тезиса надо
сначала условиться о том, что такое личность с
ее субъектом и объектом, общество, история и
исторический императив и, наконец, что такое
жертвенный подвиг лично-жизненного самоутверждения.
— Все это мне представляется, по крайней
мере сейчас, достаточно ясным. Но у меня ос-
280тается одна неясность. Что жизненное кредо
невозможно без привлечения социально-исторического императива и без героического осуществления этого императива, здесь я спорить
пока не буду. Но меня беспокоит то, что ведь
социально-исторических императивов было и
есть очень много. Они не только разнообразны,
но часто и враждебны друг другу. О каком же
социально-историческом императиве вы говорите, если их очень много и все они являются
продуктом напряженнейшей исторической борьбы? Какой же тогда императив мы должны
осуществлять?
— Этот ваш вопрос, конечно, возникает сам
собой; и вполне естественно, что вы его задаете. На это я скажу так. Всякий социально-исторический императив, конечно, относителен, а не
абсолютен. Но дело в том, что говорить об относительности чего-нибудь можно только в том
случае, если предполагается и нечто абсолютное. Ленин отмечает, что абсолютная истина
обязательно должна существовать, хотя мы ее
никогда и не достигнем, существовать как предел, к которому более или менее приближается
все относительное. Если нет абсолютного, тогда
не может быть и ничего относительного; и неизвестно будет, куда же нам стремиться, будет
сплошная анархия. Но что такое абсолютная
истина применительно к теме нашего разговора? Абсолютный предел и для нас, и для всех
социально-исторических императивов — это всеобщее и свободное человеческое благоденствие.
Каждый из нас должен поступать так, чтобы его
поведение по крайней мере не противоречило
всеобщему и свободному человеческому благоденствию, а лучше если бы еще и поддерживало
281и осуществляло его. Поэтому когда я говорил о
социально-историческом императиве, то, конечно, имел в виду его фактическую ограниченность и относительность, но в то же время и
заложенную в нем попытку относительными,
ограниченными и временными средствами осуществлять абсолютную социально-историческую истину, а именно общечеловеческое свободное благоденствие. Подобного рода мыслями и
чувствами должно сопровождаться и наше усилие осуществить тот или иной социально-исторический императив и идеал. Мое жизненное
кредо и заключается в том, чтобы любыми доступными средствами, пусть относительными и
ограниченными, осуществлять идеал свободного
человеческого благоденствия. В этом смысле
для нас должен иметь значение не только какой-нибудь один узко ограниченный социальноисторический императив, но, собственно говоря,
все социально-исторические императивы, бывшие в прошлом или существующие в настоящем, постольку, поскольку в каждом из них не
может не содержаться попытки относительного
приближения к указанному пределу.
— Но не считаете ли вы, что это звучит
слишком теоретично? Ведь если речь идет о
жизненном кредо, то, казалось бы, здесь мало
только одной теории. Надо же считаться и с
конкретным развитием жизненного процесса.
— О, конечно. Свое жизненное кредо мы
только для того и должны разрабатывать, чтобы оказалось возможным осмысливать каждое
мгновение жизни. Если я пошел на работу и
не опоздал, то это уже значит, что я сделал
маленький шаг к достижению идеала. Если я
пришел на работу и точно выполнил получен-
282ное задание; если я, как член соответствующей
комиссии, заметил коррупцию в проверяемой
мной организации и эту коррупцию не скрыл,
но сделал из нее необходимые для общего блага выводы,— во всех подобного рода, пусть хотя
бы и малых, иной раз даже малозаметных, моих
поступках я исполняю мое жизненное кредо.
Поэтому не думайте, что жизненное кредо — это
только теория. Для меня это самая искренняя,
самая интимная, самая сердечная и жгучая потребность.
Сложнейшая теория
и простейшая практика
— Не можете ли вы развить эту важную
— Ну еще бы! Вы знаете, как много нужно
учиться и упражняться, чтобы хорошо играть
на инструменте: существуют целые учебные заведения, где изучают технику, структуру и технические приемы композиции и исполнительства. Но если бы музыка состояла только из
этой техники и структуры, то воспринимать ее
н наслаждаться ею могли бы только профессора
музыки. Когда я слушаю симфонию, то забываю
о музыкальной технике, структуре и решительно обо всех композиционно-исполнительских
приемах. Хорошая симфония для меня — это
самая чистая красота и неувядающая тайна
этой красоты. Я думаю, что и в области жизненного кредо можно и нужно много думать и
размышлять, много читать и спорить, затрачивая огромные интеллектуальные усилия. На то
это и теория. Однако жизненное кредо — это не
только теория, но и практика. А на практике
оно должно выступать в простейшей и ясней-
283шей форме, главное же — решительно безо всяких рассудочных схем. Кто осуществляет жизненное кредо в указанном смысле, тот прост и
понятен, учтив и предупредителен, светел и
ясен, надежен и дальновиден и потому мудр.
Я люблю глубины; и я люблю извивы и игривость; но еще больше я люблю «игривые» и
«извивные» глубины. Они всегда просты, но и
в то же время изысканны. И — никаких схем,
никакой рассудочной планировки, никакой мудреной сложности. Поэтому практика жизненного кредо должна быть простой и ясной, но без
всяких схем, общественно и лично надежной и
критической, служащей в основном общечеловеческому благоденствию.
— У меня возникает вопрос, и на этот раз
уже последний. Меня интересует не только
жизненное кредо вообще, но именно ваше, лично ваше жизненное кредо.
Пример применения жизненного кредо
в историко-философской области
— Я охотно отвечу на ваш вопрос. Но тут нам
придется договориться. Поскольку вы заговорили обо мне, то есть об отдельном человеке, то
следует сказать, что всякий человек представляет собой очень сложную комбинацию самых
разнообразных жизненных устремлений. И поскольку нельзя говорить сразу обо всем, то давайте поговорим о чем-нибудь одном, но вполне
определенном. Я вот, например, являюсь научным работником и по воспитанию, и по образованию, и по специальности, и по своим основным внутренним устремлениям, и по своему
положению в обществе. Поэтому разрешите мне
284сказать о своем жизненном кредо именно в
моей научной работе.
Из всей философии я всегда интересовался
больше всего двумя дисциплинами — античной
философией и философией языка. В целях экономии времени целесообразно поговорить здесь
о чем-нибудь одном. Например, об истории античной философии. Поскольку я занимаюсь античной культурой в плоскости филологической
и философской, то, если вам угодно, вот мое
жизненное кредо в области классической филологии и философии.
— Я вас слушаю.
— Итак, в античной
