значит прежде
всего бороться с тем плохим, что ты находишь
в любимом. А так как жизнь сложна и трудна,
то бороться с недостатками — значит неуклонно
идти по пути жизненного подвига. Знать и любить в любых обстоятельствах жизни — это не
просто иметь те или иные привязанности, а, защищая и отстаивая их, утверждать их в ближнем. Вот почему, смею утверждать, быть учеником — значит с юности готовиться к подвигу
жизни.
Наука требует внимания и сосредоточения,
а это вовсе не сразу дается. Наука требует любви к изучаемому предмету, а это требует воспитания.
Но ученик пусть не думает, что во всех этих
делах все зависит от старших. Хороший, истинный ученик — это уже самостоятельный человек, хотя он может быть еще несовершеннолетним. Он тоже несет ответственность за себя, хотя пока в достаточно узких пределах.
Знающая любовь и любящее, очеловеченное
знание требуют от каждого еще и мирного благоденствия, без которого невозможны ни систематический труд, ни творческое напряжение
мысли. А так как это благоденствие надо еще
завоевать, то знать и любить — это значит быть
вооруженным против зла, то есть воспитать в
себе силу духа, и, таким образом, быть сильнее
тех, кто нарушает твое благоденствие. Поэтому
каждый знающий и любящий — это воин за общечеловеческое мирное благоденствие.
326Если ученик не чувствует своей личной ответственности за всех, за всеобщее человеческое
благоденствие в будущем, не чувствует этого
всегда — при изучении самой скромной математической теоремы, любого физического или химического закона, какой-либо исторической проблемы или мировоззренческого тезиса,— это плохой ученик. И лучше ему вовсе пока не учиться,
а подождать и набраться в жизненных университетах ума-разума.
Знания и любовь, родина и подвиг, вооруженность против зла и будущее счастье благоденствующего человека — это альфа и омега
всякой учебы.
Ученик должен понимать, что любая математическая теорема, физический или химический закон, техническое изобретение, картина
той или иной исторической эпохи — все это возникло у людей как результат их жизненных порывов к истине и человеческому счастью, как
следствие их стремления найти приют в бесконечных исканиях на просторах человеческой
мудрости.
Чтобы создавать науку, нужно любить ее и
находить в ней отзвук всем своим стремлениям.
Надо трудиться над преодолением зла и быть
способным отстаивать свою точку зрения. И, заключая свою мысль, я бы сказал даже еще проще: быть учеником — значит быть живым человеком.
ЧУДО БЕЗ ЧУДЕС
Чаликов вошел в мою комнату в каком-то
расстроенном виде, поникший и даже несколько
побледневший.
327— Ну что, Чаликов? Опять зарвался? Опять
не знаешь, куда деться? — сказал я благодушно, вовсе не желая в чем-то его упрекнуть.
— Пожалуй, зарвался. Но я не сам тому виной, а само оно. Понимаете? Само оно.
— То есть как это «само оно»? Мысль, что
ли?
— Да, да. Конечно. Мысль. Ведь нашему
брату только от мышления и приходится зарываться. Больше не от чего.
— Ну и что же?
— А то, что сегодня ночью я вдруг проснулся в состоянии волнения и даже болезни и взволновал меня вопрос о том, что кругом меня творятся какие-то чудеса.
— Ну почему же чудеса? Полегче разве ты
— Именно не мог. Это не вопрос, а какая-то
дубина, которой ударили меня по затылку. И дубина эта есть сведение всякого нашего чувственного восприятия на какое-то чудо.
— Чаликов, говоришь ты сильно, но невразумительно.
— Да что там говорить! Ведь водород же не
вода?
— И такие пустяки тебя взволновали?
— Нет, не пустяки. А в кислороде есть вода? Тоже нет. Значит, в водороде — нуль воды
и в кислороде — нуль воды. А когда соединили
два атома водорода и один атом кислорода, то
вдруг появилась вода. Разве это не чудо?
— Знаешь, что я тебе скажу, Чаликов? Ты
говоришь пустяки. Соединение водорода и кислорода — явление вполне естественное.
— Вот, вот. Я тоже говорю о том, что чудо
есть явление вполне естественное. И напрасно
328захаяли этот термин «чудо». Термин-то вы захаяли, а всю химию построили как науку о чуде.
— Ты слишком механицист и берешь вещи
в слишком грубом и неподвижном виде. Ведь
если ты рассуждаешь на основании учебников
химии, то ты должен прекрасно знать, что водород существует не только в виде газа, но есть
еще жидкий водород; и кислород вовсе не всегда только газообразен, а есть еще и жидкий кислород. Но если это действительно так, то в получении третьей жидкости из двух других жидкостей ты не имеешь никакого права находить
что-нибудь чудесное. Это вполне естественное
дело.
— Позвольте, позвольте. Я ведь говорю не о
жидкостях, а о превращении газа в жидкость.
И не только это. Главное — то, что и водород,
и кислород, в каком бы виде вы их ни брали, в
жидком или газообразном, все равно по своему
качеству ничего не имеют общего с водой, которая из них возникла и которая, между прочим,
тоже вовсе не обязательно есть жидкость, но может легко превращаться и в твердый лед, и в
газообразный пар.
— Но ты прибавь к этому еще и то,— сказал
я,— что и другие внешнефизические свойства
веществ тоже играют весьма немалую роль в вопросе о превращении одного элемента в другой.
Так, масса вещества тоже мало что говорит о переходе одного элемента в другой. Массы тел
вполне можно исчислить арифметически, но о
чудесной значимости четырех действий арифметики еще никто не говорил.
— Не понимаю,— сказал Чаликов.— Как же
это я вдруг должен расстаться с таким очевиднейшим и простейшим понятием, как понятие
329массы. Если рухнет понятие «масса», тогда ведь
все мое чувственное восприятие превратится в
какой-то непознаваемый туман. Массы тел, конечно, существуют. Но я не могу сводить их
только к одному количеству. Переход и превращение тел одного в другое — это ведь не только
количественное превращение. Это превращение
качественное, вполне физическое и телесное.
Вот тут-то я и становлюсь в тупик. На мое соображение о невозможности получения единицы
из суммы нулей я еще не нашел у вас ответа.
— Ну тогда нам с тобой необходимо отвлечься от слепых чувственных ощущений. Ты прекрасно знаешь, что в основе материальных вещей находятся атомы. Они отличаются один от
другого, обладают различной «планетарной»
структурой. Свойства химических элементов меняются в зависимости от увеличения или уменьшения зарядов их атомных ядер, в том числе и
от количества электронов, вращающихся вокруг
атомного ядра. При соединении кислорода с водородом и происходит соответствующее изменение как общего положительного заряда молекулы воды, так и количества входящих в состав
этой молекулы электронов. Если бы ты не рассуждал механистически, то зависимость свойств
химического элемента от определенной структуры его атома и точно так же зависимость
свойств молекулы от составляющих ее атомов
тебя нисколько не удивляли бы, и никакого чуда ты здесь не увидел бы.
— Но атомистическое объяснение качества
химического элемента опять представляет собой
ничем не обоснованный скачок,— сказал Чаликов.— Конечно, в основе слышимой мною мелодии лежат определенного рода движения волно-
330образной воздушной среды, воздействие этих
волн на мою барабанную перепонку и соответствующее раздражение слухового нерва. Но тот,
кто слушает музыку, удивительным образом не
мыслит ни воздушных волн, ни барабанной перепонки, ни слухового нерва. Какова атомная
структура кислорода, я не знаю. А что такое
кислород, мне известно. И поэтому и атомное
объяснение химического элемента или химических соотношений тоже основано на чуде. А
иначе вы должны признать, что познавать кислород, водород и воду и пользоваться ими могут только профессора физики, да и не всякой
физики, а обязательно молекулярной, атомной.
— Ну, я вижу, ты уж очень упорно задолбил
мысль о своем чуде. Я тогда скажу тебе так, что
ты уже вовсе не сможешь мне возразить. Именно, ведь и всякое целое таково, что оно, хотя и
состоит из частей, вовсе не сводится к этим частям, а есть некоторое новое качество, благодаря
которому отдельные, взаимоизолированные вещи превращаются именно в такие-то части и
именно такого-то целого. Другими словами, получение нового качества из двух других качеств,
не имеющих между собою ничего общего, есть
просто результат применения диалектического
закона единства противоположностей. Ты не
диалектик. Поэтому тебе и грезятся везде только
одни чудеса.
— Простите меня, мне это непонятно. Ведь
вы же сами говорите, что от двух противоположностей должен произойти скачок совсем в другую сторону. Вот этот скачок я и называю чудом, потому что обосновать его ничем нельзя, а
приходится его допускать как ничем не доказанный, но в то же время неопровержимый факт.
331— Ты рассуждаешь неправильно,— ответил
я.— Ты понимаешь элементы, из которых состоит диалектический переход, слишком изолированно и статично. Конечно, если и в водороде
содержится только нуль воды, и то же самое в
кислороде, то возникновение воды из кислорода
и водорода окажется каким-то чудом. Однако
понятия, которыми оперирует диалектика, вовсе
не являются какими-то мертвыми и неподвижными камешками. В каждом элементе целого
уже заложено так или иначе само целое, заложена его возможность. И вообще не существует
таких сущностей, которые были бы целиком
оторваны от своих проявлений и не обладали бы
никакой подвижностью. Те противоположности,
которые путем скачка переходят в неделимое
единство, еще до этого уже содержат в себе возможность такого скачка, его зерно или семя.
— Но если так, то и в химии каждый элемент тоже не берется в мертвом и застывшем
виде. В химии существует даже такой фундаментальный термин, как «валентность». А валентность и есть способность атома вступать в
разные связи с другими атомами.
— Но тогда я не знаю, против чего ты возражаешь,— ответил я.— Если хочешь, можно
сказать, что каждое диалектическое понятие обладает своего рода валентностью, которая обеспечивает его переход в другое понятие и, в частности, скачок от противоположностей к их
диалектическому единству, по своему качеству
не имеющему ничего общего с теми противоположностями, из которых оно произошло.
— Конечно, диалектикам волей-неволей приходится понимать свои диалектические понятия
как в принципе потенциальные для других по-
332нятий, или как валентные. Но одной валентнооти
мало для получения скачков. Ведь в химии мы
имеем дело не с валентностью вообще, существуют только конкретные валентности, которые
определяются каждый раз своим собственным
содержанием. Валентность всегда определенным
образом целенаправленна. А целенаправленность атома зависит от его структуры. Изомеры
в химии — это такие соединения, которые, с одной стороны, имеют одинаковый состав и молекулярный вес, а с другой — различаются по своей структуре. Это структурное различие и ведет
к появлению у изомеров различающихся химических и физических свойств, то есть к появлению разных веществ за счет структурно различного строения единых по составу молекул. Так,
существуют две принципиально различающиеся
по своим физическим и химическим свойствам
кислоты, малеиновая и фумаровая, все различие которых с точки зрения их молекулярного
строения состоит только в изменении структурного места одного из элементов молекулярной
цепочки, а именно в изменении геометрического
положения этого элемента относительно центральной оси структуры молекулы. Значит, если
вы хотите сохранить в целости свою теорию
диалектики, вы должны признать, что диалектические понятия не только валентны, но и структурно-валентны.
— Но как же это может быть иначе? — сказал я.— Само собой разумеется, что диалектические понятия не только подвижны, но и целесообразно подвижны. Иначе диалектическое развитие было бы лишено всякой структурности
и превратилось бы в хаос противоборствующих
противоположностей.
333— Вот видите: свою диалектику вам волейневолей приходится приближать к
