убеждения в сердца людей». Слово «бог» в устах Эмпедокла имеет не антропоморфическое, внеличностное значение. (А32) «Он считает богами и элементы и мир, представляющий собой их смесь и сверх того совершенный шар, в который все они разрешатся». Эмпедокл, как и все досократики, борется с антропоморфизмом и ищет какие-то новые принципы бытия.
б)
Если в пифагорействе на первый план выдвигается число и форма, а у Гераклита — субстанциальная заполненность и становление, то у Эмпедокла форма переходит в субстанциальное становление с тем, чтобы в конечном счете вернуться к себе. Под именем «Любви» Эмпедокл воспевает первоначальное мирное состояние вещей. Это состояние через Вражду переходит к хаосу и беспорядку. Силою вновь возникающих любовных связей состояние Вражды переходит к исконной и вечной Любви. Эта «достопочтенная гармония» (В18.122,2) есть не что иное, как внутреннее раскрытие ровно текущего гераклитовского становления.
«Эмпедокл… допускает четыре элемента, — огонь, воздух, воду и землю и две первичные силы, Любовь и Вражду, из которых одна соединяющая, другая разделяющая» (А33). Эти элементы (А28) не возникают и не погибают; они только вступают в разные соединения, откуда и происходят вещи. «Из всего тленного ни у чего нет ни рождения, ни какого-либо предела губительной смерти, но есть лишь смешение и различение смешанного; у людей же [оно] называется рождением» (В8). «Из вовсе несуществующего невозможно возникнуть [ничему существующему], а также недостижимо и невероятно полное уничтожение существующего, ибо оно всегда остается невредимым, какую бы силу и в течение какого бы то ни было времени к нему ни прилагать» (В12, см. также В78.11,15). «Рождения всего возникшего виновником и творцом является гибельная Вражда, [виновником] же конца мира возникших [вещей], их изменения и возвращения в единство — Любовь». О Любви и Вражде Эмпедокл говорит, что обе они бессмертны, не возникли и всегда были чужды началу рождения (В16). «Ибо как раньше они были, так будут и [после]; да и никогда, думаю я, неизрекаемо великое время не лишится их обеих». Они не только «начало» (А31), т.е. принципы, но и «благодетельные начала» (В18), «первичные силы» (А 33), «причины» (А30), «причинные основы» (А 37). Когда царствует только одна Любовь, все элементы растворяются [так что один источник (А43) прямо говорит об «элементах элементов»]; и все это расплавленное космическим влечением мировое целое, где (В26) «потерялись» все элементы, превращается не неподвижный Сферос, Шар совершенно бескачественный, где и царит настоящая «гармония»: «Не видны там ни быстрые члены Гелиоса, ни косматая грудь земли, ни море; так под плотным покровом Гармонии утверждается округленный, гордый совершенной замкнутостью Сферос». (В27) Этот Шар есть и «единящая Любовь», и Огонь, и Единое. (В19) «Он назвал богом разумный огонь единого и сказал, что все возникло из огня и в огонь разрешится» (А31).
Иначе действует Вражда. «Когда Вражда спустилась в самую глубь пучины, а в средине вихря оказалась Любовь, тогда там все стихии сходятся воедино, не вдруг, но собираясь произвольно одна отсюда, другая оттуда. При этом из их смешения проистекают бесчисленные виды тленных созданий. Но, чередуясь со смешанным, многое пребывает несмешанным, [именно] все то, что удерживает еще остающаяся поверх Вражда. Ибо она еще не вполне вся отступила к крайним пределам круга, но частью оставалась, частью же вышла из [успевших уже сформироваться под воздействием Любви] членов [вселенной]. И насколько постоянно устремлялась она вовне, настолько постоянно наступало кроткое, божественное стремление безупречной Любви. И скоро стало рождаться в тленном виде то, чему раньше была присуща нетленность, и в смешанном виде то, что раньше было чуждо всякого смешения, поменявшись путями» (В35). Таким образом, «мир разрушается при решительном преобладании как Вражды, так и Любви» (А52), так что в этом смысле Эмпедокл и «огонь называл губительной Враждой» (В19). Реальный мир и вещи существуют только при ограниченной силе Любви, а не при бесконечной, и при некоторой силе Вражды. Все тела «образуются по некоторому числовому соотношению [элементов]» (В96).
Резюме системы Эмледокла можно видеть в следующем фрагменте: «Двоякое поведаю. Ибо то из многого срастается единство, то, наоборот, из единого прорастает многое. Двояко также возникновение тленных созданий, двояко и прехождение: это последнее [прехождение] всеобщим соединением и порождается и уничтожается, а первое [возникновение], будучи вызвано к жизни благодаря всеобщему прорастанию, [из недр безграничного Сфероса], снова исчезает [под постепенно возрастающим воздействием разлагающей Вражды]. И этот беспрерывный переход [стихий из одного состояния в другое] никогда не прекращается: то силою Любви сходятся все они воедино, то, наоборот, ненавистью Вражды несутся врозь друг от друга. Таким образом, поскольку единое неизменно рождается из многого, а из прорастания единого снова выделяется многое, постольку они [стихии] возникают, и век у них нестойкий. Но, поскольку беспрерывный переход из одного состояния в другое никогда не прекращается, постольку они существуют всегда в неизменном круге. Внимай же моим глаголам: ведь учение, суди сам, возвращает разум. Итак, как я раньше сказал, указывая пределы своего повествования, двоякое поведаю. Ибо то из многого срастается единство, то, наоборот, из единого прорастает многое; огонь, и вода, и земля, и неизмеримая высь воздуха, вне их губительная Вражда, уравновешивающая каждую из них, а среди них Любовь, равная в длину и ширину. Ее ты созерцай умом, а не сиди в ослеплении. Она-то считается врожденною смертным членам, благодаря ей у них [у людей] являются дружелюбные помыслы, совершают они дружные дела, прозывая ее Гефозиной [радостью], а также Афродитой [наслажденьем]. Ни один смертный человек не познал, что она распространяется среди стихий; ты же внемли нелживому течению моей речи. Все они [стихии] равны и одновременны по происхождению, но одна выполняет одно назначение, другая — другое, и каждая обладает особым свойством, и поочередно господствуют они в круговращении времени. Ведь к ним ничто не прирождается и ничто [из них] не прекращает существования, так как если бы они беспрерывно уничтожались, то их бы уже более не было, да, кроме того, какая и откуда взявшаяся сила возрастила бы [оскудевшую] вселенную? Итак, они остаются теми же самыми, но, проницая друг друга, в одном месте становятся одной вещью, в другом — другой, оставаясь вечно подобными [сами себе, т.е. тождественными]» (В17).
Этот текст показывает, что основой учения Эмпедокла является гераклитовское миропредставление с тем отличием, что Эмпедокл точно фиксирует определенные этапы Любви и Вражды в каждом космическом периоде, между каждыми двумя полными царствами Любви, т.е. между двумя соседними мировыми пожарами.
в)
В этой космологической картине, так же, как и у Гераклита, многое представляется неясным и противоречивым. Так, уже Филопон прекрасно формулировал главное затруднение, над которым бьются и современные ученые (А41): «Самому же себе он противоречит, говоря, что элементы неизменны и что они не возникают друг из друга, но [все] остальное [возникает] из них, — с другой же стороны, утверждая, что во время господства Любви все становится единым и образует бескачественный Шар, в котором более не сохраняется своеобразия ни огня, ни какого-либо из прочих [элементов], так как каждый из элементов теряет [здесь] свой собственный вид». И действительно, это противоречие бросается в глаза. Так, согласно А33, природа у Эмпедокла «переносит частные перемены, но не допускает разрешения всего»; а другой источник утверждает, что (А32) Эмпедокл допускает «совершенный Шар, в который все они [элементы] разрешаются». В противоречии этом путается не только Филопон, но и, например, Гален, согласно которому (А34) у Эмпедокла, с одной стороны, «природа сложных тел образуется из четырех неизменяемых элементов», а с другой, «последние при этом смешаны друг с другом таким образом,… что ни одного из них нельзя было бы взять в руки отдельно от другого».
Это противоречие возникает потому, что и Филопон, и Гален, и современные ученые исходят из различения «идеального» и «реального» и, в частности, допускают, что Эмпедокл в своем Шаре-Любви тоже различал реальную раздельность элементов и их идеальную, абсолютную слитость. Ведь только при условии допущения такого различия можно упрекать Эмпедокла в противоречии. В действительности, Эмпедокл знает лишь чувственное бытие; которое сразу и реально и идеально. И для него вполне естественно в раздельном чувствовать непрерывность, а в непрерывном — раздельность. Что в раздельном мире сплошь и непрерывно царствуют два основных принципа, Любовь и Вражда, проявляющиеся вместе или раздельно, это для Эмпедокла совершенно ясно. Так же интуитивно ясно ему, что в бескачественном Шаре содержатся все возможные качества.
Здесь важно заметить, что применение терминов «разумный» и «умопостигаемый» к эмпедокловскому Сферосу нецелесообразно. О «разумном огне единого» мы уже читали выше (А 31). Достаточно назвать этот источник, чтобы понять, почему именно употреблено здесь такое выражение. Этот источник (ср. также В 110) — Ипполит! Достаточно назвать Симплиция, позднего неоплатоника, чтобы понять такие суждения: Эмпедокл «показал, что и в смертных [вещах элементы] прилажены [друг к другу], в умопостигаемых же [вещах] они еще более соединены» (В22); или — у Эмпедокла «умопостигаемый мир уподобился Любви». Вполне понятно, что бескачественное единое Эмпедокла представлялось неоплатоникам в виде их «умопостигаемого мира». Однако совершенно ясно и то, что здесь налицо позднейшая интерпретация Эмпедокла. Для самого Эмпедокла разница между Сферосом и вещами отнюдь не есть разница «умопостигаемого» и «чувственного». Это — разные виды одной и той же чувственности или, что для Эмпедокла одинаково, одной и той же умопостигаемости.
Можно также поставить вопрос: признает ли Эмпедокл вечное движение или отрицает его? Вопрос этот не имеет смысла для Эмпедокла. Он признает вечное движение: «Места элементов не всегда постоянны и определенны», «все они взаимно обмениваются [местами]»; «Эмпедокл не дает элементам определенного места [во вселенной], но говорит, что они взаимно уступают место друг другу» (А35). Но, с другой стороны, он же признает разрыв вечного движения: (А38) «по необходимости господствует над вещами и движет их то Любовь, то Вражда, в промежуточное же время царит покой» (А38). «Единое… неподвижно» (А32).
Признает ли Эмпедокл критерием истины разум или чувственное ощущение? С одной стороны, рационалистически настроенный Секст Эмпирик находит (В2) у Эмпедокла в качестве критерия истины «не ощущения, но правильный разум, в основе же правильного разума лежит отчасти нечто божественное, отчасти человеческое», и в связи с этим Эмпедокл не устает сетовать на эфемерность и ничтожество человеческой чувственности, «доказывая, что воспринимаемое через посредство каждого [отдельного] ощущение истинно, если ими [ощущениями] руководит разум», он выспренно (В4) умоляет «белолокотную деву» — музу избавить его от хаоса голой чувственности. С другой же стороны, по Эмпедоклу (В106), сам «разум возрастает у людей в связи с наличным бытием», в зрении и осязании «пролегает самый широкий и удобный путь для проникновения
