Историческое содержание в христианстве совсем другое.
Альтман начал на это шуметь: Это православная идеология получается! Вы же всё-таки ученый, европейский человек! — Я не европейский, и я сомневаюсь, что я человек. — Но Иванов по крайней мере был историком, ученым! — Иванов не историк. — Позвольте, как не историк, если пишет книгу «Прадионисийство и Дионис»?! — В ней нет никакой истории. — Кто же он тогда, поэт?! — Он не поэт (полубог).
Тут уж пошли пить чай в столовую, женщины вмешались, Альтман встал на свою анекдотическую, ироническую позицию. Всё-таки как-то нормально расстались, расцеловались, потому что мы старые друзья и всегда обнимаемся и целуемся при встрече и прощании.
Так что структурно ты где хочешь можешь найти подобие, но этого мало.
А похоже, что Вячеслав Иванов кардиналом мог стать… Он и был похож на кардинала. Или, пожалуй, больше на немецкого профессора, ходил во фраке, волосы у него были такие поэтические длинные. Правда, и тип кардинала тоже, откуда-нибудь из Средних веков: высокий, худощавый, плотный, серьезный, лицо правильное, нос итальянский.
А. Ф. говорит, прочитав статью Владимира Николаевича Топорова об элеатах, где Топоров пускается в широкие исторические параллели: Позднеева, китаистка (у нее и муж китаист; возможно, его уничтожили; он работал в Институте русской культуры, который расшибли[138 — 138 М. А. Лифшиц отнес Гаузенштейна к вульгарному социологизму.]), я читал ее книгу по-русски. Там много напрашивается параллелей с греческой философией. Она сама сопоставлений не делает, работает только на китайском материале, но в древней китайской мысли очень многое похоже на досократиков. Правда, я там не нашел Платона. Но наверное там и платоники были свои. Культура была высокая, притом за несколько тысяч лет до Греции. Так что исследование Топорова предметно. Но владеет ли он греческим материалом, я сомневаюсь. Его переводам нельзя верить.
обнажается бездна. Она и свет, и тьма. Абсолютный свет не с чем сравнить, то есть значит в нем нет никакого признака, которым бы он отличался от чего бы то ни было, и стало быть он ничто. Или, если абсолютный свет есть нечто, то нечто какое? Сверхсущее. Оно же есть и небытие. Оно же и мрак. Как у Ареопагита: «Бог есть мрак». Абсолютный свет, его сравнивать нельзя, никакого признака ему приписать нельзя, значит, он мрак.
2. 6. 1973. А. Ф. возвращается к мысли о мире, неопределимом целом. Безбожники только тем и отделываются от Бога, что не представляют себе мира. Солнце, Арктур, Вега еще не мир. А если бы они представили себе весь мир, то вот тебе уже и новое качество. Так что единство и целость вещь опасная. Я не советую атеистам такими делами заниматься, а то пойдут в церковь. Скажут: как же так, я думал, мир в жене, в детях, а вот она, мировая космическая целость.
Два-три вопроса задает Сократ Гиппию, красавцу, и тот оказывается дурак. Потому Сократа и казнили. Идет министр, два-три вопроса ему, и он показывает себя негодным для своей должности. А что с таким Сократом сделаешь? Он издевается над всем. Вот его и казнили.
Сидя у себя в кабинете и сося лапу свою, я тут разные идеи у себя продумываю. Но мне надо почитать авторов, чтобы не получалось слишком кустарно. Так ты изложи, avec des exemples. Какие категории употребляют эти авторы? Гипотеза, метод, закон; может быть, бесконечно малые, непрерывное становление. Система классификации, логические структуры. Обработка наблюдения при помощи логических категорий — или система из рассеянных категорий. У меня сейчас идет всё античное. Вот договор на пятый том принесут; там стоики, эпикурейцы, неоплатоники. У меня много уже написано, но надо подчистить, подновить. Вот тут Поленца работа, надо будет покопать.
И еще: ты не можешь достать двух небольших молитвенничков? У меня есть два человека ищущих, я хочу подарить им, чтобы поднять их дух. (Должен сказать, что мне очень редко удавалось выполнять просьбы вроде этой; помнится, ни двух молитвенников, ни двух экземпляров Мандельштама я не добыл. А. Ф. терпел эту мою беспомощность, иногда мягко подшучивая над ней.)
Со 137 страницы, где начинаются антилогии, там (в платоновском «Пармениде») понять ничего нельзя. Но я насобачился так эту логику объяснять, что каждый дурак поймет.
Ты помнишь пещерный символ? Жалкая картина! Казалось, правит общая идея блага, всё должно под ней сиять, а тут такая штука. В «Тимее» другое, там действительно всё сверкает, мир излучение вечного света. А пещерный символ в VII книге «Государства» — это же кошмар!
Что «платоническая любовь» пакость, это идет от ученых, понимающих Платона банально. Почему они так говорят? Не знаю. На самом деле тут у Платона драма, мы-то это знаем. Тут у него логика, неимоверная логика, гегелевская логика. Вот в чем суть моего понимания. Моя мечта описать его стиль. Он и драматург, и лирик, и историк (посмотри «Государство» книгу III). Это гений такой разносторонний. Я получил заказ на такую работу, «Диалог у Платона». У некоторых мнение, что к концу жизни его творческая способность спадает. А как же такие диалоги как «Протагор»? Там почти до драки доходит, такое напряжение. Нет, Лосева не поймаешь. И логика сохраняется невероятная. Еще том напишу, где будут мифология и поэзия у Платона. Но перед этим надо разрушить убеждение, что диалог это фикция. Не фикция.
Переводы Карпова нудность, сплошной славянизм. В то время как Платон живой, подвижный, непостоянный, его таким вялым дураком изображают. Так что если эту мою статью напечатают, то свежим ветерком повеет в советской литературе.
Или Бог воплотился в человеке, и тогда Бог изобразим; или Он непознаваем, тогда и Христа не было! Изобразить человека дело маленькое, достаточно позвать портретиста. Но богочеловека… В иконе должна быть явлена сущность Божия. Сущность должна быть явлена именно как субстанция, поэтому икона праведника не просто изображение, она несет энергию того человека. В иконе, конечно, не та благодать, которая была в нем, но всё же. Икону нельзя прятать, ее надо вешать в комнате, потому что от иконы благодать излучается, свойственная святому. Между иконой и святым субстанциальное тождество. Несубстанциальное тождество есть в каждом художественном произведении; метафорическое или символическое тождество в пошлом смысле символа. Я-то символ, ты знаешь, понимаю глубже, как тождество не только чисто
переносное, образовательное, но также и благодатное, не только глазу дающее, но и побуждающее действовать.
Флоренский в девятом номере «Богословского вестника» пишет, что икона это окно в другой мир. Там же есть исследование Попова Ивана Васильевича, которого я хорошо знал. Что интересно, это рассуждение у Флоренского не только философское, но и богословское, и искусствоведческое; для него ведь это одно и то же.
5. 6. 1973. Для романтиков миф это реальность. У Гёте же нет с мифом налаженности определенной.
Статья Соболевского, разоблачающая абракадабру и махинацию Толстого.
Так что если твой брат работает на основании Вейсмана, или по Толстому, скажи ему: что хочешь, то и докажешь.
Этот старый дурак Толстой, идиот и вырожденец, выкинул из Евангелия всё, там осталась только тошнотворная толстовская моралистика.
Тюбинген доказывает, что когда в Евангелиях упоминаются три ипостаси, то это позднейшие вставки. А нашли армянскую рукопись второго века нашей эры, где эти места есть. Так что они сели в лужу. Церковь есть тело Божие. Кто приобщается к этому телу, тот получает разумение. А что такое Евангелие, если оно только текст без предания… Я тебе его так переведу, что ты усиками затрясешь. Соболевского статью о Толстом со своим братом посмотрите. Правда, Соболевского тут жалели и он сам себя жалел, не упоминал этой своей статьи о Толстом. Всё-таки Толстой такая величина.
У Спасского, «Догматы Святой Троицы в ее историческом развитии», хорошо показано, как в первые века чуть не победило арианское учение: так называемый субординационизм, когда только верховный Отец есть единый истинный Бог, ниже его зависимый от него Сын, еще ниже Дух. Верховное божество постепенно расчленялось, эманировало, из него возник космос, сын Божий, и так далее. Первые три века всё христианство было пронизано этим. Даже почтенные личности, как Иустин мученик, если внимательно прочесть, имеют что-то от арианского учения. В 325 году Первый вселенский Собор должен был иметь дело со всеми этими недоношенными и непродуманными теориями. Вера все первые века была великая, неизмеримая, церковь стояла на крови мучеников, а разум хромал. В лице Ария сгустилась субординация, хотя сам Арий был очень образованный человек. На Первом вселенском Соборе после долгих прений было постановлено, что Сын равен Отцу. В Символе веры было записано: «Единосущна Отцу, Им же вся быша». С тех пор Священная история излагается по Символу веры. Но на Первом соборе были известны пока еще только две ипостаси, Отец и Сын. Дальше, после арианства, пошли всякие монофизиты, которые признавали, что Христос Бог, но не верили, что Он совершенный человек. На этой почве отвалились целые церкви, например армянская. Поскольку Христос не человек, то не может быть и его икон, всякие изображения расцениваются только в смысле благочестивого иллюстрирования, сила за этими образами не признается. Народ всё равно и к таким изображениям прикладывается, только, конечно, без излучающейся из них благодати. Но тогда надо и Церковь отрицать как тело Божие!
15. 6. 1973. Грузия, неоплатонизм в 12 веке там воскрес, в свете Ареопагитик. Иоанн Петрици тут главная фигура, он сделал перевод Прокла «??????????? ?????????» на грузинский. Петрици очень глубокий человек, учился в Византии, потом монашествовал в монастыре в Гелати, недалеко от Кутаиси. Основал там академию, где неоплатонизм процветал, причем с элементами пантеизма. Конечно, в целом это было православие. Но если божественные эманации понимать широко, как такую интересную пронизанность мира божеством, то можно и до ереси дойти.
В Возрождении несколько струй. Например, струя Леонардо ничего общего с неоплатонизмом не имеет. Это линия искусствоведческая.
Откуда пошел термин неоплатонизм? Ведь это термин новый. Откуда это началось?
А. Ф. выносит своё окончательное суждение о Леониде Ефимовиче Пинском. Он свёл всё на пантеизм, а это одна из самых бездарных и бессодержательных религий. Самодвижение Пинский, правда, понял. Но если уж мы дошли до самодвижения, то, наверное, в самодвижении есть какая-то закономерность? Солнечная система, например, это такая штучка, которая движется с точностью до секунды. Солнечная система ничтожество по сравнению со вселенским целым, а мы вот и ее не можем объяснить. Если же в самодвижении есть закон, то оно не просто движение, а разум, vcrix;. Теперь еще маленькое усилие мысли, и получаем единое Плотина. Оно действует в каждой вещи. Стол как таковой в его смысле, в его имени есть
