с которой его памфлет «Lettres a un gentilhomme russe sur l’inquisition espagnole» защищал костры в делах веры, он не мог затмить книги Льоренте, и в течение свыше полустолетия «Критическая история» оставалась единственной авторитетной книгой в области испанской инквизиции. Все попытки бенедиктинца Гамса и епископа Геделе развенчать славу книги Льоренте путем указания на отдельные ее ошибки и промахи не имели успеха. Если теперь книга Льоренте потеряла часть своего значения, то причина лежит в обширной научной разработке, которой подверглись с 90-х годов прошлого века отдельные моменты деятельности испанской инквизиции. В Бельгии, Голландии и Германии было опубликовано большое количество архивных документов, проливших новый свет как на преследование нидерландских протестантов в царствование Карла V и Филиппа II, так и на искоренение лютеранства в течение 50 — 70-х годов XVI в. на Пиренейском полуострове. В этом отношении особенно ценны многочисленные работы школы гентского профессора Пауля Фредерика. Отдельные монографии, написанные на основании архивных данных, равно как опубликование многих протоколов инквизиционных трибуналов подготовили почву для создания и общей новой картины деятельности инквизиции. В 1906–1907 гг. и вышла четырехтомная «История испанской инквизиции» на английском языке американского ученого Генри Чарльза Ли, составившая новую веху в историографии инквизиции благодаря строго проведенному и научному подбору материала и обилию архивных данных. На русском языке в 1914 г. вышла «История инквизиции в Испании» С. Г. Лозинского; в 1927 г. — переработанное сокращенное издание этой книги под названием «Святая инквизиция».
Как ни велико историографическое значение «Критической истории» Льоренте, с научной точки зрения эта книга страдает очень существенными недостатками. Несмотря на крики клерикалов и реакционеров о ренегатстве Льоренте, о его безбожии и измене делу религии, Льоренте в действительности был и оставался всю жизнь религиозно настроенным, верующим католиком, и «Критическая история» целиком проникнута религиозным чувством. Автор ее подходит к католицизму и инквизиции не с атеистической точки зрения, а с определенно католической, которая сводится к требованию предоставления «национальной» Церкви «свободы и независимости» путем устранения постоянного вмешательства во все дела римской курии и поддерживающих ее доминиканцев, францисканцев и иезуитов. Эта точка зрения Льоренте вполне совпадала с тем, что во Франции определенная часть духовенства отстаивала под названием галликанизма. То же явление имело место в Германии, где под однородным, по существу, лозунгом фебронизма шли архиепископы и крупнейшие епископы. Этот лозунг о свободе и независимости Церкви был своеобразным «анархизмом» верхушки епископата, желавшей самостоятельно вершить свои церковные и иные дела; он встретил отпор одновременно со стороны Рима, материально и морально заинтересованного в бдительном надзоре над деятельностью Церкви, и со стороны все усиливавшегося светского государства, не допускавшего мысли о неподчинении ему какого-либо сословия или «чина» в государстве. И Рим, и светский абсолютизм, исходя из разных интересов, одинаково отвергали «свободную» Церковь, но в ее требовании не было ничего антикатолического, а тем более безбожного. Наоборот, сторонники «свободной» Церкви ссылались на старину, на далекое прошлое, когда епископальная Церковь не знала над собою никакой власти, кроме Вселенского собора. Эту точку зрения разделял и Льоренте. Независимая от контроля Рима и иезуитов испанская Церковь не знала бы, по его убеждению, того страшного кошмара, в который ввергла Испанию римская курия, опирающаяся на ненавистные Льоренте монашеские и полумонашеские ордена. Льоренте не стоит даже на точке зрения обычной веротерпимости и уверен, что епископальная инквизиция, в противоположность папистской, римско-иезуитской, без особенного ущерба для страны и с пользой для католической религии искоренила бы в Испании всякие еретические учения, в том числе и протестантизм. Эта точка зрения была устарелой и в дни, когда жил Льоренте; она была преодолена не только в протестантских странах, но в значительной степени и в католических, и с этой стороны Льоренте был реакционно мыслящим церковным деятелем, а не передовым, прогрессивным. Эти взгляды Льоренте подверглись справедливой критике уже давно со стороны известного немецкого историка Леопольда Ранке. Ранке рядом примеров показал, как тесно связаны были между собою инквизиция и реакционный испанский деспотизм и как трудно зачастую провести грань между сферой влияния одного и другого органа. Сами факты, приводимые Льоренте в «Критической истории», находятся в резком противоречии с его утверждением о непричастности государственной власти к преступлениям инквизиционных трибуналов. Чем больше мы приближаемся к эпохе буржуазной революции во Франции, тем чаще пестреют страницы инквизиционных протоколов именами политических преступников и тем сильнее религиозная ересь оттесняется политической. Так, в отчете о деятельности инквизиционных трибуналов за период от 1780 до 1820 г. указывается более чем о пяти тысячах случаев привлечения к суду, но среди них едва одна треть падает на долю религиозных преступлений, огромное же большинство составляют так называемые «враги политического устройства Испании». Несмотря на то, что Льоренте была совершенно чужда мысль, что инквизиция, как и религия вообще, является орудием господствующего класса, его книга ценна как памятник одного из этапов того долгого пути, который прошло человечество в борьбе против господства Церкви.
Проф. С. Г. Лозинский
КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ
со времени ее учреждения Фердинандом V до царствования Фердинанда VII,
ИЗВЛЕЧЕННАЯ
из подлинных архивных документов верховного совета и подчиненных трибуналов инквизиции
ДОН ХУАНОМ-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ
бывшим секретарем инквизиции двора; сановником-инспектором школ и каноником первосвятительской церкви города Толедо; канцлером университета этого города; кавалером ордена Карла III; членом королевских академий испанской истории и испанского языка в Мадриде; членом академии изящных искусств в Севилье; членом патриотических обществ Риохи, баскских провинций, Арагона, города Туделы в Наварре и пр.,
переведенная с испанского по рукописи и под наблюдением автора
АЛЕКСИСОМ ПЕЛЛЬЕ
1817
Еретика после первого и второго вразумления отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден.
Послание Павла к Титу. Гл.3. Ст. 10-11
ОТ АВТОРА[1]
Несмотря на то, что уже более трех веков в Испании существует трибунал, преследующий еретиков,[2] у нас все еще нет подробной истории его происхождения, становления и развития.
Многие отечественные и зарубежные писатели говорили об учреждениях инквизиции в разных уголках земли, подвластных католической Церкви, в особенности об инквизиции в Испании, но никто не написал об этом достаточно полно.
Это замечание относится в равной мере и к труду французского автора XVII века «История инквизиции», и к «Истории религиозных преследований в Италии, Испании и Португалии» г-на Лавалье, изданной в Париже в 1819 году. Предполагается, что материал для этой работы он нашел в Сарагосе. Об испанской инквизиции речь идет в 4-й, 6-й и 10-й книгах, в том числе упоминаются шесть вальядолидских процессов, но они неинтересны ни содержанием, ни составом участников, что дает мне право утверждать (хотя и с сожалением), что г-н Лавалье лишь умножил уже существующие заблуждения.
Ошибок не избежали и испанские историки. Маканас, ученый весьма трудный для понимания, в своей бессмысленной «Апологии инквизиции»; отец Монтэйро в «Истории португальской инквизиции»; анонимный автор в «Историческом рассуждении о происхождении, развитии и пользе святой инквизиции в Испании», опубликованном в Мадриде в 1803 году, — все они, в сущности, обошли молчанием правдивую историю инквизиции.
Таким образом, сами испанцы не пришли к единому мнению ни по поводу года начала существования инквизиции, ни относительно других важных обстоятельств ее возникновения. Даже современники — Бернальдес, настоятель храма в Лос-Паласиосе, и Эрнандо дель Пульгар — не были вполне единодушны в своих хрониках времен правления католических королей,[3] и, следовательно, еще менее согласуются между собой Гонсало де Ильескас,[4] Херонимо Сурита,[5] Херонимо Роман,[6] Эстеван де Гарибай,[7] Луис де Парамо,[8] Диего Ортис,[9] Хуан Феррерас[10] и другие. Полагая, что святая инквизиция возникла между 1477 и 1484 годами, они, однако, не называют единого, по мнению всех, года основания.
Как ни странно, все они правы, каждый со своим взглядом на инквизицию. Один исследователь справедливо предложил считать годом основания трибунала 1484, поскольку к этому году учреждения инквизиции уже вполне оформились. Для другого ориентиром послужила булла 1483 года, в которой папа назначил инквизитором Томаса де Торквемаду. Третьи же, изучая хронологию событий предшествующих лет и находя в ней каждый раз все новые подробности, предлагали, соответственно, более ранние даты возникновения инквизиционного суда.
Испанская инквизиция не являлась новшеством королей Кастилии, Фердинанда V и Изабеллы, а возникла в результате расширения и переустройства старого управления надзора за чистотой веры, известного еще с XIII века (это обстоятельство также повлияло на разброс мнений по поводу действительной даты основания инквизиции), и даже притом, что не было написано ее правдивой истории, инквизиция тем не менее более трех веков давала всей Европе такую обильную пищу для злословия, какой никакое другое учреждение не могло бы дать. Полагаю, она заслуживает того, чтобы ее история была изучена отдельно, с тщательным изложением фактов и без сокрытия важных истин, ибо так поступали пишущие со стороны инквизиции, но и без преувеличения в изложении иных событий, что позволяли себе в порыве возмущения некоторые враждебно настроенные писатели; а также без заблуждений насчет тайного кодекса внутреннего управления трибунала, подобно многим исследователям, обманутым злонамеренно.
Чтобы написать подробную историю, необходимо быть либо судьей, либо секретарем инквизиции. Только так можно изучить папские буллы, королевские указы, решения инквизиционного суда, процессы в подлиннике и другие архивные документы. Возможно, я единственный на сегодняшний день человек, имеющий все это в своем распоряжении.
Я был секретарем мадридской инквизиции в 1789,1790, 1791 годах, и достаточно глубоко изучил ее устройство и методы, посему позволю себе расценивать их как изначально порочные, несмотря на множество оправдательных речей в ее пользу. С тех пор я занялся сбором данных, выписок и заметок с дословным переписыванием всего самого важного. Мое постоянство как в этом труде, так и в приобретении, ценою все более растущих расходов, рукописей некоторых книг и документов из архивов инквизиторов и других лиц, ныне почивших, позволили мне иметь в своем распоряжении целое собрание ценных материалов. Особенно много документов попало ко мне за последние 1809,1810 и 1811 годы в связи с упразднением инквизиционного трибунала. С ними я смог опубликовать в Мадриде в 1812 и 1813 годах два тома Анналов инквизиции и написать Памятную записку о мнении испанцев относительно установления инквизиции, а Королевская Академия истории (членом которой я имею честь состоять) выпустила ее в серии своих Памятных записок.[11] И этими документами я надеюсь заполнить пробел, существующий в литературе такого рода, и удовлетворить любопытство публики.[12]
Никто из заключенных или обвиненных никогда не видел своего дела, не говоря уже о делах других узников. Никто ничего не знал о своем процессе, кроме вопросов и обвинений, требующих ответа, отрывков из признаний свидетелей, зачитываемых без упоминания имени, места и времени и других обстоятельств, которые могли способствовать узнаванию этих лиц; скрывалось также все, что могло послужить в
