инквизиции, смог попасть на небо. Но среди каких мучеников можно поместить инквизиторов того времени?
XIV. Педро Арбуес поручил также капеллану передать инквизиторам, чтобы они приказали убрать с публичных дорог члены и другие части трупов его убийц и даже не оставляли пепла тех, которых они прикажут сжечь; чтобы они повелели палачам их убрать и бросить в Эбро, из опасения, как бы присутствие их не навлекло на королевство какого-нибудь большого несчастья.
XV. Было бы трудно довести до больших пределов тупоумие и суеверие. Без сомнения, святой не знал, что было бы более уместно поручить это дело городским властям, так как одни были преданы пламени, другие четвертованы, и их пепел и члены были выставлены на дорогах в силу приговора светского судьи после того, как осужденные были ему переданы инквизицией. Но кажется еще более странною уверенность, что после того, как они будут убраны со своих мест и брошены в реку, в Испании будет меньше гроз, молнии которых падают на урожаи. Какой химик или какой физик захотел бы взяться за открытие посредством анализа малейшего сродства между пеплом несчастного, сожженного инквизицией, и веществом туч, молний, грома и града? Это вроде того, как колдуны и чародеи употребляли для своих колдований и чар трупы людей, погибших от рук палача. К счастью, прогресс просвещения сильно уменьшил число тех, кто верит в эти глупости. Автор показания капеллана Гальвеса довольствуется мыслью, что блаженный Педро Арбуес не получил на небесах наставления, отрицающего учение о влиянии пепла сожженных людей на образование гроз и града.
XVI. Педро Арбуес говорит еще капеллану Гальвесу, что каждый мужчина и каждая женщина должны поручить себя Богу, Святой Деве и св. Севастиану, к которому он всегда имел самую большую преданность. Мне как историку нечего сказать против такого приятного поручения. Однако не видно, для какой цели появилась эта статья в показании. Не потому ли, что тогда хотели учредить в Агилоне братство, которое было уже распространено в Испании и было посвящено св. Севастиану, чье заступничество, как говорили, заставило прекратиться повсеместную чуму. Хотели сохранить память об этом событии посредством процессии, совершаемой во многих городах, во время которой носили хоругвь святого.
XVII. Точно так же не видно смирения в другом поручении, которое, как уверяют, было дано блаженным. Согласно рассказу Гальвеса, Педро Арбуес объявил себя защитником народа против ламдры, рода эпидемической болезни, очень распространенной в конце XV века.[540] Гальвес (или тот, кто выдумал его показания) рассказывает, что Педро Арбуес сообщил ему, что для исцеления от этой болезни надо приблизиться к его гробнице и, став на колени, перекреститься, молясь Иисусу Христу и Святой Деве и прибавляя следующую молитву: «Святой Педро Арбуес, молись обо мне, чтобы я удостоился обетовании Иисуса Христа!»
XVIII. Ясно, что тогда уже готовили чудеса для дела беа-тификации. Поэтому священник Гальвес прибавляет, что, страдая в течение многих лет грыжей и испытав тщетно все лекарства, он поручил себя особо и со смиренной преданностью молитвам блаженного Педро Арбуеса и получил через его заступничество исцеление от своей болезни. Остается пожалеть, что в процессе канонизации инквизитора нет — во свидетельство чудесных исцелений — удостоверений врачей и хирургов, лечивших больных. Их показания, без сомнения, дали бы нам подробности, достойные, чтоб о них узнали.
XIX. Наконец настал день, назначенный для прославления Арбуеса, и испанские инквизиторы уже считали себя покрытыми славой за то, что на алтарь Бога живого и истинного поместили человека своей нации и своего коллегу. Тогда они простерли свои виды дальше и задумали заставить также освятить свое учреждение, попробовав добиться, чтобы ежегодно во всех церквах Испании с церковной службой и мессой праздновался торжественный праздник основания святого трибунала инквизиции, наподобие праздников кафедры св. Петра в Антиохии и Риме, обретения и воздвижения Святого креста, основания культа св. Марии Высшей или Снежной, св. Марии Гваделупы,[541] Богородицы Колонны (del Pilar) в Сарагосе, Богородицы Лореттской,[542] Милостивой,[543] Кармельской,[544] Спаса словущего[545] и многих других.
XX. Дело было продвинуто так далеко, что в архивах Алька-ла-де-Энареса нашли экземпляр мессы и церковной службы, составленных для этого торжества, которыми собирались воспользоваться, когда конгрегация обрядов одобрит проект инквизиторов. Но события не оправдали их ожидания, вероятно, потому, что они не послали в Рим достаточного количества денег, чтобы уладить все могущие представиться затруднения.
XXI. Здесь мы видим, что Испания избегла опасности воздать богослужебные почести учреждению, самому ужасному и наиболее противному духу кротости и благости Евангелия, которое одухотворено любовью, терпимостью, братством, терпением и умеренностью по отношению как к злым, так и к добрым, которое позволяет смотреть на человека как на еретика лишь после второго предупреждения и которое, если он уличен в заблуждении, не причиняет ему другого наказания, кроме отлучения от Церкви. Для оправдания излишней строгости к еретикам из Евангелия берут некоторые аллегории, плохо понятые и еще хуже примененные.
XXII. Должно показаться странным, что испанские инквизиторы не признали Педро Арбуеса патроном инквизиции и покровителем слуг святого трибунала. Вероятно, этому помешали доминиканцы, указав, что они находятся под патронатом другого святого инквизитора, мученика Пьетро Веронского. Старинного французского мученика для этой роли не пожелали, потому что он был не доминиканцем, но просто цистерцианским аббатом, а эти монахи отказались от поручения преследовать еретиков. То же самое было и с Педро Арбуесом, который был не кем иным, как белым священником, сословие которого состояло из отдельных чуждых друг другу личностей. Второй упомянутый святой был членом всемогущей у пап конгрегации, которая доказывала свою великую ревность в поисках еретиков, как будто это качество являлось геройской добродетелью, унаследованной от св. Доминика де Гусмана.
XXIII. Настойчивость доминиканцев заставила слиться рыцарский военный орден, учрежденный в Нарбонне под названием милиции Христа, с третьим орденом покаяния, основанным св. Домиником, и оба с конгрегацией приближенных к святой инквизиции, называемой Конгрегацией Св. Петра-мученика. Все вместе эти обстоятельства были причиной, что знак отличия инквизиторов и их подчиненных оказался тем же самым, который носили тогда доминиканцы и который в настоящее время представляет одну из частей гербового щита инквизиции.
Статья пятая НАКАЗАНИЕ УБИЙЦ КАК ЗАПОДОЗРЕННЫХ В ЕРЕСИ
I. В то время как Фердинанд и Изабелла были заняты воздаянием памяти Педро Арбуеса почестей прославления, может быть, без надежды на это, инквизиторы Сарагосы работали без устали, чтобы открыть зачинщиков и соучастников его убийства и наказать их как еретиков, иудействующих или подозреваемых в этом, и как врагов святой инквизиции. Было бы трудно перечислить все семейства, которые их мстительность повергла в пучину несчастий, — они вскоре умертвили более двухсот жертв. Видаль д’Урансо, один из убийц, открыл все, что знал о заговоре, и его показания дали нити для всех розысков, которые были сделаны против зачинщиков убийства.
II. Жестокая смерть такого количества лиц повергла Арагон в траур, который увеличился зрелищем еще большего числа несчастных, медленно умиравших внутри застенков. В трех первых рядах знати едва было одно семейство, которое не имело бы позора видеть кого-нибудь из своих членов, выставленным на аутодафе в одежде кающегося. Самый легкий намек принимался за доказательство соучастия, и не меньшим преступлением считалось оказание гостеприимства беглецу.
III. Дон Хаиме Диес д’Оз Армендарикс, владетель города Кадрейты, знаменитый рыцарь Наварры и предок герцогов Альбукерке по женской линии, был присужден к публичной епитимье за то, что укрыл на одну ночь в своем доме в Кадрейте Гарсию де Мороса, Гаспара де Санта-Круса, Мартина де Сантанхела и некоторых других, которых это событие заставило покинуть Сарагосу. То же наказание постигло некоторых знаменитых рыцарей города Туделы[546] в Наварре, принявших Хуана де Педро Санчеса и других беглецов, а именно: Фернандо де Монтеса, Хуана де Магальона, Хуана де Карриасо, Фернандо Гомеса, Гильерме Форбаса, Хуана Васкеса, Хуана и Мартина де Агуаса.
IV. Эта жестокость, проявленная со стороны инквизиции к людям, столь почтенным по своему происхождению, нисколько не кажется удивительной, когда знаешь, что с племянником короля Фердинанда ею было поступлено с не меньшей строгостью. В самом деле, дон Хаиме Наваррский (сын Элеоноры,[547] королевы Наваррской, и Гастона де Фуа[548]), иногда называемый инфантом Наваррским или инфантом Туделы, был заключен в тюрьму инквизиции в Сарагосе, из которой он вышел только для того, чтобы подвергнуться публичной епитимье, будучи уличен в пособничестве бегству нескольких соучастников заговора.
V. Как Фердинанд V решился это позволить? Быть может, потому, что имел основание жаловаться на своего племянника. Он был двоюродным братом Катарины, королевы Наваррской,[549] и хотя он не был законным, но всегда внушал опасения и был нелюбим Фердинандом. Инквизиторы знали это, когда решились посягнуть на его свободу.
VI. После такого смелого поступка нельзя удивляться, что они присудили к тому же наказанию дона Лопе Хименеса де Вреа, первого графа д’Аранду; дона Бласко д’Алагона, владетеля Састаго; дона Лопе де Ребольедо, владетеля Монклуса; дона Педро Хордана де Урриэса, владетеля Айэрбы; Хуана де Бардахи; Беатрису Сантанхел, жену дона Хуана де Вильялпан-до, владетеля Сисамона; дона Луиса Гонсалеса, королевского секретаря; дона Альфонсо де ла Кавальериа, вице-канцлера королевства; дона Фелипе де Клементе, протонотария Арагона; дона Габриэля Санчеса, главного казначея короля; Санчо де Патерноя, Альфонсо Дара и Педро ла Кабра, земли которых были в соседстве с Сарагосой; Фернандо де Толедо, духовника митрополичьей церкви, дома Луиса де ла Кавалье-риа, каноника и камерария[550] той же церкви; Иларию Рам, жену Альфонсо Линьяна; Луиса де Сантанхела; Хуана Доса; Педро де Силоса; Галасиана Сердана и многих других значительных сеньоров Сарагосы, Тарасовы, Калатаюда, Уэски и Барбастро.
VII. Хуан де Педро Санчес был сожжен фигурально за то, что бежал во Францию. Антонио д’Агостино, сарагосский дворянин (тот самый, который сделался вице-канцлером Арагона, отец бессмертного дома Антонио д’Агостино, архиепископа Таррагоны, дома Педро, епископа Уэски, и тесть герцога Кардоны, дона Фернандо Фолько) был также в то же время в Тулузе. Это привело к тому, что его брат Педро д’Агостино был присужден инквизицией к епитимье. Вот как это произошло. Одушевленный неблагоразумным рвением, этот молодой человек, учившийся в Тулузе, присоединился к другим испанцам, чтобы требовать ареста Педро Санчеса. Он добыл себе удостоверение и послал его своему брату Педро д’Агостино с письмом для инквизиторов Сарагосы. Педро сказал об этом Гильерме, брату беглеца, и трем другим его друзьям, Хуану де Фатасу, нотариусу Сарагосы Педро Сельдрану и Бернардо Бернарди. Те стали порицать поведение Антонио д’Агостино и уговорились пока не отдавать инквизиторам ни письма, ни удостоверения, а написать в Тулузу, чтобы побудить Антонио д’Агостино отказаться от жалобы, поданной на Хуана де Педро Санчеса, и согласиться, чтобы тот был выпущен на свободу. Антонио последовал этому совету и известил своего брата
