Саламанке и Оксфорде пользовалась исключительным вниманием Рима. Борьба доминиканцев с новшествами в деле постановки образования восхвалялась папством как величайшая добродетель истинно преданных сынов церкви. Из доминиканских школ вышло немало известных инквизиторов; еще в большей степени орден являлся поставщиком низшего и среднего персонала инквизиционных судилищ10. Доминиканцы гордились своей рабской угодливостью и «собачьей» верностью папскому престолу и, используя созвучие слов, называли себя «псами господними» (Domini canes). Вся деятельность доминиканцев была направлена на «более успешную борьбу» с ересью. Орден доминиканцев выступал как нищенствующий, однако в действительности он обладал большими богатствами, и погоня за подношениями была у доминиканцев поставлена на широкую ногу. Борьба с ересью требовала больших средств. Еще больше средств поглощала их миссионерская деятельность. Так, в 1247 г. они отправились с религиозной миссией к татарам, в 1249 г. — в Персию, а через несколько лет — даже в Китай. Пользуясь исключительной благосклонностью Рима, доминиканцы мало церемонились с отдельными представителями церкви на местах и нередко вмешивались в распоряжения даже виднейших епископов, не останавливаясь перед угрозами по их адресу. С возникновением инквизиции орден часто прибегал к ее содействию и за малейшее сопротивление своим требованиям привлекал к инквизиционному трибуналу, опираясь при этом на Рим. В общем роль доминиканского ордена в XIII–XIV вв. в деле усиления влияния папства была огромна. Через доминиканцев папство держало под неослабным контролем самые отдаленные части католического мира, беспощадно устраняло всякую оппозицию, подавляло всякое уклонение от раз установленных догматов, повсюду назначало послушных и покорных своей воле людей. Доминиканцы были верными слугами папства, и недаром ряд их деятелей занимал папский престол. Доминиканцами были папы Иннокентий IV, Пий V и другие.
Из недр доминиканского ордена вышли средневековые католические философы и проповедники Альберт Великий (1206?-1280) и Фома Аквинский (1225–1274). Оба они стремились поставить науку на службу католической религии. Эта последняя обладала в их глазах безусловной, абсолютной истиной, и дело философа сводилось к тому, чтобы черпать из учения Аристотеля логические аргументы для защиты догматов веры. Однако там, где догматы веры никак не поддавались истолкованию с точки зрения Аристотеля, несмотря на все схоластические ухищрения, Альберт Великий, а за ним Фома Аквинский объявляли эти догматы недоступными человеческому разуму, который в таких случаях должен покорно подчиняться учению церкви: «религиозная истина не может быть уязвима со стороны философии». Тем самым вновь подтверждалось традиционное отношение христианства к науке: «наука — служанка теологии».
Следуя Аристотелю, Альберт и Фома рассматривали материю как пассивное начало. Форма образует материю и придает ей реальность. Душа есть такая форма, высшей же формой является бог, первоначальный и конечный принцип всех вещей. Фома Аквинский в своей теологии отводил особое место дьяволу, этому «главе демонского царства», который обладает силой портить погоду, приносить людям всякое зло и мешать находящимся в браке выполнять их супружеские обязанности. Этот «князь теологов», как обычно церковь называет Фому, в «Сумме против язычников» и в «Сумме теологии» останавливается на всяческих «ухищрениях дьявола». Фома заявляет, что ошибочно и даже преступно отрицать веру во всемогущество дьявола. Вера в дьявола так же свята, заявляет он, как все, чему учит католическая церковь.
Учение Фомы Аквинского получило всеобщее признание в католическом мире не только в средние века, но и в новое время, вплоть до наших дней. Папа Лев XIII в 1879 г. разослал «всем патриархам, примасам, архиепископам и епископам католического мира» специальную энциклику, в которой учение Фомы Аквинского объявлялось обязательным и непререкаемым для всех католиков. В 1889 г., через 100 лет после Великой буржуазной французской революции, по распоряжению папы вновь были напечатаны сочинения Фомы Аквинского[38].
Почти одновременно с Фомой о деяниях дьявола, о ведьмах и колдунах, вступающих с ним в договорные отношения, о том, какой вред они приносят окружающим, говорил и папа Григорий IX (1227–1241). Интересно отметить, что его выступление в защиту тезиса о существовании дьявола было вызвано вполне конкретными мотивами. Началось с того, что жители округа Штединга, зажиточные крестьяне, не желавшие платить десятину и нести другие повинности, имели частые столкновения с бременским архиепископом. Так как упорство штедингцев наносило ущерб интересам бременской епархии, то архиепископ испросил разрешение папы предпринять крестовый поход против «еретиков». Папа счел отказ от установленной церковью десятины достаточным основанием для объявления такого крестового похода. Однако крестьяне оказались упорными и храбро отразили врага. Крестоносные отряды терпели неудачи. Тогда папа Григорий IX опубликовал 13 июня 1233 г. буллу на имя епископов Майнца и Гильдесгейма, в которой излагались «неслыханные и невиданные по своей гнусности дела» крестьян округа Штединга. Булла Григория IX с «ужасом» передавала все подробности «обрядов», якобы совершавшихся штедингскими крестьянами. В заключение папа восклицал: «Кто может не разъяриться гневом от всех этих гнусностей? Где рвение Моисея, который в один день истребил 20 000 язычников? Где усердие первосвященника Финееса, который одним копьем поразил иудеев и моавитян? Где усердие Илии, который мечом уничтожил 450 служителей Валаама? Где рвение Матфея, истреблявшего иудеев? Воистину, если бы земля, звезды и все существующее поднялись против подобных людей и, невзирая на возраст и пол их, целиком истребили, то и это не было бы для них достойной карой. Если они не образумятся и не вернутся покорными, то необходимы самые суровые меры, ибо там, где лечение не помогает, необходимо действовать мечом и огнем. Гнилое мясо должно быть вырвано»[39].
Эта булла, известная под названием «Голос в Раме» (первые слова буллы), призывала к вмешательству «светского меча», к крестовому походу против штедингцев. Призывы папы возымели свое действие: со всех концов Германии стали стекаться крестоносцы, чтобы идти на «богоугодное дело» в Штединг.
25 мая 1234 г. 40-тысячное войско напало на «еретиков». 6 тыс. крестьян были убиты у деревни Альтенеш. Папа Григорий IX, опасаясь, что рядом с трупами еретиков мертвым сном покоятся и праведники из крестоносной армии, распорядился снова освятить церкви и кладбища близлежащих местностей и воздвигнуть особый крест в память события, ежегодно воспеваемого в Бременском соборе при торжественных процессиях как избавление долины Нижнего Везера от страшного зла. Жертвующему в «день Альтенеша» милостыню дается 20-дневное отпущение грехов. Еще в 1511 г. бременское духовенство напоминало своей пастве о необходимости празднования дня победы над штедингцами.
Так крестьянское восстание, начавшееся отказом платить церковную десятину, было подведено папством под ересь, объявлено дьявольским наваждением и было потоплено в море крови.
Еще ранее доминиканского ордена был создан и другой орден, получивший название францисканского, по имени его организатора Франциска Ассизского (1182–1226). Осуждая в своих «Правилах жизни» деньги, торговлю и всякие материальные блага, Франциск проповедовал добровольную нищету и потому на первых порах встречал недоброжелательное к себе отношение со стороны многих представителей духовенства. Так, бенедиктинский монах-летописец Матвей Парижский говорил по адресу Франциска: «Проповедуй твои „Правила“ свиньям; людям они не нужны». Матвей называл Франциска «божьим дурачком». Однако Иннокентий III, понимая, какой популярностью среди бедняков пользуется проповедь нищеты, не отвернулся от Франциска и решил поставить его деятельность под папский контроль. Под предлогом, что «апостольский образ жизни» нуждается в «приличном ему платье», Иннокентий III одобрил мысль о создании специального ордена и поручил кардиналу Гуго (будущему Григорию IX) выработать для него устав. «Правила жизни», составленные Франциском, были смягчены: обладание имуществом принципиально больше уже не отвергалось; дом, в котором поселялись францисканцы, объявлялся собственностью церкви, но предоставлялся в постоянное пользование членам ордена. Финансовые сделки, совершавшиеся организациями ордена, оформлялись не от имени францисканцев, а как бы от имени жертвователей, в дальнейшем отказывавшихся в пользу ордена от результатов этих сделок. Эти оговорки привели к тому, что вскоре францисканцы стали во многом напоминать доминиканцев. Отказываясь формально от мира и его благ, они «в интересах лучшей пропаганды своего учения» оставались жить в этом «полном греховности и соблазна мире». Францисканцы появились в таких богатых городах, как Аугсбург, Регенсбург, Зальцбург; завели там свои церкви, кафедры, дома; вербовали последователей среди светских людей и стремились быть ближе к народным массам, чтобы легче на них влиять, эксплуатируя религиозное суеверие. Они распространились в Англии, Франции, Испании и других странах.
Идеализация Франциском Ассизским нищеты преследовала цель успокоения той массы недовольных бедняков, которые в основном были участниками еретических движений. Чем шире разливалось море ересей, тем упорнее искала церковь средства борьбы с ними, и если меч и огонь были наиболее излюбленными ее орудиями, то это не исключало иные методы лечения «страшной еретической язвы», действительной причиной которой было прежде всего тяжелое материальное положение крестьян и деклассированных городских элементов средневекового общества. Франциск Ассизский выдвинул свой способ лечения этой «язвы» — возвращение к идеалам ранней церкви, еще не располагавшей никаким имуществом. Францисканский метод тем больше казался удачным, что он имел характер той «первоначальной, истинно христианской церкви», о восстановлении которой так упорно ратовали еретики. Раздавая милостыню нищим и убогим, что в эпоху натурального хозяйства с его небольшими торговыми оборотами мало отражалось на имущественном положении церкви, францисканцы за это подаяние приобретали популярность в народе и местами успешно боролись с еретиками и с выступлениями против жадности, корысти и сребролюбия духовенства. Папа Григорий IX оценил эту сторону проповеди францисканцев, в 1228 г. канонизировал незадолго до того умершего Франциска и умело использовал орден в интересах Рима. Однако, подобно Иннокентию III, он отрицательно относился к требованию сурового соблюдения идеала нищенства и всячески смягчал его, диктуя ордену вносить новые поправки в устав, и без того смягченный при Иннокентии III.
Периодические изменения этого устава вызывали внутри ордена крупные разногласия. Снова и снова приспособленцы брали верх над странниками с нищенской сумой. Когда генералом ордена стал Илья Кортонский, ревнители строгого соблюдения заветов Франциска даже подвергались преследованиям. Так, Антония Падуанского, впоследствии ставшего одним из самых популярных «святых», бичевали до крови и заковали в цепи; точно так же за «кривое» истолкование учения Франциска был посажен на два года в тюрьму член ордена некий Цезарь.
Преследование блюстителей строгого идеала нищенства, так называемых спиритуалов, приняло массовый характер; обвиняли их в том, что они исповедуют «ересь» Иоахима Флорского, осужденную еще в 1215 г. IV Латеранским собором. Идеалы «нищенствующего» монашества были очень выгодны для целей пропаганды, для одурманивания трудящихся, и церковь открыто не выступала против них. Однако она отнюдь не была заинтересована в осуществлении на практике францисканских заповедей. Они должны были служить лишь удобной ширмой для прикрытия алчности церкви, эксплуатации духовенством во главе с папством широких масс населения.
Особенно жестокие репрессии постигли спиритуалов, когда в Париже появилась в 1252 г. книга францисканца Джерардино из Борго-Сан-Донино под названием «Введение в вечное евангелие». В книге говорилось, что
