масс и само избегать конфликта с государями.
Эта служебная роль папства особенно усиленно пропагандировалась, начиная с ближайших преемников Павла IV, иезуитским орденом, сумевшим понять выгодность «духовного овладения» людьми и заботившимся прежде всего о том, чтобы оказываемая церковью помощь государственной власти самым щедрым образом оплачивалась и чтобы папство, переменившее фронт, материально не только не пострадало, но и многократно выиграло. Отныне папство идет по пути «строительства» не столько своего маленького итальянского государства, сколько всех государств Западной Европы, причем былые раздоры папской власти со светской сменяются совместными усилиями обеих властей в деле эксплуатации широких слоев народа и упрочения феодального общества.
Эта эволюция папства соответствовала общему экономическому развитию в Европе. Выраставшие крупные национальные государства поглощали отдельные маленькие города-республики, хотя бы они и были очень богаты. Так, перед выросшими Англией и Францией склонили голову ганзейские, нидерландские и итальянские свободные коммуны. Буржуазия перерастала городскую территорию и для дальнейшего своего укрепления нуждалась в более обширной территории, в «национальном» государстве. Если в борьбе и конкуренции с большими государствами подрывались силы Генуи, Венеции и Флоренции, Брюгге, Амстердама и Антверпена, то ведь и Риму нельзя было более надеяться на политическое господство над крупными национальными государствами. Подобно ряду ранее независимых коммун, и Рим был осужден на политическое прозябание, на политическую смерть. Уже в политике папы Павла IV и покровительствуемого им ордена иезуитов причудливым образом переплеталась старая мания величия и стремление к верховенству над всем миром с новым стремлением особенно энергично подавлять малейшее отступление от «божьего слова», которое все сильнее понималось в смысле повиновения властям.
Со своей слабой наемной армией Павел IV боролся по-старому со все еще могучей и сильной Испанией, а в своей булле «Cum ex apostolatus» объявил вне закона всех еретиков и решительно подчеркнул, что он не делает исключения для королей и императора. С другой стороны, ему нужна была «новая инквизиция» по испанскому образцу: вся Италия должна быть охвачена сетью инквизиционных трибуналов, и на вольнодумство должно быть обращено особое внимание церкви.
Павел IV не скрывал своей ненависти к свободной человеческой мысли, науке и просвещению, постоянно подчеркивал необходимость умственного закабаления мира.
Влияние иезуитов резко сказалось на возобновившейся в 1562 г… деятельности Тридентского собора. Собор этот провозглашал принцип всемогущества папской власти. От попыток «реформировать» церковь «в ее главе и членах» не осталось и следа. Дело шло о том, чтобы реставрировать папство в смысле торжества «истинных начал католицизма», как единственной религии, представляющей интересы бога на земле. Отныне не должно быть никакой речи о каких-либо уступках протестантам; всяким сомнениям и колебаниям, что считать ересью, был окончательно положен предел, и так называемому тридентскому исповеданию веры должны были принести присягу все духовные лица и профессора университетов. Авторитет папы был поставлен выше решений вселенских соборов, и «божьему слову», всегда исходящему из уст папы, все должны были отныне беспрекословно повиноваться.
Против непокорных же действовал суровый меч инквизиции, не только каравший «преступников», но и предупреждавший «преступления». Таким предупреждением являлось изъятие из употребления запрещенных книг, указанных «Индексом». Чтобы обеспечить деятельность папской цензуры, папой Пием V (1566–1572) была создана в 1571 г. специальная конгрегация «Индекса» под председательством самого папы. Эта конгрегация просуществовала в своем первоначальном виде до 1917 г., когда она передала свои функции так называемой конгрегации святой инквизиции, учрежденной еще в 1542 г. Последнее издание «Индекса» относится к 1934 г., когда он был составлен по распоряжению Пия XI. Последнее издание «Индекса» было предпринято в 1948 г., в понтификат папы Пия XII. С. Г. Лозинского к этому времени уже не было в живых.
Каждое новое издание «Индекса» пополнялось «свежим» материалом; старый иногда из него выпадал: папство делало уступку «духу времени». Так, исчез из «Индекса» Галилей, ибо папство, по-видимому, уже примирилось с идеями Галилея. Живущие авторы, под угрозой церковных наказаний, должны подчиниться требованиям «Индекса» и отказаться от своих книг, попавших в него.
В «Индексе» значились Декарт и Мальбранш, Спиноза и Гоббс, Локк и Юм, Савонарола и Сарпи, Гольбах и Гельвеций, Вольтер и Руссо, Ренан и Штраус, Тэн, Минье, Кинэ, Мишле, Золя, Флобер, Жорж Санд, Стендаль, Виктор Гюго, Лессинг, Прудон, Мицкевич, Метерлинк, Анатоль Франс, ряд энциклопедий, в том числе знаменитая Энциклопедия великих французских просветителей, почти все произведения которых были занесены в «Индекс». На страницах «Индекса» встречаются имена и духовных лиц католической религии: так «История древней церкви» (русский перевод, 1908) известного французского епископа Луи Дюшена (1843–1922) попала в число запрещенных книг, равно как все работы священника Альфреда Луази. Под особую защиту «Индекс» берет дьявола и ведьму, и потому Мишле и множество других авторов, писавших о дьявольщине, не избежали «Индекса» фигурируют в нем и те католики, которые критиковали принцип непогрешимости папы. Имя «старокатолика» проф. Игнатия Деллингера «украшает» страницы «Индекса».
Мало того, в число запрещенных книг попадали даже такие, которые в свое время были одобрены высшими представителями церкви или иногда даже были написаны папами. Так, на «Примечания к Новому завету» Эразма Роттердамского был наложен запрет, хотя до издания «Индекса» книга эта рекомендовалась рядом епископов и архиепископов. Запрещенным оказался проект улучшения церкви, выработанный еще в 1538 г. специальной комиссией, председателем которой был кардинал Караффа, будущий папа Павел IV. Оказалась под запретом и «Такса святой апостольской канцелярии», представлявшая прейскурант отпущений и диспенсаций, которые продавались папством всем желавшим очиститься от грехов и преступлений.
Издание этой «Таксы» выходило много раз и считалось официальным. По нему наводили справки папские канцеляристы при взыскании платежей за отпущение грехов. «Такса» была издана, между прочим, в 1548 г. в Венеции и имела посвящение папе, гласившее: «Пусть под твоим руководством и твоим покровительством это сочинение вступает в свет для всеобщего блага». Но «Такса» в дни страстной полемики между лютеранами и католиками служила орудием борьбы против католицизма, и конгрегация «Индекса» без стеснения внесла ее в число запрещенных книг, указав, впрочем, смехотворную причину такой перемены фронта к официальному изданию: книга эта будто бы была извращена еретиками, то есть лютеранами. На самом деле причина была иная: ее указал в 1567 г. известный ученый, ректор Сорбонны Клод д’Эспенс. Он писал: «Везде продается, притом дешево, как проститутка, совершенно открыто, книга, напечатанная под названием „Такса апостольской камеры, или канцелярии“. Из этой книги читатель может узнать о большем количестве пороков, чем из всех перечней и подытоживаний (summistris et summariis) самых разнообразных преступлений и пороков. Из этой книги читатель узнает, как за деньги преступления становятся дозволенными и разрешенными. Следует удивляться, как в наше время, в дни религиозного раскола, допускается к распространению каталог самых отвратительных и самых ужасных преступлений, книга столь пошлая и низкая, что в Германии, Швейцарии и везде, где происходит отпадение от римского престола, нет другого произведения, которое могло бы вызвать равное возмущение.
Прекрати, Рим, эту безумную дешевую продажу каталога всяких человеческих преступлений…
Пусть папа помнит слова о враче, который прежде всего должен самого себя исцелить, и пусть он уничтожит всякие „святые таксы“, это позорнейшее и постыднейшее корыстолюбие, заслуженно проклятое многими и многими, и пусть он скорее очистит эту авгиеву конюшню всякого зла и бесчестия».
Кроме «Индекса» запрещенных книг издавался указатель очищенных и подлежащих очищению книг, то есть таких книг, которые либо уже подвергались частичному исправлению автором, либо должны были ему подвергнуться, если автор не хочет оказаться среди писателей, зачисленных в «Индекс». Еще до составления «Индекса» церковь время от времени публиковала декреты, на основании которых книги изымались из употребления, а их авторы подвергались суровым наказаниям. На Констанцском соборе ссылались на подобного рода декреты, и на их основании было запрещено чтение Яна Гуса. С изобретением книгопечатания, в особенности с оживлением его в эпоху Реформации, по инициативе папы Льва Х начались систематические изъятия «вредных и опасных» книг, причем дело это было папой поручено архиепископам Трира, Майнца и Магдебурга, которые должны были держать на учете «всякое писание». Латеранский собор 1515 г. не только присоединился к этой «конституции» Льва X, но и распространил ее на весь католический мир.
Впоследствии, для лучшей осведомленности, было введено обязательное доносительство на «опасные» книги.
Параллельно с «Индексом» установлена еще с XVI в. предварительная церковная цензура, которая лежит на обязанности папского викария в Риме, отдельных епископов во всех епархиях и инквизиторов. За нарушение правил предварительной цензуры, помимо уничтожения книги, виновные подвергались денежному штрафу от 100 дукатов, запрещению печататься, а иногда отлучению от церкви. Предварительная цензура ссылается в оправдание своего существования на ту же конституцию Льва X. Помимо цензурного разрешения папство ввело практику предварительного одобрения — апробацию, через нее должны пройти книги, имеющие следующее содержание: «теологию, историю церкви, церковное право естественную теологию, этику и другие религиозно-нравственные отрасли знания». Конгрегация может выдать любую запрещенную книгу какому-либо «специалисту», известному ей и преследующему «доброе дело».
III
Прикрыв себя щитом старых католических догматов, освященных Тридентским собором, вырвав из своего лона слабые соглашательские элементы, готовые идти на частичные уступки протестантам и другим вероотступникам, сделав энергичный призыв к «возврату» к аскетической, нравственной жизни, провозгласив авторитетом папу и признав все традиции церкви столь же священными и обязательными, как Ветхий и Новый заветы, католицизм почувствовал себя как бы возрожденным к новой борьбе. Опираясь на иезуитский орден, католицизм в лице папы выдвигал на первый план требование о духовном, а не о политическом господстве над миром. Что духовное господство не являлось самоцелью, а было лишь средством к достижению материального и политического господства, не представляло сомнения: духовная ширма в этот исторический момент была для церкви необходима, так как опасная для нее обстановка не позволяла ей идти к цели прежним путем.
«Аугсбургский религиозный мир» 1555 г. предоставил право каждому имперскому чину исповедовать религию, какую он считает истинной; этим самым религию владетельного князя обязаны были исповедовать и все его подданные. Это обстоятельство предопределяло и путь, по которому католическая церковь могла идти в поисках надежного союзника. Вследствие успехов реформационного движения обстановка становилась для папства все более трудной. В 1557 г. католики лишились в Вюртемберге всех монастырей. В 1558 г. во многих городах графства Эттинген были изгнаны католические священники и монахи. Университетские кафедры оказались в руках противников католицизма. Венский университет за 20 лет не дал ни одного католического теолога. В университете в Диллингене, основанном для борьбы против протестантизма, преподавателями были испанцы: нельзя было найти ни одного подходящего для этой цели немецкого теолога. Молодежь, по заверениям официальных лиц, увлекалась протестантскими профессорами и слышать не хотела о католическом учении.
Не лучше обстояло дело за пределами Германской империи. По словам венецианского
