не будут работать квалифицированные рабочие. Во главе шерстяной промышленности находились голландцы, а Национальный банк был организован французом Кабарюсом. Даже «министры-преобразователи» рекрутировались из иностранцев: Уолль, Гримальди и Эскилаче сменяли друг друга. Проникновение иностранцев в Испанию было встречено враждебно иезуитско-инквизиционной партией.
Когда Португалия вследствие падения могущества Испании отделилась от нее, папство из чувства преданности Испании долгое время отказывалось признать независимость Португалии и не давало канонической санкции ее епископам. Вследствие этого ряды «законного епископата» сильно поредели в Португалии. Церковные земли были отданы офицерам и высшим государственным службистам. Не только правительство, но вся страна, не исключая даже местного духовенства, материально зависимого от королевской власти, забыли о былой преданности Риму.
Но особенно далеко пошла в отстаивании своей самостоятельности Франция, экономически окрепшая в XVII в. Папские нунции не перестают с этого времени жаловаться на то, что они не могут ничего предпринять, не наталкиваясь на юридическое крючкотворство королевских чиновников. Зачастую светская власть вмешивалась в дела, с давних пор составлявшие как бы монополию церкви. Король присвоил себе право издавать декреты о ереси и симонии.
Духовные лица могли в силу королевских приказов подвергаться смертной казни без согласования с церковью и без предварительного снятия духовного сана. Взималась десятина нередко в пользу государства, и постепенно десятина становится обычной доходной статьей государства. Дело дошло до того, что из-за оскорбления, нанесенного французскому представителю в Риме герцогу Креки, Франция угрожала войной, а папа вынужден был не только униженно извиняться, но и воздвигнуть на римской площади специальную колонну, которая своей надписью увековечила папское поражение.
Этим начался ряд столкновений между папством и французским королем Людовиком XIV, стремившимся ограничить вмешательство Рима в церковные дела Франции. Король присвоил себе право получать все доходы епископии, вакантной после смерти епископа, а также распределять в вакантное время соответствующие бенефиции. Когда папа, почувствовав огромный материальный ущерб от такого именно понимания королевских прав, стал протестовать против королевских декретов, то Людовик XIV ловко использовал недовольство облагаемого папством французского духовенства против Рима и в то же время исподтишка натравливал представителей папства против «ожиревшего» во Франции духовенства, не желавшего помогать «нуждающемуся» Риму. Людовику XIV удалось организовать синод, который в 1682 г. вынес четыре постановления в духе «свободной галликанской церкви».
Эти постановления сводились к следующему: светская власть не может мириться с вмешательством духовной власти в ее сферу действий; соборы имеют большее значение и власть, чем папы; в вопросах веры папские распоряжения только тогда становятся обязательными, если они встречают согласие духовенства; наконец, национальные и государственные основные законы, регулирующие церковную жизнь во Франции, имеют непреложную и обязательную силу и не подлежат изменению папством. Эта «четырехстатейная декларация» была торжественно «принята» Людовиком XIV и стала, по его решению, основным законом французского государства. Не только духовенство должно было в точности ему следовать, но профессора теологического и юридического факультетов не могли не руководствоваться им, а во всех школах было предписание изучать этот «основной закон» государства.
Папа Иннокентий XI (1676–1689) в резкой форме протестовал против «королевского произвола» и обвинял французское духовенство в угодничестве и в рабском преклонении перед Людовиком XIV. Даже кровавые преследования протестантов, предпринятые во Франции во вторую половину царствования Людовика XIV, не могли заставить Иннокентия XI смягчить свой гнев. Правда, Иннокентий XI устроил торжественное богослужение по случаю отмены прав французских протестантов и уничтожения Нантского эдикта (1685), сопровождавшегося их вынужденным переселением из Франции в очень значительном числе (около 200 тыс. человек). Иннокентий XI называл гугенотов не только еретиками, но и изменниками, в отношении которых неуместна никакая жалость. С помощью иезуитских софизмов он оправдывал нарушение того эдикта, который в свое время торжественно и всенародно предоставил религиозную свободу всем протестантам и которому присягал в верности как вечному и не подлежащему нарушению сам Людовик XIV в первые годы своего царствования. Но даже и эта «богоугодная» мера короля не изгладила из памяти папы «святотатственной политики дерзкого нарушителя прав» Рима. Иннокентий XI продолжал упорно стоять на том, что одно, хотя и «очень благословенное», дело не может искупить всех преступлений короля и что никто не должен забывать, что преследование французских протестантов (гугенотов) исходит от приверженца противной богу идеи галликанизма. Папа ни на одну минуту не забывал, что Людовик XIV энергично отстаивал интересы «короны» против притязаний папства. Отношения между Парижем и Римом вскоре обострились настолько, что папа отлучил от церкви французского представителя в Риме, а Людовик XIV захватил Авиньон, находящийся на французской территории, но принадлежавший папству. Король запретил также вывоз денег в Рим и угрожал созвать церковный собор для организации национальной, совершенно независимой от Рима, церкви во Франции.
Решительность Людовика XIV только потому не испугала Иннокентия XI, что он был уверен в силе протестантских государств, которые в это время создали обширную коалицию против Франции, и папа, в ущерб «католическому делу», представленному на этот раз Францией, примкнул к еретической и республиканской Голландии, которая в союзе с некатолической Англией и германскими протестантами двинулась на Людовика XIV, Папа с чувством радости узнал о триумфе «еретического» дома Оранского, свергнувшего Стюартов, стремившихся к насаждению в Англии абсолютизма и католицизма, и вынудившего Людовика XIV, поддерживавшего английских католиков, искать себе союзников. Однако число противников Людовика росло, и среди этих противников был и папа римский. При таких обстоятельствах резкий тон французского короля в отношении папства значительно ослабел и началось отступление: Авиньон был возвращен курии, а постановления синода 1682 г. были признаны недействительными. Папа стал выдавать каноническое разрешение на занятие епископских должностей, которые в числе 35 считались вакантными из-за столкновения между королевской властью и папством, продолжавшегося почти девять лет. Так папство вышло победителем из этого спора.
Победа досталась ему благодаря оружию протестантских государств, не желавших допустить усиления Франции и со всех сторон теснивших Людовика XIV. Папа умело использовал, в угоду своим политическим интересам и с прямым нарушением того, что обычно в глазах католиков считалось самым важным, затруднения «старшей дочери церкви», как иногда в католических кругах называли Францию. Не без основания венецианский представитель в Риме мог писать 16 апреля 1689 г., что благим и богоугодным делом курия считает лишь то, что в той или иной степени ударяет по интересам Франции — безразлично, приносит ли это пользу католикам или еретикам.
II
В войне между сильнейшими европейскими государствами, разгоревшейся в начале XVIII в. за испанское наследство, все сильнее выдвигалась на первый план протестантская Англия. Мирный договор, выработанный почти под ее диктовку и известный под названием Утрехтского мира (1713 г.), менее всего считался с желаниями папства. Вопреки воле папы, Неаполь, Сицилия и Сардиния, много веков считавшиеся ленными владениями папства, были отданы новым государям. В Италию, в ближайшее соседство к папе, проникли представители Бурбонов и австрийских Габсбургов. Последние еще до Утрехтского мира лишили папство Пармы и Пьяченцы и поделили между собою земли, которые в течение двухсот лет находились в ленной зависимости от курии.
Из-за этих двух герцогств в 1708–1709 гг. шла настоящая война между императорской армией и папской, причем последняя была разбита и город Комаччо был оккупирован, а его крепостные стены были снесены. Отлучение от церкви императора Иосифа I повисло в воздухе и было встречено общим презрением. В виде отклика на это отлучение появился резкий памфлет профессора богословия Иегера из Тюбингена, отрицавшего за папством право претендовать на светскую власть и называть себя «государем». Когда неожиданно умер в 1711 г. император Иосиф I, папа отправил во Франкфурт, во время выборов нового императора своего племянника кардинала Албани с протестом против избрания Карла VI Габсбурга.
Особенно энергично протестовал Климент XI (1700–1721) против передачи в силу Утрехтского мира острова Сицилии савойскому принцу Виктору Амедею II, получившему титул сицилийского короля и продолжавшему владеть Пьемонтом. Хотя папство выиграло от того, что сравнительно большое и сильное Неаполитанское королевство, в состав которого раньше входил и остров Сицилия, теперь его лиши — Я лось и, следовательно, представляло менее грозную опасность для соседней Папской области, Климент XI считал, что участники Утрехтского мира не имели права распоряжаться «папским» имуществом без разрешения папской курии.
Он не хотел поэтому признать нового, «чужого» короля. Это непризнание Виктора Амедея II сказалось в том, что церковь, ведшая обширную торговлю в Сицилии, отказалась платить торговые пошлины и иные взносы в пользу «савойских властей», а когда королевские чиновники приняли репрессивные меры против торговцев духовного звания, не желавших подчиняться законам страны, то епископ Сицилии, по соглашению с папой, стал отлучать от церкви сначала отдельных лиц, а затем муниципалитеты и высших представителей власти, угрожая Сицилии общим интердиктом. Но отлучения и интердикты мало влияли на новое правительство. Началась упорная борьба, и Виктор Амедей II, «к ужасу всего католического мира», арестовал несколько десятков монахов и священников. Многие были высланы за пределы нового королевства; среди высланных преобладали иезуиты, направляемые непосредственно в Папскую область. Вскоре улицы Рима кишели сицилийским духовенством. В Сицилии, наоборот, чувствовался недостаток в священниках, и правительство стало назначать собственной властью таких, которые, невзирая на папские запреты, готовы были исполнять свои обязанности по приказу короля. В опубликованной папой в 1715 г. булле Сицилия вычеркивалась из списка государств католического мира, лишалась папской милости и не могла больше рассчитывать на божью помощь. Король Виктор Амедей II запретил объявление этой грозной буллы в пределах своего государства, и между курией и Сицилией сложились отношения, которые сам Климент XI назвал войной.
Эта «война» отступила, однако, на задний план перед более грозными событиями. Дело в том, что Неаполь и Сардиния по Утрехтскому миру были уступлены Австрии, заручившейся поддержкой Климента XI, союзника и друга Испании, что владения эти не подвергнутся нападению со стороны Испании. Австрия была занята войной с Турцией и лицемерно-набожно выставляла себя защитницей интересов христианства, которому будто бы угрожала опасность со стороны мусульман. Однако, несмотря на заверения Климента XI, австрийские владения в Италии оказались под ударом Испании, ее войска высадились на Сардинии и заняли ее столицу Кальяри. Было объявлено что остров принадлежит испанскому королю Филиппу V Бурбону. Австрия обвинила папу в тайных кознях совместно с Испанией, направленных против австрийских владений в Италии, выслала из Неаполя папского нунция и прекратила дипломатические сношения с курией. Вместе с тем был наложен арест на огромные доходы, получаемые папой в Неаполитанском королевстве, и был запрещен вывоз денег из австрийских земель в Папскую область. Так Климент XI одновременно втянулся в конфликт с Сицилией и Австрией.
Дело было улажено лишь после вмешательства сильнейших государств Западной Европы.
