торговлю: так, один дом св. Анны, торговавший лекарствами, шоколадом и вином, ежемесячно давал 3 тыс. гульденов дохода и тем, естественно, вызывал недовольство купечества.
Деятельность иезуитов в Австрии вызывала всеобщее недовольство. Под влиянием общественного мнения Мария Терезия отменила инквизицию в Ломбардии, взяла из касс братств 3 млн. гульденов и закрыла в Ломбардии 80 монастырей, несмотря на неоднократные протесты папы. Еще до этого, несмотря на сопротивление Рима, было объявлено, что отныне ни одна папская булла не может печататься в Австрии без разрешения государственной власти, что все духовные распоряжения подлежат контролю светской власти, а в бревиариях необходимо заклеить и впредь не печатать слова папы Григория VII о праве папства низлагать государей. В 1768 г. было отменено папское согласие (индульт) на обложение монастырей государственными податями, а церковные земли, которые раз в 15 лет делали добровольный взнос государству в размере 2 млн. гульденов, были приравнены к дворянским землям и наравне с ними обложены. Вскоре в Австрии был приостановлен количественный рост монастырей, установлен 24-летний возраст для лиц, дававших монашеские обеты, закрыты были монашеские тюрьмы, духовенству запрещалось отправлять за границу без разрешения значительные денежные суммы, не разрешалось открывать новые братства, брачные дела отныне разрешались только епископами, и личное обращение в Рим за отменой брачных препятствий было запрещено. Поступая в монастырь, никто не мог вносить вклада свыше 1500 флоринов; завещания в пользу монастырей были объявлены недействительными. Монах и священник не могли быть свидетелями при завещаниях, настоятели не могли распоряжаться имуществом монахов, подвергать их тяжелым наказаниям. Ограничено было право убежища и для преступников. В цензурный комитет были введены представители светской власти, и дело народного образования постепенно изымалось из рук духовенства. Король Пруссии Фридрих II писал, что императрица не смешивает политику с духовными делами и не закрывает глаза на собственные свои интересы.
Гораздо смелее по пути освобождения государства от папской опеки и церковного тунеядства пошел сын Марии Терезии император Иосиф II. Он прежде всего уничтожил все 642 братства, существовавшие тогда в Австрии. Иосиф считал их «бесполезными для общества, а потому неугодными богу», их имущество было конфисковано и передано благотворительному обществу. Точно так же Иосиф II отнесся к орденам «созерцательной жизни» и закрыл 738 их монастырей, оставив, впрочем, еще около 1450 других монастырей. Имущество закрытых монастырей было передано в религиозный фонд, из которого черпались средства на содержание церквей, монашеских пенсий и благотворительных заведений. Ценность отобранных у монастырей имений и драгоценностей выражалась в сумме 17092 тыс. гульденов, причем отсутствуют точные сведения из Моравии, Чехии и Тироля.
Решительность Иосифа II привела папство в тем большее смущение, что никакие увещевания нунциев и протесты Рима не могли сдержать энергии Иосифа II и его министров. В 1782 г. папа Пий VI (1775–1799) лично предпринял поездку в Вену, чтобы непосредственно повлиять на «дерзкого» императора. Хотя Иосиф принял папу с большим почетом и ответил ему визитом в Рим, церковная политика императора осталась прежней, и власть Рима над австрийским духовенством все более и более ограничивалась: отныне будущим священникам запрещалось даже учиться в Риме в «Германской коллегии» (последняя была перенесена в Павию и находилась под надзором светской власти). Место черной армии Рима должно было занять белое духовенство, связанное тесными узами с государством, которое стало готовить в «своих» семинариях «здравомыслящих» духовных лиц. Мало того, богослужение подлежало упрощению; отменены были «отзывавшиеся суеверием» обряды, запрещены паломничества, изменены границы епархий и приходов, учреждены новые, и даже введен был новый молитвенник с гимнами. Священник превращался в чиновника духовного ведомства, был поставлен под контроль светского начальника, обязан был разъяснять верующим правительственные указы и во всем помогать светским чиновникам. Жалованье духовенство должно было получать от казны, и епископская присяга была изменена в том смысле, что в новой формуле заняло надлежащее место обещание быть верным императору, тогда как прежняя формула выдвигала на первый план верность папе. Завершением церковной реформы Иосифа II был так называемый патент о веротерпимости; веротерпимость была предоставлена лютеранам, кальвинистам и православным.
Католики встретили крайне враждебно этот патент, и духовенство вместе с крупными землевладельцами вело яростную агитацию против «безбожного патента». Во многих местах духовенство долго бойкотировало акт о веротерпимости. Так, в Виллахе протестантским священникам запрещали хоронить протестантских детей, так как «дети не могут быть причислены к протестантам». В других местах прибегали к организации протестантских погромов. Успеха, однако, эта агитация против веротерпимости не имела, так как крестьянство определенно сочувствовало протестантам: число последних в течение первых пяти лет после патента о веротерпимости увеличилось на 34 тыс. человек.
Иной оборот приняла политика Иосифа II в Бельгии, присоединенной по Утрехтскому миру 1713 г. к Австрии. Иосиф вел здесь ту же политику централизма, подчинения духовенства светской власти, недопущения вмешательства Рима, насильственного насаждения «более высокой» германской культуры. В противоположность Австрии, в Бельгии ему пришлось столкнуться с сильной оппозицией, в которой переплетались социальные, религиозные, национальные и политические интересы разных классов и прослоек. Опасность распространения на Бельгию проведенных в Австрии реформ объединяла отсталую крестьянскую массу с ее злейшим врагом, с крупным землевладением, и естественным вождем этого неестественного союза стало духовенство, которому церковная политика Иосифа наносила очень чувствительный ущерб. На это демагогическое движение Иосиф II ответил обычными кровавыми репрессиями, которые не только не подавили движения, но увеличили его размеры и в конце концов привели к тому, что почти вся Бельгия отпала от Австрии, низложила Иосифа II и провозгласила республиканскую конституцию, которая отдала всю власть дворянству, духовенству и богатой верхушке некоторых крупных городов. За новую конституцию вело особенно энергичную агитацию бельгийское духовенство; «для устрашения врагов религии и отечества» оно организовало по инициативе мехельского архиепископа всенародную петицию. Петиция начиналась словами: «Объявим изменниками отечества тех, которые стремятся ввести какие-либо изменения в религии или конституции». Петиция собрала в короткое время 200 тыс. подписей. Множество крестов на этой петиции, по свидетельству бельгийского историка XIX в. Борнье, говорило о том, какой, собственно, слой народа так опасался за религию: «то была темная народная масса, находившаяся под влиянием фанатиков католицизма, которых всегда так много в нашей Бельгии». Во многих местах Бельгии организовались группы «истинных бельгийцев», от их имени выпускались прокламации, требовавшие уничтожения иностранцев, безбожников и просветителей. Движение это пользовалось тайной поддержкой папы Пия VI. Он за семь лет до этого приезжал в Вену к Иосифу II, чтобы убедить его в опасности его политики, — теперь Пий VI торжествовал победу над императором, которого бельгийские Генеральные штаты провозгласили низложенным.
Политика Пия VI была грозным предупреждением и Франции, где в этот момент заседало Учредительное собрание французской революции, которому вскоре пришлось столкнуться с папством, только что одержавшим победу над австрийским императором «безбожным» Иосифом II.
Глава четырнадцатая. Папство и католицизм в период домонополистического капитализма (1789–1870)
I
Конфликт между буржуазией, стремившейся к власти, и папством, упорно защищавшим «старый порядок», был неизбежен. Впрочем, буржуазия шла на этот конфликт с ясным сознанием необходимости сохранения религии для защиты своих классовых интересов. В позиции буржуазии предреволюционных лет была скрыта возможность компромисса с папством, который мог бы быть осуществлен в случае перехода католической иерархии на службу пришедшему к власти новому эксплуататорскому классу. Но папство упорствовало. В силу своей реакционной сущности, органической враждебности всему новому и прогрессивному, а также потому, что с феодализмом связывали его более чем тысячелетний союз и взаимная поддержка, папство сопротивлялось новому общественному строю. Вплоть до самой середины XIX века, когда папство пошло на союз с капитализмом, оно продолжало оставаться важным центром, вокруг которого группировались самые реакционные феодально-монархические элементы Европы.
Реакционная роль папства особенно ярко обнаружилась в годы Великой французской буржуазной революции конца XVIII в.
Революционная ситуация требовала немедленного претворения в жизнь принципов борьбы с феодальными привилегиями и неимоверными претензиями католической церкви. Учредительное собрание 1789–1791 гг. секуляризировало церковную землю, отменило монашеские обеты, распустило монастыри и поставило вопрос о новой, «соответствующей разуму» организации церкви. Она не только должна быть свободна от власти и контроля Рима, но всецело предана конституции, претворяющей в жизнь требования разума. Так возникла мысль о гражданском устройстве духовенства — неизбежный вывод философии просветителей XVIII в., гласившей, что религия представляет полезный социальный институт, роль которого состоит в охране общественного порядка, меняющегося в зависимости от того, стоят ли у власти «неразумные» привилегированные сословия или рационалистическое третье сословие, буржуазия. Церковь должна рационализироваться, и ее ждут разные бедствия, если она не сумеет отречься от своего «негражданского» духа. Пусть присяга конституции служит гарантией перехода священников на сторону революционной Франции.
Гражданское устройство духовенства явилось сильнейшим ударом по папству и значительной части французского духовенства, в частности его верхушке. С первых же дней революции епископы Памье, Апта, Оксера и Арраса в виде протеста покинули Францию и за границей присоединились к аристократам. Из-за рубежа духовенство начало агитацию против революции и Учредительного собрания.
Воинственность контрреволюционного французского клира и папы римского объяснялась отчасти тем, что, как уже было сказано выше, именно в это время в Бельгии церкви удалось принудить императора Иосифа II, энергичного представителя «просвещенного абсолютизма», отказаться от ряда эдиктов, имевших целью введение принципа религиозной веротерпимости и преследование монахов. Пий VI решил прибегнуть к этому же средству во Франции и заставить Учредительное собрание пойти на уступки. Парижский нунций поставил французского министра иностранных дел в известность о беспокойстве, которое испытывает папа от деятельности Учредительного собрания, а французский посол в Риме, отражая настроения папы, напоминал своему министру, как опасно «трогать» старую религиозную организацию и как жестоко поплатился император Иосиф II за забвение этой истины. В то же время посол извещал Париж, что папа готовит на имя французских епископов энциклику с осуждением всей деятельности Учредительного собрания. Папу возмущала не только конфискация церковного имущества, но и декларация прав человека и гражданина, провозглашавшая свободу мысли, совести и допускавшая некатоликов к государственной и общественной службе.
Сложность политической обстановки заставляла Пия VI медлить, лицемерить и надеяться, что вспышки религиозного фанатизма поколеблют буржуазию и вынудит ее на уступки. Папа учитывал и то, что большая часть французского духовенства отказалась принести присягу верности новому режиму. Когда же в ответ на этот отказ революционное правительство в сентябре 1791 г. объявило о присоединении к Франции папских владений Авиньона и Венессена, Пий VI решил покончить с политикой выжидания. Выступления папы требовали и правительства католических держав. Испанское правительство, обвиняя Учредительное собрание в распространении за границей «якобинских памфлетов», настоятельно призывало к организации крестового похода европейских держав против революционной Франции. Уничтожение такого католического центра, как Франция, утверждало испанское правительство, есть начало
