животворящей,
И Бхишма припал к ней всей плотью горящей,
И жажду свою утолил той водою
Старик, наделенный отвагой святою.
Деяние Арджуны всех поразило:
Невиданной, нечеловеческой силой
Исполненный, с грозным, сверкающим ликом,
Он Индрой казался царям и владыкам!
Цари-кауравы, дрожа, как коровы,
Когда на них ветер новеет суровый,
Плащами размахивали в изумленье,
А гром барабанов гремел в отдаленье.
«О Арджуна, — Бхишма сказал пред кончиной,-
Не диво, что мужества стал ты вершиной.
От Нарады знаем, что в новом обличье
Святого жреца ты являешь величье.
Свершишь ты такие деяния вместе
С блистающим Кришной, опорою чести,
Что Индра и Индре подвластные боги
И трепета будут полны и тревоги!
Из лучников лучший, храбрейший из смелых,
Ты всех превзошел в этих бренных пределах.
Гаруда — прекраснее всех быстролётных,
Корова — достойнее прочих животных,
Из тех, кто живет, человек всех мудрее,
Из тех, кто течет, Океан всех сильнее,
Из тех, кто пылает, — всех Солнце светлее,
Из гор — Гималаи всех выше, белее,
Всех более брахман почета достоин,
А ты из могучих — достойнейший воин!
Но горе: Дуръйодхана требует мщенья,
Ему ни к чему от меня поученья,
А также от Видуры, Дроны и Рамы,
Он даже Санджайе не внемлет, упрямый!
Не внемлет разумным речам и наказам
Сей жадный властитель, утративший разум!
Но он, отошедший от веры священной,
Погибнет, могучим сражен Бхимасеной!»
Дуръйодхана, царь кауравов, с тоскою
Взглянул, опечаленный речью такою,
А Бхишма сказал: «Подвиг Арджуны чудный
Увидел ли ты, властелин безрассудный?
Увидел ли ты, как смельчак непоборный
Родиться помог той воде животворной?
Не знаю, кто Арджуне в мире подобен,
Кто в мире такое содеять способен!
Владеет бесстрашный тем самым оружьем,
Чью сущность извечную мы обнаружим:
Как боги — огня и воды властелины,
Бог ветра, бог солнца, бог нашей судьбины,
Как боги — владыки зверей и растений,
Как бог — повелитель всех божьих владений,
Как Брахма-создатель и Вишну-хранитель,-
Оружьем извечным владеет воитель!
Лишь Арджуне с Кришной, чья сила чудесна,
Оружия этого тайна известна.
В сей битве победу одержат пандавы,-
Затем, что пандавы, о милый мой, правы!
Пойми же — никто из людей не сравнится
С тем Арджуной, чья так мощна колесница.
Пока перед миром ты не опорочен,
Да будет союз между вами упрочен.
Пока еще Кришною ты не наказан,
С пандавами ты помириться обязан.
Пока твоя рать не бежит с поля брани
От Арджуны — с ним помирись ты заране.
Пока не легли в этом страшном сраженье
Все родичи — с ним заключи соглашенье.
Пока от Юдхиштхиры, полного гнева,
Ты гибель не принял, пока Сахадева,
И Накула, и Бхимасена в той схватке
Бойцов твоих не разгромили остатки,-
С пандавами ты заключи соглашенье,
И это достойное будет решенье!
Конец мой пришел — да настанет с ним вместе
Конец этой битвы, конец этой мести!
Пусть речь мою примет рассудок твой здравый
На благо тебе и для счастья державы.
Не ведая алчности, гнева, гордыни,
Пандавам ты сделайся другом отныне.
Не страшен ли Завоеватель Богатства?
С кончиною Бхишмы да будет вам братство!
Да будет союз этот прочно основан:
Юдхиштхире ты возврати полдержавы,
В столице своей да воссядут пандавы,
Но то тебя будут потомки стыдиться:
«Он, — скажут, — предатель и братоубийца!»
Да будет с кончиной моей — мир народам,
Да род будет в добром согласии с родом,
Брат — с братом, открыто и радостно глядя,
И с сыном — отец, и с племянником — дядя.
А если согласье отвергаешь ты сдуру,-
Погибнет потомство великого Куру,
Все кончится вместе с моею кончиной,
И ты будешь этого горя причиной».
Так Бхишма царя кауравов наставил,
Так благо и братство пред смертью восславил.
Он боль обуздал свою, праведник строгий,
Навеки замолк, поручив себя йоге».
Когда кауравы лишились непобедимого Бхишмы, им стало страшно, и они вспомнили о Карне, сыне Кунти и Солнца: только Карна, решили они, может спасти их от поражения. Карна предложил, чтобы Дрона, наставник кауравов и пандавов в военном деле, стал предводителем войска. Юдхиштхира отправил на бой против Дроны и его соратников Абхиманью, юного сына Арджуны. От руки молодого воина погибли на поле боя дети и внуки Дхиратараштры, но и сам Абхиманью был убит. На пятнадцатый день великой битвы пали Друпада, царь панчалов, Вирата, царь матсьев, и Другие сторонники пандавов. Никто не мог нанести поражения Дроне. Тогда Кришна посоветовал пандавам обмануть Дрону, сказать ему, что погиб его сын Ашваттхаман. «Дрона при этом известии выронит лук, перестанет сражаться, и тогда его осилит любой воин», — сказал Кришна.
Пандавы не хотели пойти на обман, но военные неудачи вынудили их последовать совету Кришны. Бхимасена убил слона по имени Ашваттхаман, а Дроне сообщили, что убит его сын. Юдхиштхира, которому Дрона верил безгранично, подтвердил слова обмана. Тогда Дрона в отчаянье выронил свой лук, перестал сражаться. Дхриштадьюмна, сын царя Друпады, обезглавил старца.
Весть о гибели Дроны поразила кауравов. Ряды их дрогнули. В это тяжкое время предводителем их войска был назначен Карна. Младший из кауравов, царевич Духшасана, вступил в поединок с Бхимасеной.
КНИГА КАРНЫ
Бхимасена убивает младшего из кауравов Духшасану
«Твой сын самый младший, — поведал Санджайя, –
Отважно сражался, врагов поражая.
Стрелу уподобил он режущей бритве
И лук Бхимасены рассек в этой битве,
Пустил и в его колесничего стрелы,
И тот, окровавлен, упал, помертвелый.
В ужасную ярость пришел Бхимасена,
В царевича дротик направил мгновенно.
Увидел твой сын, этот воин могучий.
Что дротик звездою низвергся падучей,
И лук натянул он в четыре обхвата,
И стрелами дротик разбил супостата.
Почтили царевича все кауравы:
Он, подвиг свершив, удостоился славы!
Тотчас же твой сын, вдохновленный хвалою,
Опять поразил Бхимасену стрелою.
Тогда Бхимасена разгневался снова,
Сказал, на царевича глядя сурово:
«Стрелою меня поразил ты со злобой,
Удар моей палицы ныне попробуй!»
И с ненавистью, что полна упоенья,
Схватил он ту палицу для убиенья
И крикнул: «Теперь трепещи ты заране:
Напьюсь твоей крови на поприще брани!»
Но дротик свой, смерти подобный обличьем,
Царевич метнул с победительным кличем.
Бхима раскрутил свою палицу яро
И, гибельную, отпустил для удара,
И палица, дротик разбив смертоликий,
Низверглась на голову сына владыки.
Бхима же, как слон в пору течки, ярился,
И пот по вискам его гневно струился.
Отбросил Духшасану на расстоянье
В одиннадцать луков сей страшный в деянье!
Упал твой царевич, сраженный ударом,
Объятый предсмертного дрожью и жаром.
Возничий и кони мертвы; колесница
Зарылась во прах, чтобы с прахом сравниться;
Свалились доспехи, гирлянды, одежды;
Смежил он, страданьем терзаемый, вежды.
Средь воинов знатных и бранного шума
Бхима на царевича глянул угрюмо,-
И многое-многое было в том взгляде!
Он вспомнил, — кто платье срывал с Драупади,
Во дни ее месячного очищенья,
А братья-мужья от того поношенья
Глаза отвернули — о, где их гордыня!
Со смехом Духшасана крикнул: «Рабыня!»
За волосы низкий схватил Драупади…
Так нужно ль Бхиме размышлять о пощаде?
Он жертвенным вспыхнул огнем, напоенным
Для гневного действия маслом топленым.
«Дуръйодхана, — крикнул Бхима разъяренный,-
О Крипа, Карна, Критаварман, сын Дроны!
О, как ни старайтесь, оружьем владея,-
Духшасану я уничтожу, злодея!»
С тем словом возмездия, страшным для слуха,
Он ринулся в битву, — Бхима, Волчье Брюхо,-
Как лев на слона. Велика его злоба!
Карна и Дуръйодхана видели оба:
Напал на Духшасану, мощью обильный,
Потом с колесницы он спрыгнул, и пыльной
Тропою пошел, и уставил он дикий
Свой взгляд на поверженном сыне владыки,
И, меч обнажив, наступил он на горло
Духшасаны: тень свою гибель простерла!
Он грудь разорвал его, местью объятый,
И крови испил он его тепловатой.
Он сына, о царь, твоего обезглавил,
И голову ту покатиться заставил.
Исполнил он клятву, — явился с расплатой,
И крови испил он его тепловатой.
И пил, и смотрел он, и пил ее снова.
С волненьем воинственным выкрикнул слово:
«Теперь я напиток узнал настоящий!
О, ты молока материнского слаще,
Ты меда хмельнее, ты масла жирнее,
О кровь супостата, — всего ты вкуснее!
Я знаю, — ты лучше божественной влаги,
О кровь, что добыта на поле отваги!»
И, вновь твоего озирая потомка,
Чья жизнь отошла, — рассмеялся он громко:
«Что мог, то и сделал я в этом сраженье.
Лежи, ибо в смерти обрел ты спасенье!»
Казалось, той крови вкусил он с избытком.
На мужа, довольного страшным напитком,
Смотрел неприятеля стан оробелый.
Иные решились метнуть свои стрелы,
Другие, в смятении выронив луки,
Застыли, к земле опустив свои руки,
А третьи, с закрытыми стоя глазами,
Кричали испуганными голосами!
Бхима, напоенный напитком кровавым,
Погибельный ужас внушал кауравам:
«О нет, не дитя человечье, а дикий
Он зверь!» — отовсюду их слышались крики.
Бхима, пьющий кровь, убежать их заставил.
Читрасена, сын твой, бегущих возглавил.
Кричали: «Чудовище сей Бхимасена,
Он — ракшас, и он — трупоед, несомненно!»
Юдхаманыо, витязь, привыкший к победам,
Пандавов умчал за Читрасеной следом.
Летел он, как вихрь, за его колесницей,
Пронзил его стрелами — острой седмицей.
Читрасена, словно змея извиваясь,
Как яд, заключенный в змее, извергаясь,
Метнул три стрелы, — и летящая сила
Юдхаманыо вместе с возничим пронзила.
Тогда-то, исполнен отважного духа,
Из лука, натянутого вплоть до уха,
Юдхаманью, ожесточенный бореньем,
Стрелу, удивлявшую всех опереньем,
О раджа, в Читрасену метко направил,
Царевича острой стрелой обезглавил.
Карна, потрясен этой смертью нежданной,
С воинственным гневом, с отвагою бранной,
Пандавов погнал, проявляя упорство,
И с Накулой начал он единоборство.
А тот, кому были победы не внове,
Кто снова пригоршню попробовал крови,
Духшасану смерти предав, — Бхимасена
Сказал: «Посмотри, из презренных презренный,
Я пью твою кровь! Не забыл я и крика:
«Эй, буйвол!» — кричал ты мне. Ну, повтори-ка!
«Эй, буйвол!» — кричат вы плясали на нашем
Позорище… Ныне мы сами попляшем!
Мы ложе забудем ли в Праманакоти,
И яд, что вкушали от вас, плоть от плоти,
И в кости игру, страшный проигрыш царства,
И тяготы паши в лесу, и мытарства,
И змей нападенье, и дым пепелища –
Коварный поджог смоляного жилища,
И то, как Духшасана, подлости ради,
За волосы нашу хватал Драупади,
И стрелы, из луков летящие сдуру,
И горе пандавов, и смерть в доме Куру…
Мы счастья не знали! Мы счастья не знали!
А наши страданья, а наши печали –
От зла Дхритараштры, с которым едина
И злоба его скудоумного сына!»
Над трупом врага усмехаясь надменно,
Так Арджуне, Кришне сказал Бхимасена:
«Исполнил я клятву на этой равнине.
Духшасаны кровь я отведал отныне.
Но так же я выполню клятву другую,
Потом успокоюсь, потом возликую:
Дуръйодхану жертвенным сделав животным,
Прирежу, — и стану тогда беззаботным!»
Поединок великих лучников
Санджайя сказал: «Государь именитый, –
Так были твои кауравы разбиты.
Как молния мести, — достигнув накала, –
Оружие Арджуны грозно сверкало,
Но Арджуны лук, что был страшен и дивен,
Карна уничтожил: и выпустил ливень
Стремительных стрел, — оперило их злато, –
И, мощный, он лук расщепил супостата.
Оружье, что гибельным блеском сверкало,
Что рать кауравов на смерть обрекало,
Оружье, врученное Арджуне Рамой:
Карна от него да погибнет упрямый,-
Оружье, что мощью блистало военной,
Как бога Атхарвана лук несравненный,
Оружье героя, подобное чуду,-
Карна уничтожил! И вот отовсюду
Твоих кауравов послышались клики:
«Сей лук уничтожил Карна солнцеликий,
И в Арджуну, гневным пылая гореньем,
Он стрелы метнул с золотым опереньем!»
Так Арджуна ринулся в битву с Карною:
То было воистину страшной войною!
Один — слоновидный, другой — слонотелый,
Сверкали, казалось, клыки, а не стрелы!
Казалось, что поле — от падавших с гневом
Бесчисленных стрел — зашумело посевом.
Казалось, что поле войны непрерывным
Струящихся стрел заливается ливнем.
Казалось, что стрелы и день побороли,
Всеобщую ночь воздвигая на поле.
Те двое, что все украшали живое,
Из рода людского те лучшие двое,-
Почувствовали ратоборцы усталость,
Но с мужеством сердце у них не рассталось!
Следили за ними в небесном чертоге
Святые мужи, полубоги и боги,
Смотрели и праотцы, радуясь громко,
Как славно сражаются два их потомка.
А те, пламенея, сходились в сраженье,
Постигнув могучее вооруженье,
Искусно свои применяя приемы:
Все тонкости битвы им были знакомы!
То мнилось: Карна, сын возничего гневный,
Одержит победу в борьбе многодневной,
То
