Арджуна, мнилось, короной венчанный,

Врага одолеет отвагою бранной.

Той битвы жестокостям невероятным

Дивились мужи в одеянии ратном.

Распался весь мир в эти дни на две части:

Все звезды на небе желали, чтоб счастье

Досталось Карне, а земные просторы,-

Леса, и поля, и долины, и горы,-

Для Арджуны быстрой победы хотели.

Повсюду в земном и небесном пределе

И боги и люди кричали пристрастно:

«Карна, превосходно!», «Сын Кунти, прекрасно!».

Земля сотряслась: на истоптанном лоне

Шумели слоны, колесницы и кони.

Из глуби земли выползал постепенно

Опасный для Арджуны змей Ашвасена.

Его существо было гневом объято:

Сжег Арджуна мать Ашвасены когда-то.

И змей, увидав ратоборцев деянья,

Подумав, что время пришло воздаянья,

В стрелу превратился на поприще брани

И вот у Карны оказался в колчане.

Тогда потемнело вблизи, в отдаленье:

Вселенную стрел закрывало скопленье.

Земля из-за их густоты совокупной

Для воинов сделалась труднодоступной.

И сомаки, и кауравы от страха

Тряслись при смешении ночи и праха,

Во тьме, что возникла от стрел быстролетных,

Дрожали воители ратей бессчетных.

Сходясь, расходились противники снова:

Устали два тигра из рода людского!

Двух лучников лучших, блиставших отвагой,

Обрызгали боги сандаловой влагой,

Небесные девы прелестной гурьбою

По тропам надмирным приблизились к бою,

Повеяли пальмовыми веерами,

А Индра и Сурья, восстав над горами,

Простерли к воителям лотосы пальцев

И вытерли потные лица страдальцев.

Карна, оперенными стрелами мучим,

Поняв, что не справится с мужем могучим,

Решил: он метнет среди гула и воя

Стрелу, что берег для последнего боя.

Он вынул стрелу, что врагов устрашала

И чье острие как змеиное жало.

Она обладала губительным ядом;

Лежал порошок из сандала с ней рядом;

Ее почитали, как страшного духа…

Карна тетиву натянул вплоть до уха,

Прицелился в Арджуну грозной стрелою,

Недавно змеей извивавшейся злою,

Стрелою, чьим предком был змей Айравата.

Теперь обезглавит она супостата!

Весь мир засветился, всем людям открытый,

И с неба посыпались метеориты.

Увидев змею, засверкавшую в луке,

Миры вместе с Индрой заплакали в муке:

Не ведал Карна то, что видели боги:

Змея превратилась в стрелу силой йоги!

Царь мадров, возничий Карны, — молвил Шалья:

«Твою, мощнорукий, предвижу печаль я,

Метни в сына Кунти стрелу поострее,

А этой достичь не дано его шеи».

Карна возразил ему, ярость являя,

С огромною силой стрелу направляя:

«Бесчестье — стрелу устанавливать дважды.

Мне это не нужно, — да ведает каждый!»

И в голову Арджуны, яростью вея,

Метнул он стрелу — сокровенного змея.

Сказал: «Ты погиб, о Пхальгуна, Багряный!»

Стрела, точно пламень прожорливый, рьяный,

Взвилась, понеслась по небесным просторам,

Как волосы, их разделила пробором,

И стало везде громыхание слышно.

Увидел ее, огневидную, Кришна,

Ужасную, — смерти предвестье, — зарницу,

И быстро ударом ноги колесницу

Он в землю на локоть вдавил, и пригнулись

К земле скакуны, — и на ней растянулись!

Все боги, на небе следя за стрелою,

Могучего Кришну почтили хвалою,

Речами они огласили пространство,

Цветы ниспослали — героя убранство.

Послышались также и львиные рыки:

Он, демонских сил сокрушитель великий,

Свою колесницу, — сей славный возница,-

Заставил на локоть во прах погрузиться,

И цели стрела не достигла желанной,

Но с Арджуны сбила венец несказанный.

Прославленный всюду людьми и богами,

Украшенный золотом и жемчугами,

Сияющий пламенем чистым и грозным,

И солнечным светом, и лунным, и звездным,-

Был Брахмой, создателем нашей вселенной,

Для Индры венец сотворен драгоценный,

А Индра, суровый глава над богами,

Вручил его Арджуне, ибо с врагами

Богов, — бился с бесами Арджуна юный.

Ни Шивой, ни влаги владыкой Варуной,

Ни богом Куберой, Богатства Таящим,

Ни палицей и не трезубцем разящим,

Ни воинской мощью, ни славой небесной

Венец еще не был низринут чудесный,

А ныне Карна его сбил при посредстве

Коварного змея, желавшего бедствий.

Красивый, блестящий, пылающий, сбитый

Не острой стрелой, а змеей ядовитой,

Свалился венец: за высокой горою

Так падает солнце вечерней порою.

Змеи ядовитая, злобная сила

Венец с головы сына Кунти свалила,-

Как будто бы Индра, громами играя,

С горы, многоплодной от края до края,

Сбил быстрой стрелой громовою вершину!

И небо, и землю, и моря пучину

Стрела содрогнуться заставила в муке,

Казалось, что были расколоты звуки,

Над миром такие гремели раскаты,

Что трепетом были все люди объяты,

Но Арджуна, снова готовый к деянью,

Прикрыв свои волосы белою тканью,

Казался горой, над которой с востока

Рассвет разгорается утром широко,-

И радостно мир озаряется сонный…

Да, был он горой, но с вершиной снесенной!

А змей Ашвасена, явивший подобье

Стрелы в этом гибельном междоусобье

И к Арджуне давней враждою палимый,

Вернулся, венец сокрушив столь хвалимый.

Он сжег, он разбил сей венец, чьи каменья

И злато сверкали сверканьем уменья,

И молча опять оказался в колчане,

Но, спрошен Карною, нарушил молчанье:

«Неузнанный, был я тобою направлен,-

Поэтому не был наш враг обезглавлен.

Вглядевшись в меня, ты пусти меня снова

С твоей тетивы, и даю тебе слово,

Что Арджуну без головы мы увидим:

Недаром мы оба его ненавидим».

Карпа, чей отец величался возничим,

Спросил: «Кто ты есть, со свирепым обличьем?»

«Я змей, молвил змей, — я возмездья желаю,

Я к Арджуне давней враждою пылаю:

Он сжег мою мать. Но погибнет Багряный,

Хотя бы сам Индра ему был охраной.

Внемли мне, Карна, и взлечу я крылато,

Взлечу и убью твоего супостата!»

Карна: «Не надеюсь на силу другого.

В бою моя доблесть — победы основа.

Пусть Арджун убить мне придется десятки,-

Вторично стрелу не пущу в этой схватке.

Усилья умножу и ярость утрою,

Врага уничтожу другою стрелою,

Другой, змеевидной, врага поражу я,-

Ступай же, подмоги твоей не прошу я».

Но змей-государь недоволен был речью

Карны — и последовал битве навстречу.

Он принял свой истинный облик змеиный,-

Да гибели Арджуны станет причиной!

Открылся предательский замысел Кришне.

«Сын Кунти, — сказал он, — твой недруг давнишний

К тебе устремился, возмездье лелея.

Убей же, о мощный, огромного змея».

Так Арджуне Кришна сказал справедливый.

Спросил его лучник, владевший Гандивой:

«О, кто этот змей, что ко мне, крепкогрудый,

Спешит ныне сам, словно в когти Гаруды?»

А Кришна: «Когда, богу Агни служенье

Свершая, ты леса устроил сожженье,

Стрелою змею поразил ты во гневе,

Но сын, у нее пребывавший во чреве,

Ушел из горящего леса Кхандавы.

Теперь, — многоликий, жестокий, лукавый,-

Летит он, пугая сжигающим взором,-

Иль огненным с неба упал метеором?

Смотри же, о воин, цветами увитый:

Тебя уничтожить решил ядовитый».

Снял воин гирлянду, сверкавшую пестро,

Шесть стрел он уставил, отточенных остро,

Метнул их, — и змей, ему зла не содеяв,

Распался на шесть уничтоженных змеев.

Так страшного змея убил Венценосный!

Склонясь к колеснице своей двухколесной,

Из праха извлек ее Кришна могучий,

И наидостойнейший и наилучший.

Тогда десять стрел, хорошо заостренных,

На камне отточенных и оперенных

Павлиньими перьями, в Арджуну целясь,

Направил Карна, — но они разлетелись

И Кришну поранили, падая глухо.

Но Арджуна лук натянул вплоть до уха,

Уставил стрелу, что врагу угрожала,

Как сильной змеи ядовитое жало.

Стрела, видно, смерти Карны не хотела:

Она сквозь доспехи вошла в его тело,

И, выйдя, бессильно поникла в унынье,

И были в крови ее перья павлиньи.

Как змей, потревоженный палкой бродячей,

Карна раздосадован был неудачей.

Как змей, выпускающий капельки яда,

Он выпустил стрелы, — чужда им пощада!

Двенадцатью Кришну пронзил он сначала,

И в Арджуну сто без единой попало,

Потом поразил он пандава и сотой,-

И начал смеяться, довольный работой.

Сын Кунти от смеха врага стал жесточе

И, зная, где жизни его средоточье,

Как Индра, сражавшийся с демоном Балой,

Пустил в него стрелы с их мощью двужалой.

Они, — девяносто и девять, — той цели

Достигнув, как скипетры смерти, блестели.

Когда они тело Карны поразили,

Карна задрожал в разъяренном бессилье.

Не так ли дрожит и гора от удара

Стрелы громовой, что грозна, словно кара?

Упали доспехи, что гордо блестели,-

Усердных, искусных умельцев изделье,-

Упали и вдруг потускнели от пыли:

Их Арджуны острые стрелы пробили.

Когда, среди гула, возникшего в мире.

Остался Карна без доспехов, — четыре

Стрелы в него Арджуна быстро направил,

И Солнцем рожденного он окровавил,

И тот ослабел, будто чуждый здоровью

Несчастный, что харкает желчью и кровью.

Сын Кунти, бесстрашный на поле сраженья,

Из лука, округлого от напряженья,

Прицелился в жизни его средоточье,-

Да станет от стрел она сразу короче.

От стрел, развивавших ужасную скорость,

Карну одолела тяжелая хворость,

Горой он казался, где залежи охры

Дождями размыты, — и высился, мокрый

От красных потоков, бегущих с вершины!

Вновь Арджуна, в этих боях неповинный,

Метнул в него стрелы: прожгли бы и камень

Те скипетры смерти, одетые в пламень!

Пронзил он Карну, кауравов опору,

Как бог семипламенный — древнюю гору.

Карна без колчана и лука остался,

Он, мучимый болью, дрожал и шатался,

И вдруг застывал, неподвижный, и снова,

Изранен, удара он ждал рокового.

Но Арджуны ярость погасла былая.

Он медлил, врага убивать не желая.

Тогда ему Кришна сказал возбужденный:

«Чего же ты медлишь, для битвы рожденный?

Боец о пощаде к врагам забывает,

Он даже и тех, кто ослаб, — убивает,

А если убьет неразумных, — по праву,

Разумный, и честь обретет он, и славу.

Великий воитель, твой недруг давнишний,

Да будет убит, а сомненья излишни,

Не то к нему силы вернутся, быть может,

И витязь, окрепнув, тебя уничтожит.

Как Индра, небес повелитель, — Шамбару,

Его ты пронзи — и сверши свою кару».

«Да будет, как ты говоришь, повелитель!» –

Так Арджуна Кришну почтил, и воитель

Карпу поразил бесподобной стрелою,

Как демона — Индра, окутанный мглою,

Осыпал он стрелами кары и мести

Карну с лошадьми и возницею вместе.

И стрелы, как облако черного цвета,

Внезапно закрыли все стороны света.

Карна, крепкогрудый и широкоплечий,

Облитый калеными стрелами в сече,

Казался горой, где листва трепетала,

Где тихо дрожали побеги сандала,

Где шумно цвели на вершинах и скалах

Деревья со множеством листиков алых,

Где ветви вздымала свои карникара

С цветами, что были краснее пожара.

Карна, сонмом стрел обладавший когда-то,

Сверкал, словно солнце во время заката,

Лучи его — острые стрелы, и близко

Сверканье его красноватого диска.

Но стрелы Карны, что, казалось, как змеи

Огромные, жалили злее и злее,-

Погибли от стрел сына Кунти, как тучей

Закрывших весь мир своей тьмою летучей.

Карна, свою боль, на мгновенье развеяв,

Метнул двадцать стрел — двадцать яростных змеев:

Двенадцать вонзил в сына Кунти, а восемь –

В премудрого Кришну, чей ум превозносим.

Из лука, что грозно гремел, потрясая

Окрестность, как Индры стрела громовая,

Задумал направить сын Кунти правдивый

Стрелу, что сравнима с оружием Шивы.

Но Кала, невидимый, сильноголосый,

Воскликнул: «Твоей колесницы колеса

Поглотит земля, о Карна, ибо скоро

Пойдет твоя смерть, кауравов опора!»

(Теленок жреца был Карною случайно

Когда-то убит; рассердясь чрезвычайно,

Карпу проклял брахман: «Твоя колесница

Да в землю во время войны погрузится!»)

И то колесо колесницы, что слева,

Земля начала поглощать, ибо гнева

Святого должно было слово свершиться,

И стала раскачиваться колесница!

Не так ли священное дерево в храме

Дрожит на дворе всей листвой и цветами?

Карна всем своим существом удрученным

Забыл об оружии, Рамой врученном.

Его одолела в сраженье усталость,-

Меж тем колесница землей поглощалась.

Оружье, врученное Рамой, забыто,

Стрела со змеиного пастью разбита,

Дрожит колесница, подвластна проклятью,-

И вот, окруженный поникшею ратью,

Карна пред соратниками и врагами

Стал жаловаться, потрясая руками:

«Гласят мудрецы: «Будет дхармой поддержан,

Кто дхарме — Закону и Долгу — привержен».

Ничто меня, верного ей, не порочит,

Но дхарма в несчастье помочь мне не хочет!»

Ослаблен, он так говорил о Законе.

Шатались его колесничий и кони.

Он стал неуверенным в каждом движенье,

И дхарму — свой Долг — порицал он в сраженье.

Метнул три стрелы в сына Кунти, а следом –

Семь новых направил, подверженных бедам,

И стал он смеяться, узрев свою меткость.

Но Арджуна выбрал семнадцать на редкость

Ужасных, пылающих, змееподобных,

И выпустил их, уничтожить способных.

Карну поразив, наземь рухнули стрелы.

Карна содрогнулся, но, стойкий и смелый,

Стал снова уверенным в действиях мужем,-

Стал действовать Рамой врученным оружьем.

Но Арджуна тоже родился для битвы!

Заклял он стихами священной молитвы

Свой лук, что в сраженье разил супостата,-

Оружье, врученное Индрой когда-то,-

И стрел своих ливень обрушил жестокий:

Так Индра дождей низвергает потоки,-

И пред колесницей Карны засверкали

Те стрелы, соперничавшие в накале.

Карна не смутился пред мощью железной,-

Разбил их и сделал их мощь