я тайны, — царевна сказала, —
Всю правду поведаю вам от начала.
Предсказанный мудрым день смерти супруга
Пришел. Не хотела покинуть я друга.
Заснул он в лесу под листвою густою.
Вдруг Яма всесильный явился с петлею.
Связал он супруга петлею смертельной,
Понес его к праотцам в край запредельный.
Я грозного бога хвалами почтила
И пять драгоценных даров получила:
Два дара для свекра — держава и зренье;
Отцу моему — сто сынов; и даренье
Четвертое — сто сыновей мне, смиренной;
Сатьявана жизнь — пятый дар несравненный!
Четыреста лет проживем без тревоги:
Недаром обет выполняла я строгий.
Правдиво поведала вам, без пристрастья,
Как счастьем окончились наши несчастья».
Сказали подвижники: «В море страданий
Тонул царский род, погибая в тумане.
Жена, чьи поступки и помыслы святы, —
Семью властелина от смерти спасла ты!»
Воздав наилучшей из женщин хваленье,
Жрецы удалились в свое поселенье.
Вновь сели при первом дыханье прохлады
И утренние совершили обряды.
Внезапно старейшины-шалвы, все вместе,
Пришли, принесли долгожданные вести:
«Придворный убил похитителя власти,
И войско бежало, распавшись на части.
Народ в единенье Дьюматсену славит:
«Незрячий иль зрячий — пусть нами он правит!»
О царь, с этим прибыли мы из столицы,
Собрав твое войско и взяв колесницы.
Услышь славословья народа родного,
Воссядь на престоле наследственном снова!»
Упали, на облик взглянув величавый:
Вновь зренье обрел повелитель державы,
Как будто он снова и силен и молод!
Почтил он жрецов и отправился в город
В большой, запряженной людьми, колеснице,
Где место нашлось и снохе и царице.
Вновь стал он царем, а наследником трона —
Сатьяван, — и страж и опора закона.
Величье его Савитри озарила,
Когда ему сто сыновей подарила,
И сто сыновей произвел Ашвапати —
Властителей царств и водителей рати.
Отца, и супруга, и свекра с свекровью
Спасла Савитри всепобедной любовью.
[О БОГАТЫРЕ КАРНЕ]
На стороне кауравов сражался великий богатырь Карна, считавшийся сыном возничего. Однажды Кунти открыла ему, что он ее сын, рожденный ею от Сурьи, бога солнца, и что он должен помогать пандавам, так как они его братья. Но Карна не захотел покинуть своего покровителя Дуръйодхану и только пообещал матери, что в грядущих битвах он пощадит всех пандавов, кроме Арджуны, — чтобы люди не подумали, что он, Карна, испугался этого прославленного, непобедимого воина.
Тайна рождения Карны раскрывается в «Сказании о чудесных серьгах и панцире».
[СКАЗАНИЕ О ЧУДЕСНЫХ СЕРЬГАХ И ПАНЦИРЕ]
[БОГ СОЛНЦА ЯВЛЯЕТСЯ КАРНЕ В ОБЛИКЕ БРАХМАНА]
…Двенадцать исполнилось лет, как расстались
Пандавы с отчизной, в изгнанье скитались.
Вот Индра решил: у Карны он попросит
Те серьги, которые праведник носит.
Как только бог солнца проведал об этом,
Явился к Карне Обладающий Светом,
А витязь, чьи серьги и панцирь блестели,
Могучий, в то время лежал на постели.
Сверкающий Сурья, в заботливом бденье,
Предстал перед сыном в ночном сновиденье,
Но в облике брахмана, что красотою
Духовною — каждой светился чертою.
Войдя, он склонился к его изголовью.
Чтоб сыну помочь, он промолвил с любовью:
«О веры защитник и правды основа,
Возлюбленный сын, ты прими мое слово!
Заботясь о детях Панду, за серьгами
Придет к тебе Индра, сверкая глазами.
Он знает, что людям ты благо приносишь, —
Всегда отдаешь, ничего ты не просишь,
Что брахмана встретить не можешь отказом:
Ты все, что имеешь, отдашь ему разом!
Как брахман, появится Индра гремящий,
Чтоб выпросить серьги и панцирь блестящий.
Ты должен быть ласков, почтителен с богом,
Однако же, под благовидным предлогом,
Другие вручи Громовержцу даренья,
Но только не серьги, о полный смиренья!
Все доводы ты приведи без пристрастья,
Дай женщин ему, ожерелья, запястья,
Но только не серьги: меня ты состаришь,
И сам ты умрешь, если серьги подаришь!
Владея серьгами и в панцирь одетый,
От вражеских стрел не погибнешь нигде ты.
Из амриты серьги и панцирь возникли:
Храни их, чтоб годы твои не поникли».
Карна: «Кто ты, мудрый, как брахман одетый,
Явивший мне дружбу, дающий советы?»
А брахман: «Я тот, кто лучами владеет,
О благе твоем наивысшем радеет».
Карна: «Благо есть уже в том, что с речами
Благими пришел ты, богатый лучами.
Молю я тебя, чьи реченья — отрада:
Меня отвращать от обета не надо.
Обет мой таков: отдаю, что имею, —
Для брахманов я ничего не жалею!
И если, чтоб были довольны пандавы,
Придет ко мне Индра как брахман лукавый, —
Отдам ему серьги и панцирь отменный,
Да слава не меркнет моя во вселенной.
Со славою смерть, гибель в битве неравной —
Стократно достойнее жизни бесславной!
Я серьги и панцирь — сей дар небывалый —
Отдам Сокрушителю Вритры и Балы,
Защитнику братьев-пандавов. И прав я:
Мне слава нужна, — бог добьется бесславья!
Со славой достигну я выси небесной,
Кто славы лишен, — поглощается бездной.
Бесславье в живом убивает живое,
А слава дает нам рожденье второе.
О славе людской, — о блистаньем высокий, —
Создатель сложил эти древние строки:
«Здесь, в мире земном, слава — жизни продленье,
А в мире ином слава — к свету стремленье».
Обет исполняя достойный и правый,
Я серьги и панцирь отдам ради славы,
А если я в битве погибну кровавой,
То, с жизнью расставшись, останусь со славой.
Детей, стариков и жрецов ограждая,
Щажу оробевших в сраженье всегда я,
Тем самым я славы достигну по праву:
Ведь жизнью готов заплатить я за славу.
Поэтому Индре явлю свою милость,
Чтоб слава моя в трех мирах утвердилась!»
А Сурья: «Карна, мощнорукий и смелый,
Ни детям, ни женам дурное не делай.
Прославиться люди хотят во вселенной,
При этом не жертвуя жизнью бесценной.
А ты? Платой жизни за славу ты платишь,
Однако и славу и жизнь ты утратишь!
Живое живет для живого на свете, —
И мать, и отец, и супруга, и дети.
Для жизни нужна властелинам отвага,
Лишь в жизни, о бык средь людей, наше благо!
Живые нуждаются в славе с хвалою, —
Что делать со славою ставшим золою?
Услышат ли мертвые голос хвалебный?
Ужели усопшим гирлянды потребны?
Я знаю, ты предан мне, муж крепкостанный,
Поэтому стал я твоею охраной,
Но если пришел я, тебе помогая, —
Причина для этого есть и другая.
Во мне она скрыта, и что ни твори ты,
А тайны бессмертных от смертных сокрыты.
Поэтому я умолкаю. Однако
Со временем тайну исторгну из мрака.
Я вновь говорю, отправляясь в дорогу:
Серег не давай громоносному богу!
Серьгами блистаешь ты, воин суровый,
Как месяц в созвездии Вишакхи новый.
Не мертвому слава нужна, а живому:
Серег не давай Сопричастному Грому!
Придет к тебе бог с громовою стрелою, —
Встречай его лестью, почтеньем, хвалою,
Дай всё, украшая учтивостью речи, —
Но только не серьги, не серьги при встрече!
Пойми: совладаешь с любыми врагами,
Пока обладаешь такими серьгами.
Пусть Индра для Арджуны станет стрелою, —
Не справится Арджуна грозный с тобою.
Тогда только Арджуну в прах ты повергнешь,
Когда домогательства Индры отвергнешь».
Карна: «Я привержен тебе, всеблагому,
О Шарколучистый, — тебе, не другому!
Дороже ты мне, чем сыны и супруга,
Чем сам я, чем родича близость и друга!
А к преданным люди с великой душою
Относятся с лаской, с любовью большою.
Вот истина: к прочим богам равнодушен,
Тебе лишь я предан, тебе лишь послушен!
Но, снова и снова склонясь пред тобою,
К тебе обращаюсь, о Светлый, с мольбою:
Не смерти страшусь, а боюсь я обмана,
А смерть ради жизни жреца мне желанна.
А если сказал ты об Арджуне слово,
То горя не должен ты знать никакого:
Ты видишь, как славно мечом я владею, —
Врага без серег победить я сумею!
Обету позволь же мне следовать строго:
Отказом не встречу могучего бога».
«Коль серьги, — сказал Обладающий Светом, —
Отдашь, то условье поставишь при этом:
«Вручи мне копье, чтоб враги оробели,
Копье, что без промаха движется к цели,
Тогда-то, о Тысячи Жертв Приносящий,
Я дам тебе серьги и панцирь блестящий!»
Есть в этом условье надежда и разум:
Копьем, что подарено Тысячеглазым,
Врагов сокрушишь, проявляя геройство.
Известно копья драгоценное свойство:
К бойцу не вернется обратно, доколе
Всех недругов не уничтожит на поле!»
Сказав, он сокрылся, великолучистый,
А утром, пред Солнцем, с молитвою чистой
Склонившись, с любовью и верой во взоре,
Поведал Карна о ночном разговоре.
И бог, что всегда лучезарен и светел, —
«Воистину так», — улыбаясь, ответил.
Узнав, что в словах о копье нет обмана,
Стал думать Карна о копье постоянно,
Стал думать о встрече с царем над богами,
Хотя и пришлось бы расстаться с серьгами…
Но тайну какую, одетый лазурью,
Сокрыл от Карны Озаряющий Сурья?
Да скажет мудрец: этот панцирь — откуда?
Откуда те серьги, таящие чудо?
И что утаил Обладающий Светом?
Правдивую повесть расскажем об этом.
[БРАХМАН ДАРИТ ЦАРЕВНЕ КУНТИ ЗАКЛИНАНИЕ]
К царю Кунтибходже явился когда-то
Высокого роста, прямой, бородатый,
С косой заплетенною брахман суровый,
Могучий сложением, желто-медовый,
Готовый на подвиг, исполненный рвенья,
Со взором, в котором — огонь откровенья.
«О добрый, — сказал сей источник сиянья, —
В жилище твоем я прошу подаянья.
И если и ты, и твои домочадцы
Меня не принудят страдать, огорчаться,
И если тебе это будет угодно,
То стану я жить у тебя, благородный.
Когда пожелаю, уйду и приду я.
Тогда лишь покину тебя, негодуя,
Когда уличу вас в дурном поведенье, —
И ложе мое оскорбят и сиденье».
А царь: «Твой приход, о безгрешный, прекрасен,
О жрец, я на большее даже согласен!
Есть дочь у меня, что горда, и стыдлива,
И благочестива, и трудолюбива.
Зовут ее Кунти. Кротка, добронравна,
Тебе она будет служить преисправно».
Почтил он жреца и со словом наказа
Направился к дочери огромноглазой:
«О милая! Светел душой, как денница,
Решил в нашем доме святой поселиться.
Я верю: служить ему будешь любовно,
Что скажет, исполнишь ты беспрекословно.
Служением брахману сердце очисти,
И что ни попросит — отдай без корысти,
Затем, что жрецы — это блеск беспримерный
И подвиг безмерный и неимоверный.
Ватапи, что славился демонской властью,
Разгневал своим поведеньем Агастью:
К жрецам непочтителен был он, — за это
Его уничтожил блюститель обета.
Когда бы не брахманов мудрых моленья,
Сокрылось бы Солнце от нашего зренья.
Отраду, святому служа, обретаешь.
Я знаю, ты с детства почтенье питаешь
К жрецам и родителям, к близким и слугам
И к каждому, кто нам приходится другом.
Все в городе нашем довольны тобою.
Ты ласкова даже с бесправной рабою.
О дочь, за тебя мое сердце спокойно,
Гневливому гостю служить ты достойна.
Ты, Кунти, мне дочерью стала приемной,
Отец тебя отдал с любовью огромной.
«Она, — он сказал мне, — сестра Васудевы,
Померкли пред ней наилучшие девы».
Ты, в доме рожденная славном и знатном,
Мне стала сокровищем, сердцу приятным.
Как лотос из озера в озеро снова,
В мой дом перешла ты из дома родного.
Средь девушек низкорожденных, не строго
Воспитанных в доме, — испорченных много.
А ты унаследовала и величье
Властителей, и послушанье девичье.
Поэтому ты безо всякой гордыни
Служи многомудрому брахману ныне,
А если рассердится дваждырожденный, —
Погибнет мой род, на костер осужденный!»
Царевна: «О Индра среди властелинов!
Служить ему буду, гордыню отринув!
Я счастье и благо найду, молодая,
Жрецу угождая, тебя почитая.
Придет ли он рано, вернется ли поздно, —
Я сделаю так, чтоб не гневался грозно.
Мне радостно брахманам мудрым служенье:
В подобном служенье — мое возвышенье.
Мудрец будет мною почтительно встречен,
И будет уход за жрецом безупречен.
На пользу тебе и на благо святому
С усердьем начну хлопотать я по дому.
О царь, из-за брахмана смуты не ведай:
Служенье ему завершится победой.
Виновных пред брахманом ждет наказанье.
Ты вспомни, — беда угрожала Суканье:
Был Чьявана-жрец погружен в созерцанье,
Тогда муравейник — высокое зданье —
Создать вкруг него муравьи попытались:
Глаза только видными в куче остались!
Царевна Суканья, увидев два ока,
В них палкою ткнула. Рассержен жестоко,
Хотел наказать ее дваждырожденный,
Но отдал отец ее брахману в жены…»
Приемную дочь повелитель восславил
И мудрому брахману Кунти представил:
«Вот дочь моя, брахман. Не надобно злиться
На девушку, если она провинится:
Великий судьбою на старых и малых
Не сердится, если проступок узнал их.
Довлеет от брахманов, мир
