и Шатругхна — на его прекрасных племянницах…
Рама и Сита. Индийская миниатюра. Пенджабская школа. XVII в.
Проходит время. Царь Дашаратха слабеет. Он все чаще думает о наследнике.
КНИГА ВТОРАЯ. АЙОДХЬЯ
[ДОБРОДЕТЕЛИ РАМЫ] (Часть 1)
С Шатругхной к царю Ашвапати, любимому дяде,
Отправился Бхарата в гости, учтивости ради.
И были царем Ашвапати обласканы оба,
Как будто обоих носила Кайкейи утроба.
Но помнили братья, покинув родные пределы,
О том, что в Айодхье остался отец престарелый.
Шатругхна да Бхарата были средь поросли юной,
Как Индра великий с властителем неба, Варуной.
Айодхьи правитель, чье было безмерно сиянье,
Царевичей двух вспоминал на большом расстоянье.
Своих сыновей он считал наилучшими в мире:
Четыре руки от отцовского тела. Четыре!
Но Рама прекрасный, что Брахме под стать, миродержцу,
Дороже других оказался отцовскому сердцу.
Он был, — в человеческом облике — Вишну предвечный, —
Испрошен богами, чтоб Равана бесчеловечный
Нашел свою гибель и кончилось в мире злодейство.
Возвысилась мать, что пополнила Рамой семейство,
Как дивная Адити, бога родив, Громовержца.
Лица красотой небывалой, величием сердца,
И доблестью славился Рама, и нравом безгневным.
Царевич отца превзошел совершенством душевным.
Всегда жизнерадостен, ласков, приветлив сугубо,
С обидчиком он обходился достойно, не грубо.
На доброе памятлив, а на худое забывчив,
Услугу ценил и всегда был душою отзывчив.
Мгновенно забудет он зло, а добра отпечаток
В душе сохранит, хоть бы жизней он прожил десяток!
Он общества мудрых искал, к разговорам досужим
Любви не питал и владел, как мужчина, оружьем.
Себе в собеседники он избирал престарелых,
Приверженных благу, в житейских делах наторелых.
Он был златоуст: красноречье не есть краснобайство!
Отвагой своей не кичился, чуждался зазнайства.
Он милостив к подданным был и доступен для бедных,
Притом — правдолюб и законов знаток заповедных.
Священной считал он семейную преданность близким,
К забавам дурным не привержен и к женщинам низким.
Он стройно умел рассуждать, не терпел суесловья.
Вдобавок был молод, прекрасен, исполнен здоровья.
Свой гнев обуздал он и в дружбе хранил постоянство.
Он время рассудком умел охватить и пространство.
Чтоб суть человека раскрылась, его подоплека, —
Царевичу было довольно мгновения ока.
Искусней царя Дашаратхи владеющий луком,
Он веды постиг и другим обучался наукам.
Царевич был дваждырожденными долгу наставлен,
К добру и свершенью поступков полезных направлен.
Он разумом быстрым постиг обхожденья искусство,
И тайны хранить научился, и сдерживать чувства.
Не вымолвит бранного слова и, мыслью не злобен,
Проступки свои, как чужие, он взвесить способен.
Он милостиво награждал и смягчал наказанье.
Сноровист, удачлив, он всех побеждал в состязанье.
Как царства умножить казну — наставлял казначея.
В пиру за фиглярство умел одарить лицедея.
Слонов обучал и коней объезжал он по-свойски.
Дружины отцовской он был предводитель геройский.
Столкнув колесницы в бою иль сойдясь в рукопашной,
Ни богу, ни асуру не дал бы спуску бесстрашный!
Злоречья, надменности, буйства и зависти чуждый,
Решений своих никогда не менял он без нужды.
Три мира его почитали; приверженный благу,
Он мудрость имел Брихаспати, а Индры — отвагу.
И Раму народ возлюбил, и Айодхьи владетель
За то, что сияла, как солнце, его добродетель.
И царь Дашаратха помыслил про милого сына:
«Премногие доблести он сочетал воедино!
На царстве состарившись, радости ждать мне доколе?
Я Раму при жизни увидеть хочу на престоле!
Пугаются асуры мощи его и отваги.
Он дорог народу, как облако, полное влаги.
Достигнуть его совершенства, его благородства
Не в силах цари, невзирая на власть и господство.
Мой Рама во всем одержал надо мной превосходство!
Как правит страной необъятной любимец народа,
Под старость узреть — головой досягнуть небосвода!»
Велел Дашаратха призвать благославного сына,
Чтоб царство ему передать и престол властелина.
[МАНТХАРА ВИДИТ ПРАЗДНЕСТВО] (Часть 7)
Случайно с террасы, подобной луне в полнолунье,
На город взглянула Кайкейи служанка, горбунья.
Она, — с колыбели приставлена к этой царице, —
Жила при своей госпоже в Дашаратхи столице.
И видит горбунья на улицах, свежих от влаги,
Душистые лотосы, царские знаки и флаги.
И дваждырожденных узрела она вереницы,
Что сладкое мясо несли и цветов плотеницы,
И радостных жителей города, валом валивших,
Омытых водою, сандалом тела умастивших.
Из божьих домов доносился напев музыкальный,
На улицах слышался гомон толпы беспечальной.
И чтение вед заглушалось порой славословьем,
Мешалось с коровьим мычаньем и ревом слоновьим.
Увидя льняные одежды на няньке придворной,
Что взором своим изъявляла восторг непритворный,
Горбунья окликнула няньку: «Скажи мне, сестрица,
С чего ликованья полна Дашаратхи столица
И щедро казну раздает Каушалья-царица?
Сияет владыка земной, на престоле сидящий.
Какое деянье задумал Великоблестящий?»
Придворную няньку вконец распирало блаженство.
«Наследника царь возлюбил за его совершенства,
И завтра, едва засияет созвездие Пушья, —
Ответила женщина эта, полна простодушья, —
Прекрасного Раму властитель венчает на царство!»
Проснулись дремавшие в Мантхаре злость и коварство.
Поспешно горбунья покинула эту террасу,
Что видом своим походила на гору Кайласу.
Царицу Кайкейи нашедшая в спальном покое,
Прислужница гневно сказала ей слово такое:
«Я радость и горе делила с тобой год от года.
Ты — старшая раджи супруга и царского рода!
Но диву даюсь я, Кайкейи! Неужто спросонья
Закон отличить не умеешь ты от беззаконья?
Медовых речей по жалея тебе в угожденье,
На ложе супруги послушной ища наслажденья,
Твой муж двоедушный наивную ввел в заблужденье!
Придется тебе, венценосной царице, бедняжке,
Ходить у любимой его Каушальи в упряжке!
Обманщик услал благосветлого Бхарату к дяде
И Раме престол отдает, на законы не глядя!
Твой муж — на словах, — он походит на недруга — делом.
И эту змею отогрела ты собственным телом!
Тебе и достойному Бхарате, вашему сыну,
Он чинит обиду, надев благородства личину.
Для счастья тебя, несравненную, рок предназначил,
Но царь Дашаратха тебя улестил, одурачил.
Спасибо скажи своему ротозейству, что ходу
В Айодхье не будет кекайя семейству и роду!
Скорей, Удивленно-Глядящая, действуй, поколе
Царевич еще не сидит на отцовском престоле!»
Царица, и впрямь изумленная речью горбуньи,
Сияла подобно осенней луне в полнолунье.
Она подарила служанке, вставая с постели,
Свое украшенье, где чудные камни блестели.
«О Мантхара, это известье мне амриты слаще!
Пусть Раму на царство помажет Великоблестящий.
Мать Бхараты — Рамой горжусь я, как собственным сыном.
Ему из двоих предначертано быть властелином, —
Сказала царица Кайкейи: — Мне дороги оба,
Как будто обоих моя породила утроба.
Два любящих брата не станут считаться главенством.
О Мантхара, я упиваюсь душевным блаженством!
За то, что известье твое принесло мне отраду,
Проси, не чинясь, дорогая, любую награду!»
«Где Рама, там Бхарата… В мире не станет им тесно.
Отцовской державой они будут править совместно».
Ответила Мантхара: «Глупо ты судишь о власти,
Бросаешься, недальновидная, в бездну несчастий.
У Рагху потомка — неужто не будет потомства?
Откроется Бхарате царской родни вероломство.
Глумленье изведает этот могучий: не брат же,
А сын богоданный наследует новому радже!
Известно, что дуб от порубки спасает колючий
Кустарник, растущий поблизости в чаще дремучей.
С Шатругхною Бхарата дружен, — его покровитель,
А Лакшмана ходит за Рамой, как телохранитель,
И ашвинами, божествами зари и заката,
Недаром зовутся в народе два преданных брата.
Пойми, госпожа, если Раму помажут на царство,
Не Лакшману — Бхарату он обречет на мытарства!
Пусть Раму отправит в изгнанье, в лесную обитель,
А Бхарате царский престол предоставит властитель!
Купаться в богатстве ты будешь, Кайкейи, по праву,
Когда он родительский трон обретет и державу.
Для льва трубногласный владыка слоновьего стада —
Противник опасный, с которым разделаться надо.
Так Рама глядит на твое несравненное чадо!
Над матерью Рамы выказывая превосходство,
Не можешь надеяться ты на ее доброхотство.
Коль скоро унизила ты Каутальи гордыню,
Не сетуй, найдя в оскорбленной царице врагиню,
И Раме, когда заполучит он земли Кошалы,
С горами, морями, где спят жемчуга и кораллы,
Покоя не будет, покамест он Бхарату-брата
Не сгонит со света, как недруга и супостата!»
[ОБЕЩАНИЕ ДАШАРАТХИ] (Часть 9)
Кайкейи с пылающим ликом и гневной осанкой
Беседу свою продолжала с горбатой служанкой:
«Любимому Бхарате нынче престол предоставлю.
Постылого Раму сегодня в изгнанье отправлю.
Дай, Мантхара, средство, найди от недуга лекарство,
Чтоб сыну в наследство досталось отцовское царство!»
Тогда, погубить благородного Раму желая,
Царице Кайкейи сказала наперсница злая:
«Припомни войну между асурами и богами,
Сраженья отшельников царственных с Индры врагами!
Когда на богов непоборный напал Тимидхваджа,
Взял сторону Индры супруг твой, властительный раджа.
Но в битву с Громовником ринулся чары творящий,
Личину меняющий, имя Шамбары носящий!
Хоть асуров стрелы впились в Дашаратху, как змеи,
В беспамятстве, с поля, его унесла ты, Кайкейи.
Его изрешетили стрелы, но жизнью поныне
Твоей добродетели раджа обязан, богиня.
За то, что осекся Шамбара, людей погубитель,
Два дара в награду тебе посулил повелитель.
Но ты отвечала, довольствуясь царским обетом:
«Две просьбы исполнишь, едва заикнусь я об этом!»
Поскольку тебе изъявил повелитель согласье,
Ты можешь награду свою получить в одночасье!
Рассказ твой, царица, хранила я в памяти свято.
Правителя слово обратно не может быть взято.
У раджи проси, — ведь спасеньем тебе он обязан! —
Чтоб Рама был изгнан, а сын твой на царство помазан.
Чего же ты медлишь, прекрасная? Время приспело!
Престола для Бхараты нужно потребовать смело.
Народу полюбится этот счастливый избранник,
А Рама четырнадцать лет проживет как изгнанник.
В Дом Гнева ступай и, — царя не встречая, как прежде, —
На голую землю пади в загрязненной одежде!»
[КАЙКЕЙИ УДАЛЯЕТСЯ В ДОМ ГНЕВА] (Часть 9)
«На мужа не глядя, предайся печали притворной,
И в пламя он кинется ради тебя, безукорной!
Сносить не способен твой гнев и твое отчужденье, —
Он с жизнью готов распроститься тебе в угожденье.
Ни в чем Дашаратха супруге своей не перечит.
Пускай пред тобой жемчуга и алмазы он мечет,
Ты стой на своем и не вздумай прельщаться соблазном.
Даров не бери, упоенная блеском алмазным!
Свое осознай преимущество, дочь Ашвапати:
Могущество чудной красы и божественной стати!
Когда бы не ты, Дашаратхе погибнуть пришлось бы.
Исполнить обязан теперь повелитель две просьбы.
Напомни, когда тебя с пола поднимет Всевластный,
Что клятвой себя он связал после битвы опасной.
Пусть Рама четырнадцать лет обретается в чаще,
А Бхарату раджей назначит Великоблестящий».
И слову горбуньи послушно Кайкейи-царица
Вверялась, как ложной тропе — молодая ослица.
«Почти с колесо, дорогая, твой горб несравненный.
Его по заслугам украшу я цепью бесценной!
В себе воплощает он все чародейства вселенной
И служит вместилищем хитростей касты военной.
Твой горб умащу я сандалом, — сказала царица, —
Когда на отцовском престоле мой сын водворится!
Как только прикажет властитель постылому Раме
В леса удалиться — тебя я осыплю дарами.
Убором Златым увенчаю чело, как богине.
О Мантхара, будешь купаться в моей благостыне!»
Кайкейи на ложе блистала, как пламень алтарный,
Но сказано было царице горбуньей коварной:
«Коль скоро вода утечет — ни к чему и плотина!
Должна ты в своей правоте убедить господина».
В Дом Гнева царица прекрасная с этой смутьянкой
Вошла, как небесная дева с надменной осанкой.
Сняла украшенья свои золотые Кайкейи,
Свое ожерелье жемчужное сбросила с шеи,
И, в гневе, на голой земле распростершись, горбунье
Сказала: «Коль наши старанья останутся втуне,
Не будет ни Бхарате трона, ни Раме изгнанья,
Царя известите, что здесь я лежу без дыханья!
На что мне теперь жемчуга, и алмазы, и лалы?
Умру, если Раме достанутся земли Кошалы!»
Она отшвырнула свои драгоценности яро,
И, словно упавшая с неба супруга кимнара,
Приникла к земле обнаженной пылающим телом,
И скорую смерть объявила желанным уделом.
Царица, без ярких венков, без камней самоцветных,
Казалась угасшей звездой в небесах предрассветных.
[ДАШАРАТХА НАХОДИТ КАЙКЕЙИ] (Часть 10)
В Кайкейи обитель, — подобье небесного рая, —
Вошел повелитель, безлюдный покой озирая.
Обычно царица Кайкейи, в своем постоянстве,
Царя ожидала на ложе, в роскошном убранстве.
И Ману потомок, любовным желаньем охвачен,
Задумался, видом постели пустой озадачен.
Царицей, некстати покинувшей опочивальный
Покой, раздосадован был повелитель печальный.
Привратницу спрашивать стал он о царской супруге,
И женщина эта ладони сложила в испуге:
«В Дом Гнева моя госпожа удалилась в расстройстве!»
Властительный раджа туда поспешил в беспокойстве.
Он жалость
