сыновьях, павших в битве, подобный дереву с обрубленными ветвями. «Забудь о горе, повелитель, – утешал его Санджая. – Тысячи царей и храбрых воинов, предводимых твоим сыном, полегли в битве. Пусть же свершатся погребальные обряды над ними, как предписано священным законом!» – «На что мне жизнь теперь, – говорил между тем Дхритараштра, – когда лишился я сыновей, друзей и родичей. Нет у меня теперь ни сыновей, ни царства, ни зрения. Несомненно, в одном из прежних моих рождений я совершил великий грех, и за это карают меня ныне бога столь страшным и безмерным горем. Кто на земле несчастнее меня? Я удалюсь в леса; там кончу я жизнь одиноким отшельником». Когда же снова напомнил ему Санджая о погребальных обрядах, царь, пораженный горем, потерял сознание. С трудом привели его в себя Санджая и Вадура и, утешая, убедили его не забывать о долге царя. И повелел Дхритараштра запрягать колесницу. «Приведи Гандхари и Кунти и других цариц и царевен, – сказал он Видуре. – Пришло время посетить поле битвы».
И Гандхари, и Кунти, и другие царские жены явились по зову Дхритараштры. Сойдясь вместе и приветствуя друг друга, они разразились громкими рыданиями и огласили дворец скорбными воплями. Утешая несчастных, плачущих женщин, Видура возвел их на колесницы, и царь в сопровождении цариц и царевен покинул Хастинапур. Громкий плач поднялся во всем городе, когда овдовевшие царевны, недоступные доныне взорам, появились на глазах у народа. С распущенными волосами, сбросив украшения, вышли они из дворца, омраченные горем, как пятнистые лани, лишившиеся вожака, из своих горных пещер. И многие жители города последовали за царем и благородными женами, направлявшимися на Курукшетру на колесницах.
Дхритараштра не покрыл еще и двух йоджан пути, когда повстречались ему Крипа, Критаварман и Ашваттхаман, усталые и покрытые пылью. В глубокой горести обратились они к царю, с трудом удерживаясь от слез: «Твой сын, о государь, совершив великие подвиги, ушел в царство Индры со всеми своими соратниками. Только мы трое остались в живых из всего войска». Крипа сказал, обращаясь к Гандхари: «Твои сыновья доблестно сражались и пали, истребив полчища врагов. Нет сомнения, они обрели вечное блаженство и пребывают теперь в нетленных мирах среди бессмертных богов. Ни один из них не повернул спины к врагу в битве. Не горюй же о своих сыновьях! Врага их, о царица, не более счастливы. Узнав, что сын твой Дурьодхана убит Бхимасеной бесчестно, мы трое во главе с Ашваттхаманом истребили все войско Пандавов в их лагере, напав на них, когда они спали. Убиты все панчалы, и братья, и сыновья Драупади. Теперь мы спешим скрыться от мести Пандавов, преследующих нас. Поэтому позволь нам, о царица, без промедления продолжить наш путь. Позволь и ты, о царь!» И, простившись с Дхритараштрой и Гандхари, трое витязей, погоняя коней, отправились дальше, к берегам Ганга. Там пути их разошлись. Крипа повернул в Хастинапур, Критаварман – в свое царство на севере, Ашваттхаман – на юг, в дремучие леса, в обитель святого отшельника Вьясы.
Вблизи от Курукшетры встретился царь с сыновьями Панду, Кришной и Сатьяки, сопровождаемыми Драупади и другими женами царей стана Пандавов. Юдхиштхира, склонившись к ногам Дхритараштры, приветствовал его, согласно обычаю. Неохотно отвечал на приветствие старый царь; тяжело ему было видеть тех, кто убил его сыновей. С великим трудом удалось многомудрому Кришне склонить Дхритараштру и Гандхари к примирению с Пандавами; только скорбь Драупади, также потерявшей всех своих сыновей, смягчила гнев старой царицы.
Затем Дхритараштра с царицами и царевнами, Кришна и Пандавы отправились к полю битвы.
Взорам их открылась равнина, усеянная многими тысячами мертвых тел, орошенная потоками крови и кишащая стаями шакалов, волков и собак. Среди всего этого ужаса бродили страшные ракшасы и пишачи, пожиратели трупов. Благородные жены царской свиты, достигнув Курукшетры, узрели своих мужей, сыновей и братьев, бездыханных, распростертых на земле, пожираемых ракшасами и пишачами, волками и шакалами, коршунами и воронами. Видя это страшное поле, подобное игрищу Шивы, царевны и царицы, испуская горестные крики, поспешно сошли со своих драгоценных колесниц. Многие из них, сраженные несказанным горем, опустились без чувств на землю, другие, оглашая страшное поле душераздирающим плачем, метались в поисках своих погибших супругов и сыновей.
«Смотри, о сын Васудевы, на этих несчастных, мечущихся с распущенными волосами, наносящих себе удары нежными руками в голову и в грудь, испускающих крики горести! – сказала Гандхари, обращаясь к Кришне, сопровождающему ее в этом печальном шествии. – Матери, лишившиеся сыновей, жены, потерявшие супругов, скитаются по страшной равнине, покрытой телами героев. Витязи и цари, свершившие великие подвиги, спят вечным сном на Курукшетре. Не на шелковых постелях, умащенные сандалом и алоэ, спят они, а на голой земле, покрытые пылью и кровью; не певцы и сказители услаждают их слух, воспевая их славные деяния, а отвратительный вой шакалов и крики ворон раздаются над ними! Одни лежат, словно усыпленные, распростершись на земле, и гнусные твари терзают их прекрасные тела; другие, словно еще живые, сжимают в руках мечи и палицы, как возлюбленных жен своих, и звери не отваживаются подступиться к ним. Женщины бродят по полю, спотыкаясь о разбросанные копья и луки и обломки колесниц, и не могут узнать своих близких в изуродованных битвой, и зверями и птицами трупах. Подбирая отрубленные головы и руки и приставляя их к обезглавленным телам, они снова и снова убеждаются в своей ошибке, восклицая вне себя от горя: «Это не он! Это не его!» – и плачут еще горше.
И Гандхари пришла туда, где был убит Дурьодхана, и, увидя его, распростертого в крови, упала без чувств, как дерево, поваленное бурей. Придя в себя, она с плачем опустилась возле него на землю, обнимая мертвое тело и восклицая горестно: «Увы, о сын мой! О сын мой!» И слезы ее омыли тело убитого.
«Предводитель несметных ратей лежит ныне один на земле, лишенный жизни! – молвила Гандхари. – Он, кого окружали некогда толпы царей, соперничавших из-за того, чтобы заслужить его благосклонность, окружен теперь шакалами и волками; не веера красавиц овевают его чело, а крылья кровожадных коршунов! Сраженный Бхимасеной, как могучий слон, убитый львом, он лишился и царства и жизни. Зачем мне жить, о Кришна! Но еще мучительнее для меня, чем смерть сына, зрелище этих несчастных женщин, плачущих над павшими героями. Сердце мое разрывается при виде их! Ноги их, украшенные драгоценностями, ступали доселе лишь по террасам царских дворцов; теперь они попирают землю, заболоченную потоками крови. С трудом отгоняют изнуренные горем царицы хищников и птиц от тел своих супругов и сыновей. Их прекрасные лица бледны, как лотосы, увядшие и иссушенные палящим солнцем; лежа на земле, обессилевшие от слез, или скитаясь по полю среди трупов и обломков, они испускают, подобно журавлиной стае, жалобные крики, печалящие душу. Взгляни на это поле, о Кришна! Взгляни на щиты, украшенные сотнями лун, стяги, блистающие, как солнце, золотые доспехи и головные уборы, разбросанные по земле и сверкающие, как тысячи жертвенных огней. Там Духшасана спит вечным сном, сраженный свирепым Бхимасеной, высосавшим его кровь. Не внял он моим увещаниям тогда, в собрании царей, когда влачил он Драупади за волосы, осыпая оскорблениями ее и сыновей Панду, и вот постигла его ужасная кара. А там Викарна, другой мой сын, лежит на земле, поверженный Бхимасеной, среди тел убитых слонов, как месяц на осеннем небе, окруженный темными облаками. Его юная жена безуспешно пытается отогнать от него осмелевших шакалов. Пронзенный десятками стрел и копий, он все еще прекрасен, как и при жизни! А там, о Кришна, я вижу храброго Абхиманью, сына Арджуны, распростертого среди обломков оружия и доспехов, и Уттара, несчастная жена
Абхиманью, оплакивает его, нежно гладя бездыханное тело и изливая свое горе в громких стенаниях и жалобах. Она сняла с него золотую кольчугу и не отрываясь смотрит на тело его, залитое кровью!» – «О супруг мой, – восклицала прекрасная Уттара, проливая слезы над телом отважного Абхиманью, – ты мирно покоишься, словно утомившийся от дневных трудов. Увы, почему не даешь ты мне ответа! Или я обидела тебя когда-нибудь? Почему не говоришь ты со мною?» Положив голову на грудь его, Уттара говорила, обращаясь к Абхиманью, как к живому: «Как могли убить тебя в битве, тебя, сына Арджуны, сына сестры могучего Кришны? Позор жестоким убийцам, лишившим тебя жизни на глазах у Пандавов и панчалов. Как может еще нести бремя жизни твой отец, допустивший твою гибель! Что ему теперь победа над врагами и обретение царства, когда нет тебя в живых! О я, несчастная: я не могу умереть и встретиться с тобою на небесах. О мой прекрасный супруг, там встретят тебя небесные нимфы, очарованные твоей красотой. Обласканный ими, вспоминай иногда обо мне!» С трудом оторвали от мертвого тела плачущую Уттару жены матсьев, сами проливающие слезы об убитом Вирате, своем повелителе. Сраженный Дроной, лежал царь матсьев на поле, и вились над ним с радостным карканьем вороньи стаи.
«Взгляни, о Кришна, – говорила между тем Гандхари, – вот могучий Карна, распростертый на земле, покрытой кровью. Неодолимый в битве, подобный истребительному пожару, он угас теперь навеки. А там гордый Джаядратха, сраженный Арджуной, лежит, отданный на растерзание шакалам и воронам, а несчастная Духшала, жена его, мечется по полю, тщетно пытаясь отыскать его отсеченную голову. Там Шалья, правивший колесницей Карны в битве и своими речами стремившийся подавить отвагу могучего витязя ради победы Пандавов, лежит, убитый Юдхиштхирой, а трупоядные птицы отъели ему язык. Взгляни, вот Бхишма покоится на ложе из стрел, а там Дрона, горько оплакиваемый женой и учениками, лежит в доспехах, многократно пробитых вражеским оружием. О Кришна, погиб род Кауравов, и род Пандавов истреблен почти весь! Будь же проклят ты, допустивший это! Ты мог предотвратить эту братоубийственную войну, но ты не сделал этого. Да погибнет же и твой род, как погибли мои сыновья и братья!»
Юдхиштхира повелел слугам своим и жрецам: «Да будут совершены погребальные обряды над всеми убитыми, как следует по закону, чтобы ни одна душа не погибла из-за того, что некому было позаботиться о ней». И слуги под надзором Видуры доставили сандаловое дерево и алоэ, масло для жертвоприношений и благовоний, шелковые одежды, сухое дерево для костров, обломки колесниц и оружие. Из всего этого они соорудили громадные погребальные костры. И жрецы прочли молитвы и совершили обряды, предписанные священным законом. И всю ночь горели погребальные костры на Курукшетре, как звезды,
