книги «Махабхараты».
174, 4. Основу — (в подлиннике тантра), первичное значенье слова — «суть», «сущность», отсюда «правда» в смысле «действительность», «подлинность».
Таким образом, в стихе утверждается бренность мира как действительное его свойство, скрывающееся за манящей красотой явлений. Постижение этой истины убивает присущую всему живущему жажду жизни (тришну) и порождает состояние сознания, обозначаемое техническим термином «нирведа», состояние отвращения к миру. Это основное положение учения об освобождении как в традиционных философских школах древней Индии, так и в «еретических» — джайнизма и буддизма. Таким образом, начало изложения «Основ Освобождения» именно с этого положения, выражающего сущность задачи, поставленной человеком перед собой, вполне оправдано всей философской традицией Индии, противополагающей себя гедонизму Вед.
Учение о бренности мира выражает пафос традиционной индийской философии, определяемой как феноменологический пессимизм, как бы против этого ни протестовали некоторые индийские философы, например, С. Радхакришнан, который на первых же страницах своей «Индийской философии» очень неодобрительно отзывается о склонности европейских исследователей возвращаться к вопросу об индийском пессимизме.
Феноменологический пессимизм настолько ярко выявляется как основное русло индийской философии, что отрицать его — значило бы отрицать индийскую философию, как таковую. Иное дело нуменологический и гносеологический моменты. В гносеологии индийская философия почти так же решительно оптимистична, как пессимистична в феноменологии: все традиционные школы безоговорочно признают реальность интравертированного знания. На этом строится один из основных путей Освобождения — путь джнана-йоги и непосредственно связанной с ней — раджа-йоги. Несколько более спорным является вопрос об онтологическом реализме и, следовательно, оптимизме. По-видимому, именно в этом направлении нужно искать характерные различия философских школ Индии: их понимание запредельного, как абсолютного Бытия, колеблется в широких пределах — от безусловного отрицательного определения раннего буддизма до безусловно утвердительного понимания Шанкары, а следовательно, и всей школы Веданты. Очень важно подчеркнуть, что «Мокшадхарма» при всей несистематичности этого памятника с первых же слов выдвигает вопрос о бренности проявленного, как отправную точку философских размышлений (санкхья) и духовной практики (йога).
174, 5. Средство — (в подлиннике нимитта), первичное значение слова «примета», «ориентировочная веха», а потому и средство для достижения цели. Так, «Мокшадхарма» повторяет тему начала 3 главы «Бхагавадгиты», выраженную вопросом Арджуны об относительной ценности познания: оно ценно не само по себе, но лишь как необходимое средство для Освобождения; использованное, оно отбрасывается: «Шип вынимается шипом, затем оба отбрасываются», — так определяет йога смысл и пользу познания. Дух этой формулы весьма близок буддизму.
174, 12. Самоуглубления — (в подлиннике самадхи); здесь нет необходимости понимать это слово в узкотехническом смысле восьмиступенной йоги.
174, 12. Писания — (в подлиннике Шрути), обычно так именуются канонические книги ведической религии.
174, 14. Других — ср. Анугита, гл. 32, шл. 11 ([98], вып. 4, с. 346). Отрицание реальности эмпирической личности есть непременное требование всей индийской философии. В этом сходятся все традиционные школы, равно джайнизм и буддизм. Расхождение заключается в понимании того, что стоит за этой личностью. Ранние буддийские школы (шуньявадины разных оттенков) отвечали на этот вопрос — «пустота» (шунья), ведантисты — «единое, нераздельное и непреходящее Бытие-Сознание». Санкхья занимает среднее положение между этими крайними точками зрения, стремясь диалектически разрешить парадоксы крайнего монизма. В «Мокшадхарме» уже намечены все концепции Санкхьи по этому вопросу: дуалистическая концепция, последний этап которой — атеизм Панчашикхи и Ишваракришны, плюрализм йоги Патанджали и диалектический монизм Рамануджи.
174, 18. Жажды — (тришна) — в тексте употреблено выражение, ставшее настоящим техническим термином для обозначение того первичного свойства всех живых существ, которое европейская психофизиология называет инстинктом самосохранения. В нём индийские философы видели главного врага, препятствующего Освобождению (ср. ниже «Песнь Манки»). Тришна и Кама — одно, но первое слово больше подчёркивает инстинкт самосохранения, а второе — половой инстинкт. Слово «тришна» не употребляется для обозначения физической жажды, это понятие выражается словом «пипаса» (желание пить).
174, 21. Этой шлоки нет в бомбейском издании (Дейссен).
174, 22. Только — в тексте стоит частица vф, часто опускаемая при переводе, но здесь контекст вынуждает принять её в значении «только» (так поступает и Дейссен). Смысл высказывания: воплощённый пуруша, джива, как таковой, не подвергается превратностям проявленного мира — счастью-несчастью. Вместилище всех этих перемен — тело, и только на него они могут воздействовать. Для правильного понимания высказывания не следует выпускать из виду, что Санкхья считает все психические функции (антахкарана), в том числе и самосознание (аханкара), материальными, так как между антахкараной и бхутами нет качественной разницы, но только количественная: психические функции, эмпирический субъект — лишь более тонкое состояние прадханы, основной ткани пракрити, а бхута — более плотное её состояние. Поэтому Санкхья различает «тонкое тело» — сукшма шарира, или психическое тело, состоящее из тонких элементов (танматрас), и штула шарира, физическое тело, состоящее из махабхутов. Все переживания эмпирической личности не выходят за пределы пракрити, так как они поднимаются не выше буддхи, а джива есть только их «свидетель» или «познающий поле» (кшетраджна).
174, 24. Галька — к сожалению, в переводе утрачивается утончённый художественный оборот мысли. Он строится на различных смысловых оттенках слова «sneha», основное значение которого: «мягкое, нежное, полужидкое вещество», в частности жир; отсюда переносное значение — мягкое, нежное, любовное отношение, чувство. Это чувство, развиваясь, становится влечением к предмету нежности, а такое эмоциональное состояние нарушает спокойствие эмоционально-мыслительного психического органа — манаса, как волна поднимает со дна песок и гальку. Но внутренняя и внешняя слабость (sneha) приводит к быстрому оседанию эмоций в психике человека, подобно тому, как «слабость» воды способствует оседанию песка. Следующая шлока развивает эту мысль.
174, 25. Бедствий — в подлиннике клеша — технический термин йоги для обозначения превратностей проявленного мира. Дейссен ссылается здесь на Йога-сутру, II, 3.
174, 26. Ради супруги — букв. «взирая на супругу».
174, 29. Судьба — индийской философии в целом чужд фатализм, и слово дайва, употреблённое в этой шлоке, обычно понимается как сила, зависящая не от эмпирической личности, но от более общего причинно-следственного ряда миропроявления, где человек волен занять то или иное место, но, раз заняв его, он должен следовать течению причинно-следственного ряда, что субъективно переживается как нечто, навязанное человеку извне. Это есть рита по отношению ко всему миропроявлению и дайва по отношению к эмпирической личности. В «Мокшадхарме» встречаются фаталистические высказывания (см. в указателе «Судьба»), но к ним нужно относится осторожно и не слишком их переоценивать в смысле философского фатализма.
174, 33. Вору — здесь параллелизм образа: высказывание, принятое в буквальном смысле, логично, но приём дхвани заключается в том, что корова — символ счастья; Камадук есть «корова желаний», молоко которой — удовлетворение желаний.
174, 42. Переживает заблудший… — букв. «бывают у заблудшего».
174, 43. Сознанье — в тексте читта лучше передать как «сознание», «материя мысли», а не просто «мысль», как это делает Дейссен. В связи с читта «мысль» скорее надо понимать не как dhш, а как vкtti (ср. употребление этих слов в Йога-сутрах).
174, 44. От восхода и до заката — Дейссен переводит: «тогда он познает восход и закат мира», вводя два лишних слова, в чём нет необходимости: текст говорит не о познании мира, а о том, что мудрого не касается горе «от восхода и до заката» (подразумевается «его жизни»).
174, 48. Шестнадцатой — это число не случайно: шестнадцатой долей луны символизируется Атман.
174, 51. Гнев — стилистическая небрежность калькуттского издания; в бомбейском — «желания» (замеч. Дейссена).
174, 52. Члены — образ черепахи, втягивающей свои конечности, как символ манаса, отвлекающего чувства от предметов — одна из употребительнейших метафор индийской философской мысли (ср. «Бхагавадгита», II, 58). Однако редакция данной шлоки не из удачных, так как допускает неправильное толкование: выражение «вбирать желания» скорее значит «воспринимать, впитывать в себя желанное», а не отвлекать чувства от предметов, а перевод «отвлекать» разрушает художественный образ. Язык «Мокшадхармы» далеко не так отточен и проработан до малейших оттенков мысли, как язык «Бхагавадгиты». Думается, что это несовершенство языка «Мокшадхармы» правильнее сохранить в переводе, нежели заглаживать его стилистические шероховатости.
174, 54. Осуществляет — в тексте saьpadyate — это слово можно перевести и «вступает», как делает Дейссен, но значение «осуществлять», «приходить в состояние» для данного глагола в «Махабхарате», пожалуй, встречается чаще. Думается, что такое понимание больше соответствует индийской мысли о том, что отвлечённое знание не есть ещё знание, так как оно не действенно и становится действенным лишь при своём осуществлении (ср. учение Рамакришны).
174, 61. Одноколонное, девятивратное жилище — то есть состоящее из туловища; «девятивратное жилище» (или «город») — обычная метафора тела.
174, 63. Лишена выявлений — в подлиннике употреблено слово ниракара, оно обозначает: «лишённый образа, выявлений», а потому «неизъяснимый»; в таком смысле оно употребляется как эпитет божественного духа (Вишну, Шивы). Таким образом в подлиннике приёмом дхвани возбуждаются тонкие смысловые обертона, к сожалению, совершенно утрачивающиеся при переводе.
174, 64. Отказавшись — букв.: «сделав чаяния бесчаянными». Слово anфсa по-русски хорошо передаётся словом «безнадёжность», но в санскритском слове anфсa нет отрицательного эмоционального окраса русского термина, делающего его синонимом слова «отчаяние». Более того, санскритский термин носит выраженный положительно-эмоциональный характер.
174, концовка. Беседа брамина с Сенаджитом. Название главы дано по бомбейскому изданию; в калькуттском эта глава называется «Песнь Пингалы».
ГЛАВА 175
175, 6. Предков — в этой шлоке, выделенной переменой размера, кратко сформулированы обязанности человека в зависимости от проходимой им ступени жизни (ашрама). Таким образом, отец предлагает сыну готовую формулу закона о ступенях жизни. Сын критикует этот закон.
175, 7. Неукоснительные — в подлиннике использован приём дхвани (намёка), нарочито тёмный, чтобы оправдать дальнейший вопрос отца. Сын намекает на непреложность, неумолимость движения времени. Под неукоснительными он разумеет ночи. Эпический санскрит не знает термина «сутки» и выражает это понятие сложным словом «день-ночь» в двойственном числе. Если же употреблялся оборот по принципу «часть вместо целого», то говорили о «ночах», а не о днях, как в русском: например, «летят ночи», (а не дни).
175, 28. Делами — так читается эта полушлока в калькуттском издании; Дейссен её переводит по бомбейскому: «Тот не повреждается живыми существами, похищающими жизнь и имущество».
175, 29. В правде — так по калькуттскому изданию; Дейссен следует бомбейскому изданию: «Неправду нужно покинуть, так как бессмертие основывается на правде».
175, 30. Предания — в подлиннике фgama — здесь это слово понимается в широком смысле — «предание», «традиция», а не в узко техническом: «дополнение к Ведам».
175, 31. В теле — так буквально; Дейссен переводит: «обоснованы воплощением». Вторая полушлока буквально передаётся так: «Умирание происходит от заблуждения, неумирание производит правда».
175, 32. «Я — тот» — эти слова взяты в кавычки как цитата одной из великих мантр Освобождения: So’ham. Если принять такой смысл, то всё остальное можно рассматривать как развитие формулы (ср. Ханса уп., 2): «Со словом haь-sa, haь-sa (вдыханием и выдыханием) пребывает (дыхание, прана) в телах, оно их пропитывает, как огонь дрова или как масло — сезамовое семя. Кто его знает, тот не знает смерти». При повторении слов So’ham получается haьso-haьsa. Предполагается, что огонь существует в дровах и лишь проявляется при трении.
175, 33. Высшего пути — Дейссен даёт интерпретирующий перевод: «северного пути солнца» и в скобках добавляет: дэваяна. Слова «солнце» в тексте нет. Удараяна можно, конечно, перевести: «северный путь» (подразумевается «солнца»), но с небольшой натяжкой, так как для слова «север» в сложных словах обычно употребляется уттара; удара же скорее передаёт не пространственный момент, а качественный: высокий, благородный, лучший. Упоминание же о «пути богов» (дэваяна) резко противоречит противобраманическим и противоведическим установкам текста. Вся критика ведических жертвоприношений даётся в непримиримо резком тоне, не свойственном даже буддийским текстам, также решительно осуждающим практику кровавых жертвоприношений. Куда уж дальше идти, если наш текст
