мысли как нечто, облекаемое в слова, это дхьяна — созерцание. Наконец, наступает момент, когда звуки перестают восприниматься, как таковые, внешним слухом, с утратой внешнего впечатления музыки утрачивается самосознание, и в музыке реально снимается субъект и объект — остаётся только бытие музыки в субъекте и бытие субъекта в музыке, что оказывается тождеством вне категории времени и пространства — это самадхи. Когда человек постепенно выходит из такого состояния, он вновь воспринимает, но где-то очень вдалеке, форму музыки — оркестровку, мелодию и пр. и в такой же мере утрачивает душу музыки; чем больше слагаемых из воспринимающих анализаторов, тем более чётко разграничиваются субъект и объект и восстанавливается течение психологического времени. Эти состояния настолько субъективны, что попытка описать их кончается полной неудачей, так как она внутренне противоречива.

В философских йогических текстах мне не известны описания самадхи. Арбман отмечает, что в йоге широко практиковалось употребление наркотических средств (на что намекает известная легенда о том, как Шива проглотил яд), но это уже относится к области психопатологии, которая при рассмотрении йоги вовсе не обязательна. Арбман указывает на то, что в Ригведе (X, 133, 7) описывается йогический экстаз. Типичны гимны альваров и бенгальские санкиртаны, но это лишь слабый намёк на переживание йогинов. Считается, что махасамадхи необратима.

ОЧЕРК РАЗВИТИЯ ВИШНУИЗМА

ПО ТЕКСТАМ «МАХАБХАРАТЫ»

ОЧЕРК РАЗВИТИЯ ВИШНУИЗМА

ПО ТЕКСТАМ «МАХАБХАРАТЫ»

Развитие вишнуизма и параллельного ему шиваизма выдвигает ряд специально важных вопросов, так как оно отражает процессы, развивавшиеся как внутри арийского общества середины первого тысячелетия до нашей эры, так и процессы слияния пришлых арьев с племенами, жившими в Индии до прихода арьев. Развитие обеих религий, или, как чаще их называют «сект», имеет не только ряд общих моментов, но и ряд различий.

Схематически можно сказать, что общие черты в основном отражают процессы слияния пришлых арьев с народами «культуры Инда» и дравидами, различия же отражают классовые противоречия внутри арийского общества.

КУЛЬТЫ КРИШНЫ-ГОПАЛЫ И

ШИВЫ-ПАШУПАТИ

В культе Вишну-Нараяны слился, по-видимому, ряд культов неарийского происхождения, лишь очень поверхностно объединённых браминами именем одного из второстепенных ведических олицетворений солнца, помощника и товарища Индры — Вишну.

Гопала (Пастух коров) и Пашупати (Владыка скота) — несомненно, санскритские имена бога или богов пастушеских племён.

Арьи ко времени прихода своего в Индию[41], совершившегося в середине второго тысячелетия до нашей эры, были пастухами-кочевниками, но можно с большой уверенностью сказать, что несмотря на санскритские имена, пастушеские боги — неарийские. У арьев в это время, как полагает Массон-Урсель, Гопала проявляет все черты мужчины мужской коммуны матриархата: это весёлый любовник всех пастушек, хотя и он отдаёт предпочтение одной из них. Оба бога связаны с иссиня-чёрным цветом. Это особенно ясно для Гопалы, которого ещё зовут Кришна (Чёрный).

Менее ясна цветовая символика Пашупати: его зовут ещё Нилакантха (Синешеий), но позже, как Шива, он был связан с белым цветом, вернее с пепельно-серым цветом костра, на котором труп превращался в бело-серый пепел, и шиваит-йогин натирался этим пеплом, следуя примеру самого Шивы, владыки и учителя йогинов, великого и страшного разрушителя. Но в более древние времена Шива был связан с тёмно-синим цветом, и брамины приняли его в свой пантеон, как Рудру (Ревуна), мчащегося в тёмно-синих грозовых тучах. Арбман говорит, что Рудра представлялся темноволосым и темноликим, как бог, связанный с землёй. Эти признаки перешли к Шивсвязанный с Рудрой). Шива изображается также йогином, одетым в шкуру чёрной лани или в шкуру слона (Арбман, [28], стр. 38): обычай аскетов носить чёрную шкуру не раз отмечается в «Махабхарате»; он сохранён и до наших дней. Женская ипостась Шивы, его творческая сила, страшная богиня Кали (Чёрная), и теперь изображается с тёмно-синим телом.

Оба бога, Кришна-Гопала и Шива-Пашупати, особенно последний, связаны с Северной Индией и горами (куда загоняли пришельцы-арии аборигенов — Массон-Урсель). Гималаи — любимое местопребывание Шивы; согласно одной из двух версий мифа о происхождении Дурги-Кали, она — дочь Химавата (по другой версии — дочь Дакши), Шива особенно любит горы Мандару и Кайласу (ср. Махабхарата, III, 43, 21); в Хималаях существует знаменитый храм Шивы — сталактитовая пещера, где изо льда образовалась фигура лингама; туда и поныне совершаются паломничества (ср. Дж. Неру. Автобиография и Ромен Роллан. Собр. соч., т. XIX). Кришна-Нараяна также связан с Гималаями и даже с загималайскими горами таинственного «Белого Острова» (ср. Нараяния), связан он и с горой Гандхамаданой, которую легенда о Раме перенесла на юг, за хребет Виндхью; по другим сказаниям, она находится в области среднего течения Ганги и даже в Хималаях. Оба бога связаны с символикой змея, одной из древнейших символик. Она присуща месопотамской, египетской и индийской культурам. Характерно, что везде она амбивалентна. В Египте ритуал заклятия и проклятия Апопи совершался ежедневно по утрам, чтобы помочь юному Гору, сыну Озириса, справиться с вечно уничтожаемым и вечно вновь возникающим князем тьмы и мрака, князем Смерти — Апопи[42]. Его величество Ра был укушен змеем, подвластным Изиде, желавшим выведать «настоящее», «тайное» имя Ра. Жгучий и губительный змеиный яд даёт основание связывать змей с огнём, его жгучестью и разрушительной силой, с другой стороны, змеи (две кобры) — уреус фараона — символ долголетия, здоровья.

Иудаизм также знает два значения змея «нахош» — коварный соблазнитель, причинивший несчастье всему человеческому роду, и «нохаш» — спасительный символ «медного змея». Интересно, что «медь» и «змей» в древнееврейском языке различаются только вокализацией, а не начертанием, что означает тождество каббалистической символики этих двух слов.

Циммер говорит, что символ змея — древний дравидский символ, вошедший в индуизм вместе с новыми богами: Вишну-Кришной, Шивой и Буддой, обожествлённым и отождествлённым с Вишну.

Шива Пашупати Трьямбака связан, главным образом, с отрицательной символикой змея, но в Тантрах учение о «Змеиной Силе» даёт и положительный аспект (ср. учение о чакрамах). Арбман, касаясь вопроса о связи Рудры-Шивы со змеями, замечает, что в свите Рудры много нагов (мудрых змеев); при жертвоприношении Рудре внутренности жертвенного животного отдавались змеям (по символике сходства змеи и кишечника). Шива носит змей в виде наручников; в его волосы вплетены змеи. С другой стороны, змей выражает оплодотворяющую силу природы, поскольку змей связан с водой. Выражение «ручей, река змеится» — пережиток этой символики. То, что для нас лишь метафора, для древнего было реальностью.

одит к Ригведе, X, 82, 5 и сл. Приводим текст по переводу Бхандаркара:

«5. Раньше неба, первее этой земли, первее живых богов, что это за семя, которое изначала содержали воды и в котором существовали все боги?

6. Воды содержат тот самый зародыш, в котором существуют все боги; на пупке нерождённого стояло нечто, на чём стояли все вещи».

Позднее «зародыш» был отождествлён с Брамой, а «нерождённый» — с Нараяной. Идея Нараяны развилась, как полагает Бхандаркар, в период поздних Брахман и Араньяк. В Шатапатха-брахмане, XII, 3, 4, говорится, что Пуруша Нараяна произвёл Васаву, Рудру и Адитьев. В период Брахман Нараяна считался старше Васудэвы; их отождествление произошло в эпический период (Бхандаркар, L. с. [33], стр. 31). Нараяна изображался покоющимся среди безбрежного океана вечности на змие Ананта (Бесконечность) или Шеша,раяния-упанишаде сказано, что Нараяна далёк от Мадхусуданы и отпрыска Дэваки.

Оба бога Шива-Трьямбака-Пашупати и Бхагаван-Гопала-Кришна вошли в браманизм с насильем, выдержав большое сопротивление. Что это так в отношении Шивы, свидетельствует существующая в нескольких вариантах история о том, как Шива добился, чтобы ему приносили жертвы (ср. Махабхарата, XII, 284, 285). Ему, действительно, пришлось учинить погром всем ведическим богам, отстаивая своё право.

Арбман говорит, что в ритуале Трайамбика-хома Рудра приглашается к жертве, по вкушении которой ему предлагается поскорее удалиться к Mujavatah (Шатапатха-брахмана, II, 6, 12, 14). Кришне-Гопале тоже пришлось выдержать немалую борьбу. М. Рой утверждает, ссылаясь на гимн Ригведы, обращённый к Индре, что Кришна был сыном рабыни и поднял восстание, за что Индра, исполняя приказ Праджапати, содрал с Кришны его чёрную кожу (L. с. [74], стр. 140). Во всяком случае, даже в Харивамсе[43] сохранены сказания о борьбе Кришны с Индрой. Есть сказание о Кришне, что он украл у Индры коров. Индре приносились кровавые жертвы, а вишнуизм боролся против них и, таким образом, лишил Индру привычных жертв. Когда Индра их потребовал, Кришна сказал своему народу: «Наши боги коровы, холмы, реки», и поэтому Индре было отказано в жертве. Индра решил затопить непокорных, но Кришна поднял одной рукой гору (Говардхану — «Взращивающую коров») и одиннадцать дней держал её над своими стадами и пастухами, пока Индра не сдался. Этот мотив часто встречается в вишнуитском искусстве.

ме перешли многие функции Шивы, также владел чёрными лошадьми.

Пураны помещают в Гималаях царство Куверы, сына Шивы, населённое киннарами, кимпурушами, якшами. По буддийским текстам, у киннаров и кимпурушей лошадиные головы, почему эти существа называются ещё «ашвамукха» — лошадиноголовые.

В символике Гиты Кришна-Васудэва-Вишну является колесничим Арджуны, то есть, принимая символику Чхандогья-упанишады, руководит его манасом и индриями; в X главе Кришна, перечисляя свои силопроявления (вибхути), отождествляет себя с «Читраратхой» (Пёстрая колесница), главой гандхарвов. Пшилуский сближает индийских гандхарвов сa — приношение, тот, кому дают рис, — конь. Об этом мифическом существе лишь вскользь упоминается. БПС указывает всего три места в «Махабхарате», где встречается этся XII, 12759 (Мокшадхарма, гл. 338); Шалихотра назван здесь сыном Капилы. В числе прочих ришей он присутствует при совершении ашвамедхи; ведет ритуал, как жрец-хотар, ашвамедху совершает Брихаспати. Пришедший к жертве Нараяна здесь назван Harimedha, что прямо сближает эту главу с первой частью Брихадараньяка-упанишады. Брихаспати, опытный жрец богов, не видит пришедшего к жертве Нараяну и приходит от этого в ярость, размахивает жертвенной ложкой, чтобы побить дерзкого нового бога, которого он не видал и, как ему объясняют его сыновья, успевшие уже примкнуть к новой секте, которого он и не может видеть. Так старое поколение жрецов встретило нового бога если не ка gandharva, то тем более можно допустить, что непонятное ghota было заменено понятным hotra. Ведийской религии в высокой степени не свойствен зооморфизм. Нужно думать, что голову вепря, с которой Вишну изображён в своём подземном храме в Бадари, и лошадиную голову, как его изображают в Нараянии, он получил от дравидов или других народов, населявших Индию до арьев. Кришна также отождествляет себя с Уччайшравой, первообразом коней. Но самое важное отождествление выражается именем Hari и сказанием о явлении Нараяны, как конноголового бога, описанном в Нараянии.

Оба культа зародились, по-видимому, в одно время: в конце периода Упанишад; есть поздние вишнуитские — их больше — и шиваитские упанишады; есть две упанишады, только формально связанные с этими богами: с Вишну-Кришной — «Бхагавадгита», с Шивой — Шветашватара. О взгляде М. Роя и его обосновании утверждения, что Гита не есть сектантское произведение и лишь формально не причислена к Упанишадам, см. в введении к «Бхагавадгите», 2е изд; 1960, стр. 25 и сл. Гиту и Шветашватара-упанишаду сближали давно, это сближение можно считать традиционным и общепризнанным. Оба культа отражены Эпосом, но так как обе великие поэмы — «Махабхарата» и «Рамаяна» — несомненно, вышли из среды кшатриев, то вишнуизм в них отражён несравненно ярче: «Рамаяна» вся посвящена