«Флоренция» (то есть «цветущая»), для него оживала и фамилия «Цветаева». Еще менее внятен юной москвичке и такой перехлест чувств Мандельштама: «Мандельштам каким-то образом — через иконный колорит или иначе — уловил черно-желтый контраст Иерусалима» (Л. М. Видгоф. Москва Мандельштама. М., 1998. С. 24).

Вместе с тем наивное сознание девочки 1910-х годов прекрасно запечатлело и «интерьер эпохи», и многие душевные состояния О. Э. Мандельштама.

Маковский С. К. Осип Мандельштам «Портреты современников»

Из книги С. К. Маковского «На Парнасе „Серебряного века“» (Мюнхен, 1962).

Сергей Константинович Маковский (1877–1962) — поэт, критик, искусствовед, издатель — был сыном известного портретиста, исторического живописца К. Е. Маковского, коренным петербуржцем, выросшим в среде художников, артистов, поэтов начала XX века. Много лет спустя после петербургской юности — с ее салонами «Мира искусства», театральными премьерами, поэтическими сборниками, книгами о живописи и художниках — С. К. Маковский напишет: «И сквозь листву туманно-кружевную, / Как бы затянутую паутиной, / Я чувствую действительность иную, / Касаясь тайны всеединой» («Утишье»).

Главное создание С. К. Маковского в предреволюционную эпоху — журнал «Аполлон» (1909–1917), где он и принимал юного Мандельштама, — это тоже созданье «туманно-кружевное», полное духа созерцательности, культа красоты и «самоценного» творчества. С этих позиций С. К. Маковский и воспроизводит дебют и первые шаги в поэзии автора «Камня» О. Э. Мандельштама. Весь акмеизм молодого поэта с его четкостью интонаций и резкостью линий, весомостью и конкретностью слова — это как бы реализация его же, С. К. Маковского, тоски по «аполлоническому» началу, классической ясности. В целом воспоминания об О. Э. Мандельштаме, как и вся книга «На Парнасе „Серебряного века“», отмечены сгустившейся эмигрантской ностальгией по ушедшей, быстротечной эпохе, нотами прощания с нежным, артистичным веком: «…Но вас забыть, / Взнесенных на высоты Парнасские, — нельзя! / В дни забот, борений, нужд искали вы / Вперед путей нехоженых…». С. К. Маковский предугадал судьбу своего юного парнасского друга, вполне гармоничного «аполлонического» поэта, способного выразить с классической ясностью жуткую неустойчивость времени, ужас распада былой среды и культуры, вечного путника на нехоженых путях.

Мимолетные догадки, скорее обмолвки С. К. Маковского о якобы имевших место попытках Мандельштама после 1917 года «приспособиться» к большевикам, «смягчить» свой образ «писателя-плебея» по происхождению и вольнодумца без политических предубеждений, весьма спорны, туманны и бездоказательны. Эти «факты» собраны из вторых рук. С. К. Маковский, правда, все время помнит, какой беспомощной «птицей Божией» был Мандельштам, как простительно его соглашательство с веком-волкодавом.

Эренбург И. Г. Мандельштам

Из книги «Русские поэты» (Берлин, 1922).

Илья Григорьевич Эренбург (1891–1967) — прозаик, поэт, публицист — выпустил первую книгу стихов в 1910 году. В 1918–1923 гг., в период завершения серии эссе о русских поэтах, в которую вошел и портрет О. Э. Мандельштама, он опубликовал 10 поэтических книг, среди которых выделялась «Молитва о России» (1918), признанная тогда контрреволюционной. На восприятие И. Эренбургом поэзии и всей трагической судьбы Мандельштама безусловно повлияло собственное положение автора эссе: бегство из Москвы в Киев после полосы арестов, отъезд в 1921 году из России в Берлин и Париж (в этом ему помог гимназический товарищ Н. И. Бухарин, личный друг и Эренбурга и отчасти Мандельштама) и опыт осмысления судеб человеческих в романе о приключениях гомельского портного Лазика, «еврейского Швейка» («Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца»). Осип Мандельштам для Эренбурга — кочевник, одержимый вдохновением, вместилище памяти культуры, вечно подвергающийся опасностям, следящий лишь за «вспышками сознания», ищущий счастливых состояний, когда «душа висит над бездною крылатой, / И музыка от бездны не спасет…».

В последующем И. Г. Эренбург создаст более многоплановый образ скитальца О. Э. Мандельштама 20-х годов в книге «Люди, годы, жизнь» (В 3-м т. М., 1990). Глеб Струве, исследователь творчества Мандельштама, отметит заслугу И. Г. Эренбурга как создателя этого образа поэта «Серебряного века». «Он, Мандельштам, с таким задором воевавший накануне революции и против символистов, и против футуристов, предстанет, может быть, как наиболее полно синтезировавший… символизм, акмеизм и футуризм» (Г. Струве. О четырех поэтах. Блок. Сологуб. Гумилев. Мандельштам. Лондон, 1981. С. 186).

Мандельштам Н. Я. Большая форма. Трагедия. Единство потока. «Орхестры и фимелы». Блудный сын. Начало и конец

Публикуются по тексту «Воспоминаний» Н. Я. Мандельштам. Кн. 2. М., 1990.

Вдова Осипа Мандельштама Надежда Яковлевна Мандельштам прожила долгую жизнь (1899–1980). Осип Мандельштам женился на ней, сестре поэта Евгения Хазина (ее девическая фамилия) в 1919 году. Из всех подробностей их духовной и бытовой жизни, скитаний в 20–30-е годы можно сделать обобщающий вывод, что их брак можно назвать счастливым, что Мандельштам вообще не мог представить своей поэтической судьбы без «нежняночки», как он называл Н. Я. Мандельштам. Она сопровождала его дважды — в Чердынь, Воронеж — в ссылку, она снимала муки его полнейшей бытовой неустроенности, находила покровителей, поддерживала связи с родственниками, предостерегала от опасных решений и лжедрузей. О степени благодарности поэта к Н. Я. Мандельштам говорят и многие стихотворения («Твоим нежным плечам под бичами краснеть»), и готовность поэта ради здоровья жены переносить разлуку, и вступаться за честь ее — в частности после бытовой ссоры в одной из писательских коммуналок с А. Н. Толстым, с С. П. Бородиным (Саркисом Амирджаном). Вспыльчивый, производивший впечатление человека с неуравновешенной психикой, однажды покушавшийся на самоубийство (в Чердыни) поэт, к тому же окруженный атмосферой слежки, недоверия, отчужденности, требовал от «нежняночки» исключительного внимания. К тому же надо было, как пел А. Вертинский, «прощать мои ненужные влюбленности» — в О. Ваксель, М. Петровых… Да еще — при полном отсутствии постоянных заработков, бездомности, наличии «злого жилья», где сквозь халтурные стены пробивалась «домашнего страха струя».

После смерти поэта Н. Я. Мандельштам с завидным упорством, самопожертвованием, риском спасла поэтическое наследие поэта и восстановила то, что заменяло дневник, записные книжки — повседневные беседы, варианты стихотворений, записанные с голоса, сохранившееся в памяти современников (в частности близкой ей А. А. Ахматовой). Известный исследователь поэзии «Серебряного века» М. К. Поливанов был прав, отмечая, «что нередко Надежда Яковлевна и Анна Андреевна Ахматова, „вместе вспоминали и уточняли все, что обе знали о Мандельштаме…“, потому книги „Воспоминаний“ Н. Я. Мандельштам стали бесценным комментарием ко всему написанному Осипом Мандельштамом и материалом к его биографии» (К. М. Поливанов. Предисловие к кн. 2 «Воспоминаний» Н. Я. Мандельштам. М., 1990. С. 6.).

Примечания

1

Лекманов О. А. Опыты о Мандельштаме. / Ученые записки. Вып. 2. М., 1997. С. 6.

2

Эта метафора — поэт, голосистый вестник рассвета — не умерла в русской поэзии и к концу XX века. Анатолий Передреев, тоже задиристый петушок, напишет — о себе, обо всех «тихих лириках» 60-х годов так:

И вот над краем

Дорогим и милым

Кричит петух…

Ах, петя-петушок!

Как вскинуть

Он старается

Над миром

Свой золотой,

Свой бедный гребешок!

Кого зовет он так

По белу свету…

3

Еще в 1930 году поэт угадает всю жуткую логику поведения новоявленных бескрылых «птиц», их колющие и режущие насмерть повадки, способы выклевыванья других:

На полицейской бумаге верже

Ночь наглоталась колючих ершей —

Звезды живут, канцелярские птички.

Пишут и пишут свои РАППортички…

И на мерцанье, писанье и тленье

Возобновляют всегда разрешенье.

4

Аверинцев С. С. Судьба и весть Осипа Мандельштама / Осип Мандельштам. Соч. в 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 29.

5

Мандельштам Н. Я. Воспоминания. Кн. 2. С. 41.

6

Как справедливо заметил Л. М. Видгоф, в строке

…а Рим далече

И никогда он Рима не любил

только глухой может не расслышать в этом «Рима не» — «Марине!» «Мандельштам называет свой сборник „Камень“, используя и преобразуя и звук, и смысл слова „акмэ“ (острая оконечность камня)… свое собственное имя он соотносит не только с библейским Иосифом, но также с осью и осами», — пишет Л. М. Видгоф («Москва Мандельштама». — М., 1998. С. 20).

7

Пяст Вл. Встречи. — М., 1997. С. 169, 171.

8

«Опечатано» (фр.).

9

Лавка колониальных товаров (фин.).

10

Елочка, елочка! (нем.).

11

Зал для игры в мяч. Здесь: актовый зал (фр.)

12

На случай (лат.).

13

Здесь уместно будет вспомнить о другом домочадце литературы и чтеце стихов, чья личность с необычайной силой сказывалась в особенностях произношения. — о В. Недоброво.

14

Скажи мне, отец (нем.).

15

М. Э. Козаков. (Примеч. О. Э. Мандельштама.)

16

К оружию! (фр.).

17

Петр Симон Паллас (1741–1811) — немецкий путешественник по России.

18

Отец поэта Эмилий Вениаминович Мандельштам (1856–1939) родился в местечке Жагоры Двинской губернии, в патриархальной еврейской семье. В детстве он тайком от ортодоксально-религиозного отца изучает языки, читает книги. Из-за отсутствия средств не закончив высшего иудейского духовного училища в Берлине, занялся ремеслом. В 1891 году он получает диплом мастера перчаточного дела и сортировщика кож. Стремясь дать сыновьям хорошее образование, он через несколько лет переезжает в Петербург (звание купца первой гильдии дало ему, еврею, право на жительство в этом городе). Под старость, уже не будучи в состоянии работать, Эмилий Вениаминович поселился в семье своего младшего сына Евгения, где и жил до конца дней.

Отношения старшего сына Осипа с отцом были неровные. В своих неопубликованных воспоминаниях Евгений Мандельштам пишет: «…очень важно для характеристики Осипа сказать, что с юности в нем совершился постепенно полный пересмотр его отношений к отцу. Взамен отчужденности и полного отсутствия интереса к духовному миру отца пришло глубокое, возраставшее с годами желание большей близости. Отец в последние годы жизни писал нечто вроде философского трактата. Писал крайне неразборчиво, по-немецки. Осип проявлял большой интерес к этой работе и взял ее себе для расшифровки и обсуждения с отцом. К сожалению, после ареста брата эта рукопись исчезла».

Евгений Эмильевич Мандельштам (1896–1979) — младший брат поэта, врач по образованию. В 20-е годы работал в Ленинградском отделении Московского общества драматических писателей и композиторов (МОДПИКе), позже реорганизованном во Всероссийское общество (ВСЕРОСКОМДРАМ). Трижды его сажали в тюрьму и трижды выпускали ввиду необоснованности обвинений. В 30-е годы, почувствовав осложнившуюся атмосферу, порывает с литературной средой и уходит на работу врача-гигиениста. Всю войну он провел на фронте врачом-эпидемиологом. Демобилизовавшись, начинает работать в области научно-популярной кинематографии, сначала редактором студии, затем сценаристом.

19

Надя — Надежда Яковлевна Мандельштам, урожденная Хазина (1899–1980), жена поэта: художница, филолог и мемуаристка.

20

Лившиц Б. К. (1876–1939) — поэт и переводчик, в 20-х годах был дружен с Мандельштамом, был шафером на его свадьбе в Киеве. (См. прим. 7).

21

Гедройц В. И. (1870–1931) — поэтесса, участник Первого Цеха поэтов, печаталась под псевдонимом Сергей Гедройц.

22

Вырубова (урожденная Танеева) А. А. (1884–1918) — фрейлина императрицы Александры Федоровны, доверенный друг царской семьи.

23

Отец Н. Я. Мандельштам — Яков Аркадьевич Хазин (умер в феврале 1930 года), киевский адвокат; ее мать — Вера Яковлевна (умерла в 1939 году), домохозяйка.

24

Речь идет о конфликте О. Э. Мандельштама и Б. К. Лившица с издательством «Земля и фабрики», которым в 1928–1929 годах заведовал И. Ионов. Конфликт возник после