119
– Я не расслышал ни одного слова. Какое мне дело до этого господина, когда мои глаза видят тебя? Но ты забываешь… Познакомиться с тобой, как знакомятся обычно, было бы вовсе не так легко. И потом ведь со мной двоюродный брат, а он не склонен развлекаться: он только и мечтает о возврате на равнину, чтобы стать солдатом.
120
– Бедняга. Он на самом деле болен гораздо серьезнее, чем думает. Состояние твоего итальянского друга тоже неважное.
121
– Он и сам это говорит. Но мой двоюродный брат… Неужели правда? Ты меня пугаешь.
122
– Очень может быть, что он умрет, если попытается стать солдатом на равнине.
123
– Умрет? Смерть – грозное слово, правда? Но странно, теперь оно уже не производит на меня такого впечатления, это слово. Когда я ответил – «ты пугаешь меня», я просто сказал то, что принято говорить в таких случаях. Мысль о смерти не пугает меня. Я отношусь к ней спокойно. И мне не жалко ни моего добряка Иоахима, ни самого себя, когда мне говорят, что он может умереть. Если это так, то его состояние очень похоже на мое, и оно не кажется мне таким ужасным. Он – «морибундус», а я – влюбленный, что ж! Ты ведь говорила с моим кузеном в приемной, перед рентгеновским кабинетом, помнишь?
124
– Что-то вспоминаю.
125
– Значит, Беренс в этот день тоже сделал твой снимок?
126
– Ну разумеется.
127
– Боже мой! Он при тебе?
128
– Нет, он у меня в комнате.
129
– А, у тебя в комнате. Что касается моего, то я всегда ношу его в бумажнике – хочешь покажу?
130
– Огромное спасибо. Я не сгораю от любопытства. Вероятно, что-нибудь очень невинное.
131
– Я видел твой внешний портрет. Но я бы предпочел увидеть внутренний, который заперт у тебя в комнате… Разреши мне задать тебе другой вопрос! Иногда у тебя бывает один русский господин, он живет в местечке. Кто это? С какой целью он ходит к тебе, этот человек?
132
– Оказывается – ты мастер по части шпионажа. Ну что ж, я тебе отвечу. Да, это больной соотечественник, мой друг. Я познакомилась с ним на другой климатической станции, уже несколько лет назад. Наши отношения? Вот они: мы пьем вместе чай, выкуриваем две-три папиросы, болтаем, философствуем, говорим о человеке, о Боге, о жизни, о морали, да о тысяче вещей. Вот тебе полный отчет. Ты удовлетворен?
133
– И о морали? И что же, например, вы открыли в области морали?
134
– Морали? Тебе интересно? Ну вот, мы считаем, что нравственность не в добродетели, то есть не в благоразумии, дисциплинированности, добрых нравах, честности, но скорее в обратном, я хочу сказать – когда мы грешим, когда отдаемся опасности, тому, что нам вредно, что пожирает нас. Нам кажется, что нравственнее потерять себя и даже погибнуть, чем себя сберечь. Великие моралисты вовсе не были добродетельными, они были порочными, искушенными в зле, великими грешниками, и они учат нас по-христиански склоняться перед несчастьем. Все это тебе, наверно, очень не нравится, правда?
135
– Все разошлись, – сказала мадам Шоша. – Это последние; уже поздно. Что ж, карнавал кончен…
136
– Выводы вам понятны, сударь.
137
– Никогда, Клавдия, никогда я не скажу тебе «вы», ни в жизни, ни в смерти, если можно так выразиться, а следовало бы. Эта форма обращения к человеку, установленная культурным Западом и гуманистической цивилизацией, кажется мне чрезвычайно буржуазной и педантичной. И зачем, в сущности, нужна форма? Ведь форма – это воплощение педантизма! И все, что вы решили относительно нравственности, ты и твой больной соотечественник, – ты серьезно думаешь, что это меня поразило? За какого же дурака ты меня считаешь? А скажи все-таки, какого мнения ты обо мне?
138
– Что ж, ответить нетрудно. Ты приличный мальчик из хорошей семьи, с приятными манерами, послушный ученик своих наставников, ты скоро вернешься на равнину и навсегда забудешь о том, что когда-то здесь говорил во сне, начнешь честно трудиться на верфях ради величия и славы своей страны. Вот твой внутренний снимок, сделанный без рентгена. Надеюсь, ты считаешь его верным?
139
– В нем не хватает некоторых деталей, обнаруженных Беренсом.
140
– Ах, врачи всегда их находят, это они умеют…
141
– Ты рассуждаешь прямо как Сеттембрини. А моя температура? Откуда она?
142
– Брось, пожалуйста, это случайность, все скоро пройдет без последствий.
143
– Нет, Клавдия, ты отлично знаешь, что это неправда, и говоришь ты без всякой убежденности, я уверен. И лихорадка, и мучительное сердцебиение, и озноб во всем теле – это вовсе не случайные явления, а, напротив, не что иное, как… – и его бледное лицо с вздрагивающими губами ниже склонилось к ней, – не что иное, как моя любовь к тебе, да, любовь, овладевшая мной в тот же миг, когда мои глаза тебя увидели, или, вернее, которую я узнал, едва только узнал тебя, и, видно, любовь привела меня сюда.
144
– Какое безумие!
145
– О, любовь – ничто, если в ней нет безумия, безрассудства, если она не запретна, если боится дурного. А иначе – она только сладенькая пошлость, годная служить темой для невинных песенок на равнине. Относительно же того, что я узнал тебя и узнал мою любовь к тебе – да, это правда, я уже знал тебя в былом, тебя и твои удивительные глаза с косым разрезом, и твой рот, и твой голос, – и однажды, когда я еще был школьником, я уже попросил у тебя твой карандаш, чтобы наконец познакомиться с тобой как полагается, оттого что любил тебя безрассудно, и вот с того времени, от той давней любви моей к тебе, видно, и остались у меня те следы, которые обнаружил Беренс и которые показывают, что я и раньше был болен…
146
– Я люблю тебя, – лепетал он, – я всегда любил тебя, ведь ты – это «Ты», которого ищешь всю жизнь, моя мечта, моя судьба, моя смерть, мое вечное желание…
147
– Брось, брось! – сказала она. – Что, если бы тебя видели твои наставники…
148
– Наплевать, наплевать мне на всех этих Кардуччи, и на республику с ее красноречием, и на прогресс с его развитием во времени, оттого что я тебя люблю!
149
– Маленький буржуа! – сказала она. – Хорошенький буржуа с влажным очажком. Это правда, что ты меня так сильно любишь?
150
– О, любовь, ты знаешь… тело, любовь, смерть – они одно. Ибо тело – это болезнь и сладострастие, и оно приводит к смерти, оба они – чувственны, смерть и любовь, вот в чем их ужас и их великое волшебство! Но смерть, понимаешь ли, это, с одной стороны, что-то позорное, наглое, заставляющее нас краснеть от стыда, а с другой – это сила, очень торжественная и величественная, – гораздо более высокая, чем жизнь, которая хохочет, наживает деньги и набивает брюхо, – гораздо более почтенная, чем прогресс, который болтает о себе во все времена; а смерть – это история, и благородство, и благочестие, и вечность, и то, что для нас священно, в присутствии чего мы снимаем шляпу и ступаем на цыпочках… То же самое относится и к телу: телесная любовь – это что-то неприличное, дурное, и тело своими покровами краснеет и бледнеет от страха и стыда перед самим собой. Но тело излучает также великое и божественное сияние, это чудотворный образ органической жизни, святое и дивное явление формы и красоты, в любви к нему, к человеческому телу, тоже выражается в высшей степени гуманитарный интерес к человечеству, и это – более мощное воспитательное начало, чем вся педагогика мира, вместе взятая!.. О, завораживающая красота органической плоти, созданная не с помощью масляной краски и камня, а из живой и тленной материи, насыщенная тайной жизни и распада! Посмотри на восхитительную симметрию, с какой построено здание человеческого тела, на эти плечи, ноги и цветущие соски по обе стороны груди, на ребра, идущие попарно, на пупок посреди мягкой округлости живота и на тайну пола между бедер! Посмотри, как движутся лопатки на спине под шелковистой кожей, как опускается позвоночник к двойным, пышным и свежим ягодицам, на главные пучки сосудов и нервов, которые, идя от торса, разветвляются под мышками, и на то, как строение рук соответствует строению ног. О, нежные области внутренних сочленений локтей и коленей, с изяществом их органических форм, скрытых под мягкими подушками плоти! Какое безмерное блаженство ласкать эти пленительные участки человеческого тела! Блаженство, от которого можно умереть без сожалений! Да, молю тебя, дай мне вдохнуть в себя аромат твоей подколенной чашки, под которой удивительная суставная сумка выделяет скользкую смазку! Дай мне благоговейно коснуться устами твоей Arteria femoralis, которая пульсирует в верхней части бедра и, пониже, разделяется на две артерии tibia! Дай мне вдохнуть испарения твоих пор и коснуться пушка на твоем теле, о человеческий образ, составленный из воды и альбумина и обреченный могильной анатомии, дай мне погибнуть, прижавшись губами к твоим губам!
151
– Ты действительно поклонник, который умеет домогаться с какой-то особенной глубиной, как настоящий немец.
152
– Прощайте, принц Карнавал! Сегодня у вас резко поднимется температурная кривая, предсказываю вам!
153
– Не забудьте вернуть мне карандаш!
154
«Хорошенький буржуа с влажным очажком» (фр.).
155
Лейтенант (ит.).
156
Суше (ит.).
157
Надменность, высокомерие (греч.).
158
Конечно (ит.).
159
Например (ит.).
160
Да или нет? (ит.)
161
Великий Боже (ит.).
162
Бесстыдный (лат.).
163
Водолей (лат.).
164
Аристотелю свойственно искать боя (лат.).
165
Полно, полно! (ит.)
166
Ну (ит.).
167
Человека Божьего (лат.).
168
Оперятся, как орлы… (лат.)
169
Божественного права (лат.).
170
Потерять себя и даже погибнуть? (фр.)
171
Здесь – всюду и везде (фр.).
172
Господин (фр.).
173
Симптом омертвения (лат.).
174
«О жалком человеческом уделе» (лат.).
175
Черт возьми! (ит.)
176
Вот так случай! (ит.)
177
Что и требовалось доказать (ит.).
178
Профессор (ит.).
179
Превосходно! (ит.)
180
Прощайте, падре! (ит.)
181
Хорошенький иезуит с влажным очажком (фр.).
182
Очень может быть, что он умрет (фр.).
183
Джентльмены (англ.).
184
Похоть, сладострастие (лат.).
185
Хорошо (фр.).
186
Племянника (фр.).
187
Духовные упражнения (лат.).
188
«Утренней звезды» (лат.).
189
Что ты на это скажешь? (лат.)
190
Главнокомандующий (исп.).
191
«Всегда нападайте!» (фр.)
192
«Вечный покой (даруй ей, Господи)» (лат.) – начальные слова католической заупокойной мессы.
193
Одержимых (ит.).
194
Свинство (ит.).
195
Еще чего! (ит.)
196
Хорошенький иезуит с влажным очажком! (фр.)
197
Поистине он преступен! (ит.)
198
Дипломированный авиатор и лейтенант германского флота (фр.).
199
Лейтенанта (фр.).
200
Эй, инженер, немножко благоразумия, знаете ли! (ит.)
201
Проходит образ мира сего (лат.).
202
Его, знаешь ли, надо вывинчивать (фр.).
203
Разумом (ит.).
204
Мешаниной, путаницей (ит.).
205
Человеку понимающему – достаточно (лат.).
206
Знамя (исп.).
207
Бунт плоти (лат.).
208
Доктор ангелический (лат.).
209
Мистическая физика (греч.) – одно из названий алхимии.
210
Золотой напиток, жизненный эликсир (лат.).
211
Философский камень (лат.).
212
Двойственная вещь (лат.).
213
Первичная материя (лат.).
214
«Журнал итальянских масонов» (ит.).
215
Что за вопрос! (ит.)
216
Раздавите гадину (фр.).
217
Дорогой друг! (ит.)
218
Средневековья (ит.).
219
Мысленными оговорками (лат.).
220
Культивированного стиля (ит.).
221
И так далее (лат.).
222
Гортань (греч.).
223
Туберкулез гортани (греч.).
224
Место наименьшего сопротивления (лат.).
225
Такой симпатичный, такой достойный юноша! (ит.)
226
Очень хорошо! (англ.)
227
Двадцать одно (фр.).
228
Какой вздор! (фр.)
229
Это намек? (фр.)
230
Прямо дикарь какой-то! (фр.)
231
Это прелестно (фр.).
232
С нашим болтливым другом с берегов Средиземного моря, с нашим великим краснобаем (фр.).
233
Красная ленточка, очень сухое (фр.).
234
Мокко двойной крепости (фр.).
235
Мозг (лат.).
236
Мир хочет быть обманутым (лат.).
237
Почтовую марку (фр.).
238
Тем хуже для вас (фр.).
239
Вот именно (фр.).
240
Здесь – послушайте (фр.).
241
Верфь (фр.).
242
Какое великодушие! Ну и ну, в самом деле (фр.).
243
Гений (фр.).
244
Как
