Герберт Маркузе «Эрос и цивилизация»

Парадоксы Великого Отказа

Герберт Маркузе (19.07.1898, Берлин — 29.07.1979, Штарнберг) — известный
немецко-американский философ и социолог. Изучал философию и национальную
экономику в Берлине и Фрейбурге. Будучи студентом Фрейбургского университета
(Рh.D. — 1922), стал членом социал-демократической партии. С 1922 г. по 1932
г.
занимался философскими исследованиями. В 1928-1932 гг. учился у Гуссерля
и Хайдеггера во Фрейбурге, а с 1933 г. сотрудничал в Институте социальных
исследований Теодора Адорно и Макса Хоркхаймера, одним из основателей
которого и выступил. В 1933 г. после прихода к власти фашистов эмигрировал в
Женеву, а оттуда в 1934 г. — в США, где занимался преподаванием, в
частности, в Колумбийском университете (Нью-Йорк). В 1940 г. получил
гражданство. С 1942 г.
по 1950 г. работал для правительства США в различных разведывательных
службах. В 1951 г. вернулся к преподаванию в Колумбийском университете и
одновременно занимался советским марксизмом в «Русском исследовательском
центре», в Гарвардском университете (Кембридж, штат Массачусетс), где
работал до 1954 г.
Затем преподавал в Калифорнийском университете, а в 1965-1976 гг. — в
Университете в Сан-Диего (Калифорния), где после ухода на пенсию до самой
смерти оставался почетным профессором философии. Кроме того, Маркузе
многократно совершал поездки с лекциями по Европе. Считается виднейшим
представителем критической теории, который своими работами о
позднекапиталистическом обществе Благосостояния (в особенности «Эрос и
цивилизация» и «Одномерный человек») заложил теоретический фундамент
студенческого движения 60-х гг. и движения «новых левых».
Основные работы:
«Онтология Гегеля и основание теории историчности» (1932) «Разум и
революция. Гегель и возникновение социальной теории» (1941) «Эрос и
цивилизация. Философское исследование учения Фрейда» (1956) «Советский
марксизм. Критическое исследование» (1958) «Одномерный человек: Исследования
по идеологии развитого индустриального общества» (1964) «Культура и
общество» — статьи разных лет в 2-х т. (изд. в 1965) «Конец утопии: Герберт
Маркузе ведет дискуссию со студентами и профессорами Свободного университета
в Зап. Берлине» (1967) «Негации. Эссе по критической теории» (1968)
«Психоанализ и политика» (1968) «Опыт об освобождении» (1969) «Идеи к
критической теории общества» (1969) «Контрреволюциия и восстание» (1972)
«Эстетическое измерение: К критике марксистской эстетики» (1977) * * *
Известность Герберта Маркузе выходит далеко за пределы философской
аудитории.
Более того, для многих — он не столько философ, сколько идеолог «новых
левых».
Такая ситуация, когда философия, которая, в общем-то, не предназначена
для массового потребления, завоевывает умы миллионов, не нова. Но каковы бы
ни были конкретные причины популярности философских идей в каждом конкретном
случае, по-видимому, априорно можно указать одну общую: всматриваясь в
глубины человеческого бытия, философия обнаруживает столь значимые и иногда
столь болезненные его стороны, что это живо отзывается в сознании
неискушенного в философии человека.
Об этом стоило сказать, потому что в случае с Маркузе можно с равной
степенью аргументированности утверждать и умышленность, и непредумышленность
такого эффекта его книг «Эрос и цивилизация» и «Одномерный человек». Эти две
работы из длинного списка произведений Маркузе и принесли ему всемирную
славу, поставив его в один ряд с мыслителями, которые в двадцатом веке
наиболее остро поставили вопрос о судьбе западной цивилизации. Нам кажется,
что именно в свете указанного нами противоречия можно отчетливопредставить
проблематику этих книг, их достоинства и недостатки.
«Эрос и цивилизация» (1956 г.) была первой крупной работой Маркузе после
книги «Разум и революция. Гегель и возникновение социальной теории» (1941).
Такой перерыв был вызван работой в разведывательной службе США в военный и
послевоенный период. Можно предположить, что опыт близкого соприкосновения с
механизмами функционирования государства не мог не отразиться в его навой
книге, как не могло в ней не отразиться понимание Маркузе послевоенного
состояния мира и западной цивилизации. Во всяком случае,
историко-философские пристрастия Маркузе меняются, и он ищет теперь
союзников не среди апологетов европейской цивилизации (Гегель), а среди ее
критиков (Фрейд). Несмотря на свой предполагающий академический тон
подзаголовок («Философское исследование учения Фрейда»), книга не
укладывается в рамки жанра философского исследования-трактата в привычном
смысле. И дело не во множестве предметных областей, которые затрагивает
автор, а в модальности книги: автор не просто констатирует факты и делает
выводы, — в подтексте постоянно слышится императив. Маркузе пытается
заглянуть в будущее. Однако, мы имеем дело не с прогнозом, не с
беспристрастным взвешиванием того или иного вероятного хода событий, ибо
Маркузе пытается не просто заглянуть в будущее, но — за пределы того
будущего, которое готовит себе современное общество (т.е. «репрессивная
цивилизация» в терминах «Эроса и цивилизации» и «технологическая» или
«индустриальная цивилизация» в терминах «Одномерного человека»), и увидеть
возможность (а не вероятность) «трансцендирования» установившегося
культурного универсума. Разница принципиальная. Слово «вероятность» звучит
фаталистически. Но когда речь идет о «возможности», то мыслится прежде всего
субъект, который способен осознать ее и ею воспользоваться. Именно поэтому
основной тон книги (точнее, книг) императивен. Уже сначала взяв высокую ноту
(см. «Политическое предисловие»), автор продолжает нагнетать эмоциональное
напряжение, так что местами стиль напоминает не исследование ученого, а речь
оратора. Текст не столько читается, сколько звучит — как обвинение или
политическое воззвание.
Обращаясь к Фрейду, Маркузе подчеркивает, что его интересует не
психоанализ как техническая дисциплина, но философия психоанализа или то,
что сам Фрейд называл метапсихологией, спекулятивными положениями,
полученными «путем описания и учета фактов, встречающихся в нашей области в
каждодневных наблюдениях» (Фрейд З. «По ту сторону принципы удовольствия»,
с. 201). Известно, что, исследуя неврозы, Фрейд пришел к выводу, что они
коренятся не только в индивидуальной патологии, но и в организации
существующего общества, которое подавляет влечения и потребности человека и,
прежде всего, сексуальное влечение, и тем самым представил все человечество
как своих потенциальных пациентов. Спекулятивные размышления и гипотезы
Фрейда об этом непримиримом конфликте между природой человека и формой его
общественного, цивилизованного существования, а, в конечном итоге, между
инстинктами самого человека, несмотря на широкий интерес к ним, оказались
неприемлемы ни для психотерапевтов, ни для философов и культурологов. Именно
к этой наиболее спорной части наследия Фрейда и обратился Маркузе в поисках
методологической опоры для критического рассмотрения современного состояния
цивилизации — «диагностики общего расстройства».
Состояния, ибо в отличие от Фрейда Маркузе полагает, что конфликт между
инстинктами и цивилизацией не безысходен: репрессивность принадлежит не к
сущности цивилизации как таковой, но лишь «специфически исторической
организации человеческого существования». Основания для такого заключения
Маркузе видит как в самой теории Фрейда, так и в меняющейся
действительности. Отправным пунктом рассуждений Маркузе становится гипотеза
Фрейда (работа «По ту сторону принципа удовольствия») о двух фундаментальных
инстинктах в человеческой природе — влечении к жизни (и удовольствию как
прекращению раздражения) и влечении к смерти, Эросе и Танатосе.
Беспрепятственное удовлетворение этих влечений несовместимо с цивилизованным
существованием, и поэтому общество подавляет их, ставит их себе на службу
путем сублимации сексуального влечения (Эроса) и переориентации
деструктивных импульсов (Танатоса) на внешний мир в форме труда, т.е.
овладения природой и ее преобразования, и на внутренний мир в форме совести.
Эта репрессивная организация инстинктов отражается и в структуре
психического (душевного) аппарата, как она описана Фрейдом: если «Оно»
является представителем принципа удовольствия, т.е. жизни, направленнойна
слепое удовлетворение влечений, то «Я» как посредник между «Оно» и внешним
миром и «Сверх-Я» как голос общества в психике индивида представляют принцип
реальности, обеспечивающий сохранность организма во внешнем мире. Последние
два слоя сформировались исторически при переходе от принципа удовольствия к
принципу реальности, в основе которого лежит факт нужды, означающий
невозможность полного удовлетворения человеческих потребностей и,
следовательно, необходимость борьбы за существование. Однако, как утверждает
Маркузе, принцип удовольствия противится не цивилизации как таковой (не
принципу реальности как таковому), но исторической форме принципа реальности
в нашей цивилизации. Дело не в самом факте нужды, но в том, как она
распределяется между членами общества, т.е. в том, что в интересах
господства, в интересах привилегированной группы индивидов на плечи
остальных возлагается дополнительное подавление. Для его обозначения Маркузе
вводит понятие «прибавочной репрессии», а историческую форму принципа
реальности он называет «принципом производительности». Таким образом,
цивилизация питается энергией, отнятой у Эроса посредством ее
десексуализации и сублимации, и, следовательно, ведет к фатальному
ослаблению Эроса в пользу Танатоса, поскольку Эрос уже не может связать все
деструктивные импульсы.
Прогресс цивилизации оборачивается против самой же цивилизации и ведет к
отрицанию рациональности господства. Переходя к рассмотрению современного
состояния цивилизации, Маркузе отмечает, что благодаря техническим
достижениям человечество сумело приблизиться к победе над нуждой, к
удовлетворению витальных инстинктов человека и, следовательно, к
освобождению инстинктов от ненужного подавления. Перед человечеством
открывается возможность нового принципа реальности и превращения тела в
самоцель. Однако это противоречит интересам господства. Чем реальнее
возможность освобождения, тем сильнее необходимость репрессии, так как это
позволяет избежать распада установившегося порядка.
Производительность становится самоцелью: поскольку она не может ослабить
репрессию, она оборачивается против индивидов и превращается в способ
контроля.
Тогда же, когда индивиды не заняты производительным трудом, контроль над
сознанием осуществляется с помощью контроля над информацией, с помощью
индустрии досуга и развлечений, с помощью формирования ненужных («ложных»,
«репрессивных», как назовет их Маркузе в «Одномерном человеке») потребностей

• словом, с помощью манипулирования сознанием. Но теперь и само господство
  перестает быть индивидуальной функцией и также становится самоцелью,
  функцией целого, системы институтов, удовлетворяющих и контролирующих
  потребности индивидов.
  Этот проницательный анализ современной цивилизации будет продолжен
  Маркузе в его книге «Одномерный человек». Здесь же автора интересует
  принципиальная возможность нерепрессивной организации инстинктов и,
  следовательно, нерепрессивного принципа реальности. Для этого он пытается
  найти формы нерепрессивного развития либидо в самой репрессивной
  цивилизации.
  Маркузе приводит указание Фрейда на фантазию как на психическую
  деятельность, которая, в значительной степени, свободна от власти принципа
  реальности. Она является представителем принципа удовольствия в сознании и
  обладает собственной истинностной ценностью, опирающейся на собственный опыт
  преодоления антагонистической действительности. Однако в расколотом сознании
  человека властвует разум, в то время как фантазия (как и принцип
  удовольствия) бессильна.
  Миф, искусство, сфера эстетического — здесь фантазия хранит и
  осуществляет свои истины. Производительность стала основной ценностью
  Западной цивилизации, а ее культурным героем является Прометей. В поисках
  альтернативной экзистенциальной установки Маркузе обращается к иным
  мифологическим архетипам, видя их в образах Орфея и Нарцисса. Именно в них
  наиболее полно выражается примирительное, не захватническое отношение к
  природе. Это образы радости, образы принципа нирваны как отсутствия
  напряжения, победы над временем и единства Эроса и Танатоса.
  Маркузе пытается проследить преломление этой экзистенциальной установки в
  интеллектуальной, философской культуре Западной цивилизации, но приходит к
  выводу, что в ведущей ее линии — философии рационализма, разума — примирение
  возможно только как духовное примирение: от Аристотеля (nous theos) до
  Гегеля (Geist). Философский разум поражен чертами репрессивности.
  Чувственность же занимает подчиненное положение в интеллектуальной культуре
  Запада: эстетика как наука о чувственности является второстепенной
  философской дисциплиной. На третирующее отношениек чувственности указывает и
  то, что предметом эстетики впоследствии стало «прекрасное» и его воплощение
  в искусстве. Рассматривая идеи Канта об общем корне чувственности и
  рассудка, а также идеи Шиллера об эстетическом воспитании и эстетическом
  государстве, Маркузе указывает на попытки философов примирить разум и
  чувственность с помощью фантазии, как на свидетельство возможности
  «либидозной рациональности», способной направить прогресс цивилизованной
  свободы. Единственно релевантным, по мнению Маркузе, является вопрос о том,
  возможно ли разумное построение такого состояния цивилизации, при котором
  потребности удовлетворялись бы таким образом, чтобы была устранена
  прибавочная репрессия.
  Тезис о нерепрессивной сублимации сексуальности и является
  доказательством такой возможности. Маркузе считает, что человечество
  приближается к новому повороту в трансформации инстинктов. Необходимо
  освобождение сексуальности (предпосылки для которого уже созданы принципом
  производительности), благодаря чему рухнет большая часть репрессивных
  ограничений и с помощью самосублимации сексуальности и сублимации влечения к
  смерти сформируется новый порядок, новая организация общества, которая будет
  основываться на эротических, либидозных, но несексуальных связях индивидов
  друг с другом. Для этого необходимо не сдерживать прогресс отчуждения труда.
  Раз уж человечество никогда не сможет избавиться от необходимого,
  механического и нелибидозного труда,