тей и фактов, потребностей и задач. Это историческое
опосредование произошло в сознании и политических
действиях двух крупнейших противостоящих друг другу
в обществе классов: буржуазии и пролетариата. Но,
хотя в капиталистическом мире они по-прежнему оста-
ются основными классами, структура и функции обоих
настолько изменились в ходе капиталистического раз-
вития, что они уже больше не являются агентами ис-
торических преобразований. Всепобеждающий интерес
в сохранении и улучшении институционального status
quo объединяет прежних антагонистов в наиболее раз-
витых областях современного общества. Что касается
коммунистического общества, то технический прогресс
обеспечивает его рост и сплоченность в такой степени,
что сама идея качественных перемен отступает перед
реализмом понятий лишенной взрывов эволюции. В
отсутствие явных агентов и сил социальных перемен
критика не находит почвы для соединения теории и
XV
Введение
практики, мысли и действия и, таким образом, вынуж-
дена взойти на высокий уровень абстракции. Даже
самый эмпирический анализ исторических альтернатив
начинает казаться нереалистичной спекуляцией, а по-
добные убеждения — делом личного (или группового)
предпочтения.
И однако: опровергается ли теория этим отсутствием?
Перед лицом явно противоречивых фактов критический
анализ продолжает утверждать, что необходимость со-
циальных перемен не менее настоятельна, чем когда-
либо прежде. Для кого? Ответ неизменен: для общества
в целом и для каждого из его членов в отдельности.
Союз возрастающей производительности и возрастаю-
щего разрушения, балансирование на грани уничто-
жения, отказ от собственной ответственности за мысль,
надежду и страх в пользу власть предержащих, сохра-
нение нищеты перед лицом беспрецедентного богатства
являют собой наиболее бесстрастный обвинительный
приговор — даже в том случае, если они составляют
лишь побочный продукт этого общества, а не его raison
d’etre*’. сама его всеохватная рациональность, которая
обусловливает его эффективность и разрастание, ир-
рациональна.
Тот факт, что подавляющее большинство населения
приемлет и вместе с тем принуждается к приятию этого
общества, не делает последнее менее иррациональным
и менее достойным порицания. Различие между ис-
тинным и ложным сознанием, подлинными и ближай-
шими интересами еще не утеряло своего значения, но
- Рациональное основание (фр.).
XVI
Введение
оно нуждается в подтверждении. Люди должны осо-
знать его и найти собственный путь от ложного со-
знания к истинному, от их ближайших к их подлинным
интересам. Это возможно, только если ими овладеет
потребность в изменении своего образа жизни, отри-
цании позитивного, отказе,- потребность, которую су-
ществующее общество сумело подавить настолько, на-
сколько оно способно <предоставлять блага> во все
большем масштабе и использовать научное покорение
природы для научного покорения человека.
Тотальный характер достижений развитого индустри-
ального общества оставляет критическую теорию без
рационального основания для трансцендирования дан-
ного общества. Вакуум вкрадывается в саму теоретичес-
кую структуру, так как категории критической социаль-
ной теории разрабатывались в период, когда потреб-
ность в отказе и ниспровержении была воплощена в
действиях реальных социальных сил. Определяя дей-
ствительные противоречия в европейском обществе де-
вятнадцатого века, они имели существенно негативное
и оппозиционное звучание. Сама категория <общество>
выражала острый конфликт социальной и политической
сфер — антагонизм общества и государства. Подобным
же образом понятия <индивид>, <класс>, <частный>,
<семья> обозначали сферы и силы, еще не интегри-
рованные в установившиеся условия,- сферы напря-
жения и противоречия. Но возрастающая интеграция
индустриального общества, лишая эти понятия крити-
ческого смысла, стремится превратить их в операцио-
нальные термины описания или обмана.
XVII
Введение
Попытка вернуть этим категориям критическую на-
правленность и понять, каким образом она была сведена
на нет социальной действительностью, кажется с самого
начала обреченной на регресс: от теории, соединенной
с исторической практикой, к абстрактному, спекуля-
тивному мышлению; от критики политической эконо-
мии к философии. Идеологический характер критики
обусловлен тем, что анализ вынужден исходить из по-
зиции <извне> как позитивной, так и негативной, как
продуктивной, так и деструктивной тенденций в общес-
тве. Повсеместно мы находим тождество этих противо-
положностей в современном индустриальном общес-
тве — это целое и является нашей проблемой. В то же
время позиция теории не может быть просто спекуля-
тивной, она должна быть историчной в том смысле, что
должна вырастать из возможностей данного общества.
Эта двусмысленная ситуация ведет к еще большей
двусмысленности. В нашей книге нам не избежать ко-
лебания между двумя противоречащими гипотезами,
утверждающими соответственно: (1) что развитое инду-
стриальное общество обладает способностью сдержи-
вать качественные перемены в поддающемся предви-
дению будущем; (2) что существуют силы и тенденции,
которые могут положить конец этому сдерживанию и
взорвать общество. Я не думаю, что здесь возможен
однозначный ответ. Налицо обе тенденции, бок о бок —
и даже одна в другой. Первая тенденция, безусловно,
доминирует, и все возможные предусловия для того,
чтобы повернуть ее вспять уже введены в действие.
Нельзя, конечно, отбрасывать возможность вмешатель-
ства случая в ситуацию, но если только уразумение
XVIII
Введение
того, что творится в мире и что должно быть останов-
лено, не перевернет сознание и поведение человека, то
даже катастрофа не сможет привести к переменам.
Наш анализ сосредоточен на развитом индустриаль-
ном обществе. Его технический аппарат производства
и распределения (с увеличивающимся сектором авто-
матизации) функционирует не как сумма простых ин-
струментов, которые можно отделить от их социальных
и политических функций, но скорее как система, а
priori определяющая продукт аппарата, а также операции
по его обслуживанию и расширению. В этом обществе
аппарат производства тяготеет к тоталитарности в той
степени, в которой он определяет не только социально
необходимые профессии, умения и установки, но также
индивидуальные потребности и устремления. Таким
образом, предается забвению противоположность част-
ного и публичного существования, индивидуальных и
социальных потребностей. Технология служит установ-
лению новых, более действенных и более приятных
форм социального контроля и социального сплачи-
вания. И, по-видимому, тоталитарная тенденция этого
контроля утверждается еще и другим способом — пу-
тем распространения в менее развитых и даже до-
индустриальных областях мира и путем создания сход-
ных черт в развитии капитализма и коммунизма.
Перед лицом тоталитарных свойств этого общества
невозможно больше придерживаться концепции <ней- тральности> технологии. Технологию как таковую не-
льзя изолировать от ее использования, технологическое
общество является системой господства, которое зало-
жено уже в понятии и структуре техники.
XIX
Введение
Способ, которым общество организует жизнь своих
членов, предполагает начальный выбор между истори-
ческими альтернативами, определяемыми унаследован-
ным уровнем материальной и интеллектуальной культу-
ры. Сам же выбор является результатом игры господ-
ствующих интересов. Он предвосхищает одни специфи-
ческие способы изменения и использования человека
и природы, отвергая другие такие способы. Таким обра-
зом, это один из возможных <проектов> реализации’.
Но как только проект воплощается в основных ин-
ститутах и отношениях, он стремится стать исклю-
чительным и определять развитие общества в целом.
Как технологический универсум развитое индустриаль-
ное общество является прежде всего политическим уни-
версумом, последней стадией реализации специфичес-
кого исторического проекта — а именно, переживания,
преобразования и организации природы как материала
для господства.
По мере своего развертывания этот проект формирует
весь универсум дискурса и действия, интеллектуальной
и материальной культуры. Культура, политика и эко-
номика при посредстве технологии сливаются в везде-
сущую систему, поглощающую или отталкивающую все
альтернативы, а присущий этой системе потенциал про-
изводительности и роста стабилизирует общество и
удерживает технический прогресс в рамках господства.
Технологическая рациональность становится полити-
ческой рациональностью.
1 Термин <проект> подчеркивает элемент свободы и ответственности
в исторической детерминации: он связывает автономию и случайность.
В этом же смысле он употребляется в творчестве Жан-Поля Сартра.
Дальнейшее обсуждение см. ниже в главе 8.
XX
Введение
При обсуждении известных тенденций развитой ин-
дустриальной цивилизации я старался избегать специ-
альных ссылок. Материал собран и описан в обширной
социологической и психологической литературе по тех-
нологии и социальным переменам, научному менедж-
менту, коллективному предпринимательству, изменени-
ям в характере промышленного труда и рабочей силы
и т.п. Существует множество неидеологических работ,
анализирующих факты: Берль и Минз <Современная корпорация и частная собственность>, доклады 76-го
Конгресса Временного национального экономического
комитета по <Концентрации экономической власти>, пу-
бликации AFL-CIO (АФТ/КПП)* по <Автоматизации и глобальным технологическим изменениям>, а также
<Ньюз энд летерз> и <Корреспонденс> в Детройте. Я
бы хотел подчеркнуть особую важность работы К. Райта
Милза, а также исследований, которые часто заслу-
живали неодобрение вследствие упрощенности, пре-
увеличений или журналистской легкости — Взнса Пэ-
карда , и
, Уильяма X. Уайта , Фреда Дж. Кука **.
Разумеется, недостаточность теоретического анализа в
этих работах оставляет скрытыми и непотревоженными
корни описываемых явлений, но и безыскусно изобра-
женные эти явления достаточно громко говорят сами
за себя. Возможно, ‘самое красноречивое свидетельство
Американская федерация труда и Конгресс производственных проф-
союзов.
** <Скрытые аргументы>, <В поисках статуса>, <Производители отхо- дов>, <Человек организации>, <Государство войны> (англ.).
XXI
Введение
можно получить, просто глядя в телевизор или слушая
средневолновое радио пару дней в течение часа, не
исключая рекламные перерывы и не переключаясь вре-
мя от времени на новую станцию.
Мой анализ сосредоточен на тенденциях в наиболее
развитых современных обществах. Существуют обшир-
ные области как внутри, так и вне этих обществ, где
описанные тенденции не являются преобладающими —
я бы сказал: пока не являются. Прогнозируя эти тен-
денции, я просто предлагаю некоторые гипотезы. Ничего
более.
ОДНОМЕРНОЕ
ОБЩЕСТВО
- Новые формы контроля.
В развитой индустриальной цивилизации царит ком-
фортабельная, покойная, умеренная, демократическая
несвобода, свидетельство технического прогресса. Дей-
ствительно, что может быть более рациональным, чем
подавление индивидуальности в процессе социально
необходимых, но связанных со страданиями видов де-
ятельности, или слияние индивидуальных предприятий
в более эффективные и производительные корпорации,
или регулирование свободной конкуренции между не-
равно технически вооруженными экономическими субъ-
ектами, или урезывание прерогатив и национальных
суверенных прав, препятствующих международной орга-
низации ресурсов. И хотя то, что этот технологический
порядок ведет также к политическому и интеллекту-
альному координированию, может вызывать сожаление,
такое развитие нельзя не признать перспективным.
Права и свободы, игравшие роль жизненно важных
факторов на ранних этапах индустриального общества,
сдают свои позиции при переходе этого общества на
более высокую ступень, утрачивая свое традиционное
рациональное основание и содержание. Свобода мысли,
слова и совести — как и свободное предприниматель-
ство, защите и развитию которого они служили,-
/. Одномерное общество
выступали первоначально как критические по своему
существу идеи, предназначенные для вытеснения уста-
ревшей материальной и интеллектуальной культуры
более продуктивной и рациональной. Но, претерпев
институционализацию, они разделили судьбу общества
и стали его составной частью. Результат уничтожил
предпосылки.
В той степени, в которой свобода от нужды как кон-
кретная сущность всякой свободы становится реальной
возможностью, права и свободы, связанные с государ-
ством, обладающим более низкой производительностью,
утрачивают свое прежнее содержание. Независимость
мысли, автономия и право на политическую оппози-
ционность лишаются своей фундаментальной критичес-
кой функции в обществе, которое, как очевидно, ста-
новится все более способным удовлетворить потреб-
ности индивидов благодаря соответствующему способу
их организации. Такое государство вправе требовать
приятия своих принципов и институтов и стремиться
свести оппозицию к обсуждению и развитию альтер-
нативных направлений в политике в пределах status
quo. В этом отношении, по-видимому, вполне безраз-
лично, чем обеспечивается возрастающее удовлетворе-
ние потребностей: авторитарной или неавторитарной
системой. В условиях повышающегося уровня жизни
неподчинение системе кажется социально бессмыслен-
ным, и уж тем более в том случае, когда это сулит
ощутимые экономические и политические невыгоды
и угрожает бесперебойной деятельности целого. Разу-
меется, по меньшей мере в том, что касается первых
- Новые формы контроля
жизненных необходимостей, не видно причины, по ко-
торой производство и распределение товаров и услуг
должно осуществляться через согласование индивиду-
альных свобод путем конкуренции.
Свобода предпринимательства с самого начала вовсе
не была путем блаженства. Как свобода работать или
умереть от голода она означала мучительный труд,
ненадежность и страх для подавляющего большинства
населения. И если бы индивиду больше не пришлось
как свободному экономическому субъекту утверждать
себя на рынке, исчезновение свободы такого рода стало
бы одним из величайших достижений цивилизации.
Технологические процессы механизации и стандарти-
зации могли бы высвободить энергию индивидов и
направить ее в еще неведомое царство свободы по ту
строну необходимости. Это изменило бы саму структуру
человеческого существования; индивид, избавленный от
мира труда, навязывающего ему чуждые потребности
и возможности, обрел бы свободу для осуществления
своей автономии в жизни, ставшей теперь его соб-
ственной. И если бы оказалось возможным организовать
производственный аппарат так, чтобы он был направлен
на удовлетворение первостепенных потребностей, и цен-
трализовать его управление,
