шало бы автономии индивида, но сделало бы ее един-
ственно возможной.
Такая задача, <конец> технологической рациональ-
ности, вполне по силам развитому индустриальному
обществу. В действительности, однако, мы наблюдаем
противоположную тенденцию: аппарат налагает свои
экономические и политические требования защиты и
- Одномерное общество
экспансии как на рабочее, так на свободное время, как
на материальную, так и на интеллектуальную культуру.
Сам способ организации своей технологической основы
современного индустриального общества заставляет его
быть тоталитарным; ибо <тоталитарное> здесь означает
не только террористическое политическое координи-
рование общества, но также нетеррористическое эко-
номико-техническое координирование, осуществляемое
за счет манипуляции потребностями с помощью иму-
щественных прав. Таким образом, создаются препят-
ствия для появления действенной оппозиции внутри
целого. Тоталитаризму способствует не только специ-
фическая форма правительства или правящей партии,
но также специфическая система производства и рас-
пределения, которая вполне может быть совместимой
с <плюрализмом> партий, прессы, <соперничающих сил>
и т.п.’
В настоящее время политическая власть утверждает
себя через власть над процессом машинного производ-
ства и над технической организацией аппарата. Пра-
вительство развитого и развивающегося индустриаль-
ного общества может удерживать свое положение толь-
ко путем мобилизации, организации и эксплуатации
технической, научной и механической продуктивности,
которой располагает индустриальная цивилизация .)га
продуктивность мобилизует общество как целое поверх
и помимо каких бы то ни было частных индивидуаль-
ных и групповых интересов. Тот грубый факт, что
физическая (только ли физическая?) сила машины пре-
восходит силу индивида или любой группы индивидов,
1 См. с. 65.
- Новые формы контроля
делает машину самым эффективным политическим ин-
струментом в любом обществе, в основе своей организо-
ванного как механический процесс. Но эта политическая
тенденция не необратима; в сущности сила машины —
это накопленная и воплощенная сила человека. И в
той степени, в которой в основе мира труда лежит
идея машины, он становится потенциальной основой
новой человеческой свободы.
Современное индустриальное общество достигло ста-
дии, на которой оно уже не поддается определению в
традиционных терминах экономических, политических
и интеллектуальных прав и свобод; и не потому что
они потеряли свое значение, но потому, что их зна-
чимость уже не вмещается в рамки традиционных форм.
Требуются новые способы реализации, которые бы от-
вечали новым возможностям общества.
Но поскольку такие новые способы равносильны
отрицанию прежних, преобладающих способов реали-
зации, они могут быть указаны только в негативных
терминах. Поэтому экономическая свобода означала бы
свободу от экономики — от контроля со стороны эко-
номических сил и отношений, свободу от ежедневной
борьбы за существование и зарабатывания на жизнь, а
политическая — освобождение индивидов от полити-
ки, которую они не могут реально контролировать.
Подобным же образом смысл интеллектуальной свобо-
ды в возрождении индивидуальной мысли, поглощен-
ной в настоящее время средствами массовой комму-
никации и воздействия на сознание, в упразднении
<общественного мнения> вместе с его изготовителями.
То, что эти положения звучат нереалистично, указывает
- Одномерное общество
не на их утопический характер, но на мощь тех сил,
которые препятствуют их реализации. И наиболее эф-
фективной и устойчивой формой войны против осво-
бождения является насаждение материальных и интел-
лектуальных потребностей, закрепляющих устаревшие
формы борьбы за существование.
Интенсивность, способ удовлетворения и даже ха-
рактер небиологических человеческих потребностей все-
гда были результатом преформирования*. Возможность
делать или не делать, наслаждаться или разрушать,
иметь или отбросить становится или не становится
потребностью в зависимости от того, является или не
является она желательной и необходимой для господ-
ствующих общественных институтов и интересов. В
этом смысле человеческие потребности историчны, и
в той степени, в какой общество требует репрессивного
развития индивида, его потребности и притязания на
их удовлетворение подпадают под действие домини-
рующих критических норм.
Мы можем различать истинные и ложные потреб-
ности. <Ложными> являются те, которые навязываются
индивиду особыми социальными интересами в процессе
его подавления: это потребности, закрепляющие тяго-
стный труд, агрессивность, нищету и несправедливость.
Их утоление может приносить значительное удовлет-
ворение индивиду, но это не то счастье, которое следует
- В оригинале используется понятие preconditioning или being precon-
ditioned, что в английском языке имеет техническое значение — <пред- варительная обработка>. Автор, употребляя свой термин, имеет в виду,
что индустриальное общество формирует индивидуальные влечения,
потребности и устремления в предварительно заданном, нужном ему
направлении.
- Новые формы контроля
оберегать и защищать, поскольку оно (и у данного, и
у других индивидов) сковывает развитие способности
распознавать недуг целого и находить пути к его изле-
чению. В результате — эйфория в условиях несчастья.
Большинство преобладающих потребностей (расслаб-
ляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соот-
ветствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть
то, что любят и ненавидят другие) принадлежат к этой
категории ложных потребностей.
Такие потребности имеют общественное содержание
и функции и определяются внешними силами, контроль
над которыми недоступен индивиду; при этом развитие
и способы удовлетворения этих потребностей гетеро-
номны. Независимо от того, насколько воспроизводство
и усиление таких потребностей условиями существо-
вания индивида способствуют их присвоению послед-
ним, независимо от того, насколько он отождествляет
себя с ними и находит себя в их удовлетворении, они
остаются тем, чем были с самого начала,- продуктами
общества, господствующие интересы которого требуют
подавления.
Преобладание репрессивных потребностей — свер-
шившийся факт, принятый в неведении и отчаянии;
но это факт, с которым нельзя смиряться как в инте-
ресах довольного своим положением индивида, так и
всех тех, чья нищета является платой за его удо-
влетворение. Безоговорочное право на удовлетворение
имеют только первостепенные потребности: питание,
одежда, жилье в соответствии с достигнутым уровнем
культуры. Их удовлетворение является предпосылкой
- Одномерное общество
удовлетворения всех потребностей, как несублимиро-
ванных, так и сублимированных.
Для любой совести, любого сознания и опыта, не
принимающих господствующие общественные интересы
за верховный закон мышления и поведения,- для них
утвердившийся универсум потребностей и способов удо-
влетворения является фактом, подлежащим проверке —
проверке в терминах истинности и ложности. Посколь-
ку эти термины сплошь историчны — исторична и их
объективность. Оценка потребностей и способов их удо-
влетворения при данных условиях предполагает нормы
приоритетности — нормы, подразумевающие оптималь-
ное развитие индивида, т.е. всех индивидов при оп-
тимальном использовании материальных и интеллекту-
альных ресурсов, которыми располагает человек. Ресур-
сы поддаются исчислению. <Истинность> и <ложность>
потребностей же обозначают объективные условия в
той мере, в которой универсальное удовлетворение пе-
рвостепенных потребностей и, сверх того, прогресси-
рующее смягчение тяжелого труда и бедности являются
всеобще значимыми нормами. Тем не менее как истори-
ческие нормы они не только различаются в зависимости
от страны и стадии общественного развития, но также
могут быть определены только в (большем или мень-
шем) противоречии с господствующими нормами. Од-
нако какая инстанция вправе претендовать на то, чтобы
вынести решение?
Право на окончательный ответ в вопросе, какие по-
требности истинны и какие ложны, принадлежит самим
индивидам,- но только на окончательный, т.е. в таком
случае и тогда, когда они свободны настолько, чтобы
/. Новые формы контроля
дать собственный ответ. До тех пор, пока они лишены
автономии, до тех пор, пока их сознание — объект вну-
шения и манипулирования (вплоть до глубинных ин-
стинктов), их ответ не может считаться принадлежащим
им самим. Однако по этой же причине никакая ин-
станция не полномочна присвоить себе право решать,
какие потребности следует развивать и удовлетворять.
Всякий суд достоин недоверия, хотя наш отвод не
отменяет вопроса: как могут люди, сами способству-
ющие превращению себя в объект успешного и про-
дуктивного господства, создать условия для свободы’?
Чем более рациональным, продуктивным, технически
оснащенным и тотальным становится управление об-
ществом, тем труднее представить себе средства и спо-
собы, посредством которых индивиды могли бы со-
крушить свое рабство и достичь собственного освобож-
дения. Действительно, в-Разум-ить (to impose Reason)
все общество — идея парадоксальная и скандальная,
хотя и можно оспорить справедливость того общества,
которое осмеивает эту идею, в то же время превращая
население в объект тотального администрирования. Вся-
кое освобождение неотделимо от осознания рабского
положения, и преобладающие потребности и способы
удовлетворения, в значительной степени усвоенные ин-
дивидом, всегда препятствовали формированию такого
сознания. Одна система всегда сменяется другой, но
оптимальной задачей остается вытеснение ложных по-
требностей истинными и отказ от репрессивного удо-
влетворения.
1 см. с. 53.
2 ОдюхершЛ человек ^
- Одномерное общество
Отличительной чертой развитого индустриального
общества является успешное удушение тех потребнос-
тей, которые настаивают на освобождении — освобож-
дении даже и от того, что вполне терпимо или даже
несет вознаграждение и удобства,- при поддержива-
нии и разнуздывании деструктивной силы и репрес-
сивной функции общества изобилия. Здесь управление
обществом вызывает неутолимую потребность в про-
изводстве и потреблении отходов, потребность в оту-
пляющей работе там, где в ней больше нет реальной
необходимости, потребность в релаксации, смягчающей
и продлевающей это отупление, потребность в поддер-
жании таких обманчивых прав и свобод, как свободная
конкуренция при регулируемых ценах, свободная прес-
са, подвергающая цензуре самое себя, свободный выбор
между равноценными торговыми марками и ничтожной
товарной мелочью при фундаментальном наступлении
на потребителя.
Под властью репрессивного целого права и свободы
становятся действенным инструментом господства. Для
определения степени человеческой свободы решающим
фактором является не богатство выбора, предоставлен-
ного индивиду, но то, что может быть выбрано и что
действительно им выбирается. Хотя критерий свобод-
ного выбора ни в коем случае не может быть абсолют-
ным, его также нельзя признать всецело относительным.
Свободные выборы господ не отменяют противопол-
ожности господ и рабов. Свободный выбор среди ши-
рокого разнообразия товаров и услуг не означает сво-
боды, если они поддерживают формы социального кон-
троля над жизнью, наполненной тягостным трудом и
- Новые формы контроля
страхом,- т.е. если они поддерживают отчуждение. Так-
же спонтанное воспроизводство индивидом навязыва-
емых ему потребностей не ведет к установлению авто-
номии, но лишь свидетельствует о действенности форм
контроля.
Наше настойчивое указание на глубину и эффек-
тивность этих форм контроля может вызвать возра-
жение вроде того, что мы в значительной степени пере-
оцениваем внушающую силу <медиа> и что налагаемые
на людей потребности могут возникать и удовлетво-
ряться самопроизвольно. Такое возражение упускает
суть дела. Преформирование начинается вовсе не с
массового распространения радио и телевидения и цен-
трализации контроля над ними. Люди вступают в эту
стадию уже как преформированные сосуды долгой за-
калки, и решающее различие заключается в стирании
контраста (или конфликта) между данными и возмож-
ными, удовлетворяемыми и неудовлетворяемыми пот-
ребностями. Здесь свою идеологическую функцию об-
наруживает так называемое уравнивание классовых раз-
личий. Если рабочий и его босс наслаждаются одной
и той же телепрограммой и посещают одни и те же
курорты, если машинистка загримирована не менее эф-
фектно, чем дочь ее начальника, если негр владеет
<Кадиллаком> и все они читают одни и те же газеты,
то это уподобление указывает не на исчезновение клас-
сов, но на то, насколько основное население усваивает
потребности и способы их удовлетворения, служащие
сохранению Истэблишмента.
Бесспорно, в наиболее высокоразвитых странах со-
временного общества трансплантация общественных
2- II
- Одномерное общество
потребностей в индивидуальные настолько успешна,
что различие между ними кажется чисто теоретическим.
Можно ли реально провести черту между средствами
массовой информации как инструментами информации
и развлечения и как агентами манипулирования и воз-
действия на сознание? Между автомобилем как фак-
тором беспокойства и как удобством? Между ужасами
и удобствами функциональной архитектуры? Между
работой на национальную безопасность и на процве-
тание корпорации? Между удовольствием частного ин-
дивида и коммерческой и политической пользой от
увеличения рождаемости?
Мы вновь сталкиваемся с одним из наиболее раздра-
жающих аспектов развитой индустриальной цивилиза-
ции: рациональным характером его иррациональности.
Его продуктивность, его способность совершенствовать
и все шире распространять удобства, превращать в
потребность неумеренное потребление, конструктивно
использовать разрушение, то, в какой степени, цивили-
зация трансформирует объективный мир в продолжение
человеческого сознания и тела,- все это ставит под
сомнение само понятие отчуждения. Люди узнают себя
в окружающих их предметах потребления, находят свою
душу в своем автомобиле, стереосистеме, квартире с
разными уровнями, кухонном оборудовании. Сам ме-
ханизм, привязывающий индивида к обществу, изме-
нился, и общественный контроль теперь коренится в
новых потребностях, производимых обществом.
Преобладающие формы общественного контроля тех-
нологичны в новом смысле. Разумеется, в рамках со-
временного периода истории техническая
