тенденцию, о которой мы говорим, и держать государство тем или иным образом внутри присущих ему естественных границ.
Но что касается внешней, или международной, деятельности государства, то есть его отношений с другими государствами, то ничто здесь не может ограничить стремление современных государств (в той мере, в какой они заражены вирусом гегельянства) к абсолютному господству и абсолютной аморальности — ничто, кроме противодействующей силы других государств. Ведь здесь уже не существует мощного контроля, не существует организованного международного общественного мнения, которому эти государства могли бы подчиниться. Что же касается высшего закона справедливости, то они представляют его воплощенным в своих высших интересах. Я ни в коем случае не отвергаю ту деятельность, которую международные организации, подобные Лиге Наций или Организации объединенных наций, осуществляли или осуществляют, чтобы исправить эти ситуацию. Однако эта деятельность не может затронуть корней зла и неизбежно остается ненадежной и второстепенной благодаря тому, что такие учреждения создаются и приводятся в действие суверенными государствами, чьи решения эти учреждения лишь регистрируют. Фактически современные государства в том, что касается международных отношений, действуют в некоем вакууме, как верховные и несокрушимые, трансцендентные, абсолютные сущности. В то время, как современное государство неизбежно становится могущественнее в своем надзоре за жизнью нации, а силы, которыми оно вооружено, становятся все более и более опасными для национального мира — в то же самое время отношения в сфере внешней политики между нациями прямо сводятся к отношениям между этими верховными сущностями в их жестокой взаимной конкуренции, с весьма слабым участием людей, их человеческих устремлений и воль в ходе судьбоносных событий, происходящих над ними в недосягаемых небесах Юпитера.
II. Отказ от так называемого суверенитета государства
Из всего сказанного следует, что два основных препятствия для установления прочного мира — это, во-первых, так называемый абсолютный суверенитет современных государств;во-вторых, влияние экономической взаимозависимости всех наций на современную иррациональную стадию политической эволюции, когда не существует какой-либо мировой политической организации, соответствующей мировому материальному единению.
Что касается так называемого абсолютного суверенитета современных государств, то я осознаю факт, что мы можем употреблять и часто употребляем выражение «суверенитет государства» в значении подлинно политического понятия, а именно полной независимости или автономии политического общества. К сожалению, «суверенитет государства» — совершенно неправильное понятие, поскольку субъектом здесь является не государство, а политическое общество и поскольку, как мы видели в гл. II, само политическое общество не является подлинно суверенным. Верное понятие — автономия. Не менее достойно сожаления то, что именно эта автономия политического общества больше не существует в полной мере: фактически нации больше не являются автономными в своей экономической жизни; они лишь наполовину автономны в своей политической жизни, поскольку их политическая жизнь ослаблена постоянной угрозой войны, а во внутренних делах ей мешают идеология и давление других наций. Теперь я скажу, что недостаточно отметить, что современные политические общества реально перестали быть «суверенными» в том неточном смысле, который означает полную автономию. Также недостаточно требовать от суверенных государств ограничений и частичного отказа от их суверенитета, как если бы это было лишь вопросом большей или меньшей ограниченности привилегий, подлинно и реально присущих государству, и как если бы, более того, суверенитет мог бы быть ограничен в своей собственной сфере.
Этого недостаточно. Мы должны дойти до корней, то есть мы должны освободиться от гегельянского или псевдогегельянского представления о Государстве как о личности, главенствующей над людьми, и понять, что государство является лишь частью (пусть высшей, но частью) и инструментом политического общества, возвращал, таким образом, государству как его истинные, нормальные и необходимые функции, так и его подлинное достоинство. Мы должны также понять, что государство не является и никогда не было суверенным, поскольку суверенитет означает естественное право (которое принадлежит не государству, но совершенному политическому обществу) на верховное могущество и независимость, которые находятся вне и над всем тем, чем управляет суверен (и которыми ни государство, ни политическое общество не обладают). Если бы государство было суверенным в подлинном смысле этого слова, оно никогда не могло бы ни отказаться от своего суверенитета, ни просто ограничить ее. В то же время политическое общество, которое не является суверенным, однако обладает правом на полную автономию, может свободно отказаться от этого права, если оно осознает, что более не является совершенным обществом, и решит войти в большее, подлинно совершенное политическое общество[[206] — См. главы I и II.].
III. Необходимость мирового политического общества
Что касается второго главного препятствия для установления прочного мира, а именно нынешнего состояния политической неорганизованности мира, то здесь мы подходим к сути проблемы, которую должны обсудить.
Если рассуждать в перспективе рациональной необходимости, забыв на мгновение о фактической запутанности истории, и руководствоваться логическими умозаключениями, то можно понять, насколько убедительно защитники мирового правительства, или политически организованного единого мира, доказывают свою точку зрения.
Достаточно кратко перечислить те доводы, которые они приводят в поддержку своей позиции.
Выделяя различные причины войны (которые содержатся в человеческой природе и ее жажде материальных благ) и рассматривая основополагающее структурное состояние, предполагающее войну, г-н Мортимер Адлер утверждает, что «единственной причиной войны является анархия», то есть «состояние тех, кто пытается жить совместно без правительства». «Анархия случается тогда, когда люди или нации пытаются жить вместе, причем никто из них не отказывается от своего суверенитета»[[207] — Adler. Op. cit. p. 69.]. Как следствие, если наступит такое время, когда война станет невозможной, это будет время, когда анархия наций будет подавлена, иными словами, когда будет создано мировое правительство.
Рассуждая сходным образом, г-н Стрингфеллоу Барр в своей книге «Паломничество западного человека» пишет:
«Проблема, с которой столкнулось поколение второго перемирия, первое поколение атомного века, была явно самой старой из всех политических проблем: как найти правительство для сообщества, которое в нем нуждается, даже если каждая часть этого сообщества уже имеет собственное правительство. Племена, которые соединялись в деревню, деревни, которые соединялись в города-государства наподобие городов-государств Италии эпохи Ренессанса, города-государства, соединявшиеся в империи или формировавшие суверенные государства — нации, — все они решали эту проблему. Теперь именно нации-государства, а не деревни являются управляемыми частями неуправляемого сообщества. Пугающе ново в этой проблеме то, что в наше время общество стало мировым, объединенным во благо или на горе современной наукой, современной технологией и настоятельными нуждами современной промышленности».
Таким образом, сегодня человек, напрягая все свое воображение, должен понять в отношении всей планеты силу аргумента Александра Гамильтона, высказанного в первой из его статей в «Федералисте»[[208] — «Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея». М., 1993.], то есть понять, как сказал Стрингфеллоу Барр,»что цена мира есть справедливость, цена справедливости — право, а цена права — правительство и что правительство должно применять право к мужчинам и женщинам, а не подчинять правительства [штатов]»[[209] — Barr S. The Pilgrimage of Western Man. New York: Harcourt, Brace & Co., 1949, p. 341.].
И наконец, советник Хатчинс замечательно показал в своей лекции «Св. Фома и мировое государство»[[210] — Hutchins Robert M. St. Thomas and the World State. Aquinas Lecture, 1949. Milwakee: Matquette University Press, 949). Совершенное общество означает не общество, лишенное недостатков, но общество, достигшее своего полного развития.], что понятие плюралистического мирового политического общества полностью согласуется с основными принципами философии Фомы Аквинского. Для Фомы Аквинского, как и для Аристотеля, самодостаточность (я не говорю об абсолютной самодостаточности, я говорю о реальной, т. е. относительной самодостаточности) есть существенное свойство совершенного общества, являющееся той целью, к которой стремится эволюция политических форм человечества. А изначальное благо, которое обеспечивает совершенное общество (благо, несомненно, единое с самой жизнью совершенного общества), — это его внутреннее и внешнее мирное состояние. Поэтому, когда ни мир, ни самодостаточность не могут быть достигнуты какой-либо отдельной формой общества, например городом, то впредь не эта отдельная форма, но другая, более широкая, например королевство, является совершенным обществом. Значит, следуя той же линии аргументации, мы должны прийти к заключению, что если ни мир, ни самодостаточность не могут быть достигнуты отдельными королевствами, нациями или государствами, то они больше не являются совершенными обществами, и другое, более высокого уровня общество, способное достичь самодостаточности и мира в отношении к нашей исторической эпохе, должно стать совершенным обществом, а это — политически организованное международное сообщество.
В соответствии с этими же принципами именно на чисто моральном основании, подкрепленном, насколько возможно, законными и основанными на обычае узами взаимного согласия, иными словами, именно благодаря естественному праву и праву народов (jus gentium) или обычному праву цивилизации, королевства и государства, до тех пор пока они приблизительно соответствуют понятию совершенного общества, должны выполнять свои обязательства перед «мировым обществом» — тем межнациональным обществом, существование и достоинство которого всегда утверждали как христианские ученые и юристы, так и общая совесть человечества. И Бог знает, как эти обязательства выполнялись бы без меча правосудия. Но когда отдельные политические тела, или так называемые национальные государства, становятся не способными обрести самодостаточность и обеспечить мир, явно удаляясь от понятия совершенного общества, тогда картина неизбежно меняется: поскольку именно межнациональное общество впредь должно стать совершенным обществом, то отдельные политические тела, будучи частями политически организованного целого, должны будут выполнять свои обязательства перед этим целым не только на моральном, но и на полном правовом основании. Они должны выполнять свои обязательства не только в силу естественного права и права народов, но также в силу позитивных законов, которые установит политически организованное мировое общество и которые его правительство будет проводить в жизнь.
В переходный период или до тех пор, пока мировое правительство не будет создаваться лишь на основе нормального и подлинного процесса порождения политических обществ, то есть через реализацию свободы, разума и человеческих добродетелей, — до тех пор, очевидно, как показал г-н Хатчинс, основание мирового государства посредством силы, как и любая попытка одного государства навязать свою волю другому государству, должна встречать протест как противодействие естественному праву. До тех пор пока плюралистическое мировое политическое общество еще не создано, отдельные исторически сформированные политические общества остаются единственными политическими союзами, в которых было воплощено понятие совершенного общества, хотя сейчас они утрачивают и его. Будь они великими или малыми, могущественными или слабыми, они обладают как правом на полную независимость, так и правом вести войну или жить в мире — правами, которые присущи совершенному обществу и в реализации которых моральный закон требует от них сегодня большей ограниченности, чем когда-либо.
Однако конечная цель четко определена. Как только совершенное общество, которого требует наша историческая эпоха, то есть мировое политическое общество, будет создано, оно будет обязано уважать, насколько возможно, свободы (принадлежащие к сути общего блага мира) тех бесценных
