f?v. 1922.
229;Адам в раю, — говорил Мальбранш, — не знал истории и хронологии. Почему же мы хотим знать больше него?;Не забудем, что в семнадцатом веке, который часто пытаются целиком приписать к духу картезианства, такие люди, как Сомез, Пето, Сирмон, Дюканж, Мабийон, прославили французскую ученость.
230Декарт полагал, что;решение просто отбросить все мнения, прежде принятые человеком на веру, — не тот пример, которому должен следовать каждый; (Рассуждение… ч. II) и что для;слабых умов;метафизический опыт универсального сомнения — необходимое, но опасное преддверие истинной философии — может кончиться плохо (письмо к Мерсенну, март 1637 — А.-Т., I, 349-350; см. также письма к неизвестному — там же, 353-354 — и к о. Ватье, февраль 1638 — там же, 560). Сам он, однако, проделал этот опыт со всей решительностью, поведав нам о своей битве с;лукавым Гением;.Теперь же каждый, следуя за ним и соблюдая предосторожности, указанные в первом;Размышлении;,сможет пользоваться благами предварительного сомнения, не подвергаясь его опасностям. Поэтому он не усомнился перевести;Размышления;на народный язык и распространить их в публике, хотя именно там он довел доводы сомнения до всех следствий, от которых из осторожности воздержался в;Рассуждении о методе;.
С другой стороны, на практике философ вполне допускал, что не все умы равно способны к метафизическим умозрениям (письма к Мерсенну от 27 мая 1638 — А.-Т., II, 349-350, 16 октября 1639 — там же, 597, 13 ноября 1639 — там же, 622 — и др.) и что наука требует особенного дара, совершенствуемого упражнением:;Еа [Scientia mathematical non ex libris, sed ex ipso usu et arte hauriri d?bet… Omnes autem homines ad earn apti non sunt, sed requiritur ad id ingenium mathematicum, quodque usu poliri d?bet;74 (Разговор с Бурманом, 16 апреля 1648 — А.-Т., V, 176).
Но к таким утверждениям его вынуждали факты, опыт, в теории же он следовал совсем в ином направлении. В учении Декарта;естественного света;наряду с методом достаточно для отыскания истины -;здравый смысл всего лучше распределен в мире;,он;от природы равен во всех людях;,находится;в каждом весь целиком;.Остается только освободить его от затемняющих предрассудков [Примечание автора. Метафизические размышления требуют именно;ума, полностью свободного от всех предрассудков и способного легко освободиться от общества чувств; (;Размышления…;,Посвящение), то есть свободного от;помех;,составляющих препятствие для его;природы;],а существо Метода в том и состоит, чтобы привести человека средствами только здравого смысла — теми, что есть;даже у совсем неученых;, -ко;всеобщей науке;,которая возвысит нашу природу до;наивысшей степени совершенства; (ср. первоначальное заглавие;Рассуждения…;).
Декартов иннативизм, отрицание реальности акциденций и качеств, теория понимания и ясных идей — все, что есть в мысли Декарта наиболее глубокого, заключает в себе полный отказ от признания качеств, внутренне совершенствующих интеллект и приспосабливающих его к особенному объекту, — то, что схоластика называла;габитусом;.Декарт признавал еше природное неравенство разумения, но совершенно не замечал различия и неравенства, возникающих вследствие развития этих духовных способностей (это совершенно иное дело, нежели просто привычка или просто упражнение). Его философия — не;аристократическая метафизика; (А. Гуйе в кн.: A. Gouhier. Pens?e religieuse de Descartes, p. 300-307, -остановился на этой, по-видимому поверхностной, точке зрения), а как раз напротив.
231Иез 28: 12.
232См.: Bordas-Demoulin. Le cart?sianisme, I, 29; Hamelin. Op. cit., p. 233.
233См.;Первоначала философии;,ч. I, § 58-59.
234См.:?.-?. Rolland-Gosselin. La r?volution cart?sienne. — , 1910, p. 678-693.
235Письмо к маркизу д’Аллеману {Urbain et Levesque, III, 372-373).
236Самый убедительный, но и самый долгий путь, чтобы выявить теорию;идей-картин;у Декарта — показать, сколь существенную роль среди основных положений картезианской метафизики играет эта теория. Что касается текстов философа, относящихся собственно к природе мышления и идей, то часто они двусмысленны, но некоторые ясно выражают эту теорию. Скажем здесь о некоторых из них.
1.В кратком разъяснении, служащем продолжением к;Ответам на Вторые возражения;,Декарт пишет:;Под именем «мысли» я понимаю все, находящееся в нас таким образом, что мы сознаем непосредственно это (ut ejus immediate conseil sumus). И, значит, всякие действия воли, разума, воображения и чувств суть мысли; (А.-Т., VII, 160; IX, 124). И в;Первоначалах…;:;Под словом «мысль» я понимаю все, совершающееся в нас таким образом, что мы непосредственно и сами по себе замечаем это (quae nobis consciis in nobis fiunt, quatenus eorum in nobis conscientia est). Вот почему не только понимать, желать и представлять, но также и чувствовать есть то же, что мыслить;.
Таким образом, мысль определяется через сознание (в более строгих терминах: сознание, которое — по крайней мере как сопутствующее сознание — есть свойство мышления,но не его сущность, у Декарта формально конституирует его), а следовательно, ощущение и понимание как таковые, подобно воле и представлению, не выходят за пределы самопознания и лишь;полагают;субъект для него самого (ср.: Hamelin. Le syst?me de Descartes, p. 181).С другой стороны, сама мысль уже по определению есть единственный предмет,;непосредственно сознаваемый;ею, так что идеи дают нам непосредственное знание не вещей и не природ, но нашей мысли:;Под именем «идеи» я понимаю ту форму каждой нашей мысли, через непосредственное восприятие которой мы познаем эти самые мысли (per cujus immediatem perceptionem ipsius ejusdem cogitationis conscius sum); (A.-T., VII, 160; IX, 124).
2.;Первоначала…;, I, 13:наша мысль;находит в себе, во-первых, идеи некоторых вешей, и пока она их просто созерцает, причем не утверждает, что вне ее есть нечто, подобное этим идеям, но также и не отрицает этого, ей не грозит заблуждение;.
Итак, созерцается, является предметом восприятия не что иное, как сами идеи, а истина, для древних бывшая согласием со внемысленным бытием двух мысленно сопряженных предметов мышления, то есть двух чтойностей, превращается в подобие того или иного предмета мышления, то есть той или иной идеи, некоторой внемысленной вещи (;идеату;,по позднейшему выражению Спинозы). Эта путаница имела капитальные последствия и стала пороком всего умозрения после Декарта — как в направлении, идущем от Спинозы,так и в направлении, идущем от Юма.
3.Известно, что для Декарта ощущение внешнего чувства не только, как учил Суарес, возражая св. Фоме, требует предварительного создания некоего образа (на картезианском языке;идеи;,на схоластическом — 75, но и в качестве объекта (объект quod) имеет лишь идею же (смутную), то есть нечто чувственно ощутимое, но не представляющее никакой подобной себевнемысленной реальности. См.:;Первоначала философии;, I, 66-71и письмо к Мерсенну от 25 июля 1641 г.:;Полагать, что дух, когда он сочетается с телом младенца, только тем и занят, что смутно чувствует или воспринимает идеи боли, щекотки, тепла, холода и подобного, как нельзя более сообразно рассудку;.
Но именно по этому образцу и представляет себе Декарт ощущение и умопостижение, с той лишь разницей, что, когда речь идет о чувственных качествах, актуально существующая вещь и идея (принципиально смутная, невыразимая в чисто рациональном суждении) неподобны, в случае же умопостигаемых предметов актуально или потенциально существующая вещь и идея (ясная и отчетливая) подобны. И в том, и в другом случае перед нами не то, что есть (конкретная вещь, воспринимаемая как таковая чувством или как абстрактная чтойность понятием интеллекта), но идея — изначально воспринятый, непосредственно предстоящий разуму объект.
4.;Третье размышление;:;Но если рассматривать их [идеи] как образы, одни из которых представляют одну вещь, другие же иную, очевидно, что они весьма различаются между собой. В самом деле: идеи, представляющие мне субстанцию, без сомнения, больше тех, которые представляют мне лишь модусы или акциденции и содержат в себе, так сказать, больше объективной реальности, то есть через представление причастны к более высокой степени бытия или совершенства, нежели те;.Что понимает здесь Декарт под;объективной реальностью;вещей? Есть ли это сама вещь как вещь познанная, сама умопостигаемая природа как представленная (;объектированная;)разумом в идее? Нет — это некоторое качество самой идеи, уровень совершенства идеи, взятой как изначально известный объект, дающий понятие об;идеате;подобно инструментальному знаку или портрету. (Ср. еще там же:;Итак, естественный свет очевидно дает мне знать, что идеи во мне подобны картинам или образам, которые поистине могут легко отклониться от совершенства тех вещей, из которых извлечены, но никак не могут содержать ничего более великого или совершенного;.Весь ход доказательства у Декарта ясно дает понять, что речь здесь идет об образах или картинах, которые изначально видны сами, а не о таких образах (формальных знаках), посредством которых видны иные вещи.)
Доказательство этому — в том, что Декарт ищет причину степени;объективной реальности;,содержащейся в идеях, прилагая к;объективной реальности;самих идей такой принцип:;В действующей и всецелой причине должно быть столько же реальности, сколько в ее действии; (А.-Т., IX, 31-32). Таким образом, непосредственный объект нашего восприятия (то, что он называет;объективной реальностью;идей), то, что первоначально известно во всяком акте познания — это действия, причиной которых служит наша мысль, причем подобные вещам. Вещь — объект № 2, стоящий позади некоторого объекта № 1, которому этот № 1 — сама идея — подобен (вследствие того, что так установлено Богом, Который не может нас обманывать).
5.;Ответ на первые Возражения;:;Я говорю об «идее», которая никогда не бывает вне разумения и по отношению к которой «быть объективно» значит не что иное, как «быть в разумении» таким образом, каким там обыкновенно и находятся все предметы; (IX, 82).Невозможно сказать яснее, что непосредственный предмет или объект понимания — это сама по себе идея.
К этому следует добавить, что теория материально ложных идей, в которой Декарт путает и неправильно применяет две классические схоластические теории: о том, что интеллект, составляя понятие из несовместимых данных, блуждает случайным образом (per accidens), и теорию бытия смысла. Материально ложная идея — это непохожий портрет, идеяистинная — похожий; в том и в другом случае изначально постижимый для интеллекта объект — именно портрет.
Когда Локк в качестве истины непосредственного опыта выдвинул утверждение:;Поскольку у разума нет иного предмета, кроме его мыслей и рассуждений, его собственных идей — единственной вещи, которую он созерцает или может созерцать, — то очевидно, что все наше познание разворачивается только исходя из наших идей; (Опыт… кн. IV, гл. 1), он показал себя последовательным картезианцем. В более общем плане можно сказать, что весь спор об идеях, занимавший философов конца XVIII в., восходит к картезианскому понятию;идей-картин;.
237Размышления об интеллекте, гл. 2, 3, 9.
238Небезынтересно отметить, что Амлен, отстаивая совершенно другую точку зрения, также замечает,
