кто сохраняет и приумножает веру в душах, тот, кто дан Церкви, чтобы быть ее столпом, оплотом и светом и служить в ранге учителя истины для возрастания таинственной жизни благодати и святости. Известна совершенно особая роль, сыгранная в этом отношении в наше время тем, кого Церковь поминает в праздничных молитвах, замечательные знания которого освещают ее, святая деятельность которого оплодотворяет ее, и о котором она молится Богу, прося его помочь нам постичь это учение et quae docuit intel-lectu conspicere'»1. Следовательно, образ является здесь как высшее проявление божественного искусства, внимательно относящегося к совершеннейшему представлению облика святых: князь метафизики и священного знания — это также Доктор Евхаристии. Таким образом он совершает и завершает свое служение вечному
234
Слову, Слову, просвещающему умы, Слову — эталону сокровища, Слову, нисходящему в плоть и скрывающемуся между нами за белизной хлеба. Вот божественное могущество, вот благосклонность и гуманизм Истины, которой оно служит нам и которой мы служим, и которое хочет, чтобы мы были призваны не только как его служители, но и как его друзья, vos dixi amicos'»1. Это та же Истина, которая хочет открыться нам всем, явиться нам в своем свете и сущности и в ожидании этого предстает в свете через учение и созерцание и в сущности — через Евхаристию. Распределяемая, разделяемая на всех путем преподавания или таинства, она остается целостной и нерушимой. Здесь она объединяет умы светом, исходящим от вечного Слова, там она объединяет мистическое тело Христово причастием Телу и Крови воплощенного Слова. И разве не с одинаковой любовью св. Фома заботится о своей безупречности как автора собственного учения, мирского приобщения к Первоистине, и благоговеет перед ее присутствием в акте Причастия, где Первоистина пребывает в личности? Он держит ее в руках, эту Истину, он любит ее, он ее созерцает с замиранием сердца. И вот один Папа просит его воспеть эту великую тайну веры перед лицом всей Церкви, а другой Папа, шесть с половиной веков спустя, присваивает ему звание Евхаристического Доктора»^.
Итак, мощное усиление благоговения перед Святым Причастием, предшествующее благоговению перед Святым Сердцем и скрывающее его, разве не в этом основная особенность католического благочестия в наше время? Разве праздник Тела Христова'»»»1 не является для Церкви великим современным праздником? Разве в то время как мир опускается. Церковь, обладающая силой вознесения к Его сердцу, не собирает души со все большей и большей материнской настойчивостью вокруг Тела Господня? Евхаристический Доктор, святой Фома состоит в высочайшем ранге апостола и учителя современной нам эпохи. Из уст многих христиан мы слышим божественные песнопения, исшедшие из души и уст Богослова. Я только что говорил, что он оставил позади себя всех магов. За ним следует весь верующий народ. Со святыми дарами в руках он шагает впереди
времен.
235
9.Еслисв.ФомаАквинский является для нас всем тем, что мною было сказано, с каким доверием мы должны обратиться к нему, прося открыть секрет мудрости и апостольского торжества над современным миром? Будем держаться за его плащ и не отпустим, пока он не откроет нам этого секрета. Церковь голосом апостола Петра поддерживает нас в этой необычайной настойчивости. Неужели мы не внемлем ее призывам?
Если вы ищете истину, провозглашает она, следуйте этому учению. Указую вам дорогу, идите же, откройте глаза, смотрите сами.
Пожалеем тех, кто, не умея видеть или имея предубежденный взгляд, не хочет допустить, что его собственное зрение, возможно, нуждается в лечении путем учебы и молитвы, и предпочитает думать, что это у Церкви Божией соринка в глазу.
Но для тех, кто хочет по призыву Церкви отправиться в школу святого Фомы, заметим, что есть два способа изучения его трудов. И если правда, что человек приходит в науку, только получив образование, то верно, что Фома Аквинский — Общий Доктор Церкви, после Иисуса Христа, Учитель в самом высоком смысле этого слова, вечно живой Учитель, который в недрах благодатного видения бодрствовал, создавая свое учение и этим оживотворял души; тогда надо говорить о двух способах изучения св. Фомы, из которых один — путь святости, а другой порочен в принципе. Я живо это чувствую и хотел бы любой ценой убедить в этом учащуюся молодежь. Есть способ изучения св. Фомы, состоящий в том, чтобы прочесть сначала Канта, Бергсона и Блонделя, затем Отцов Церкви, затем Авиценну и Аверроэса, потом, в случае надобности, Петра Ломбардского*’ и Александра Гэльского**’, а затем, наконец, св. Фому в хронологическом порядке (все это, разумеется, в отрывках, поскольку жизнь коротка), чтобы рассмотреть св. Фому в свете современной философии и распознать, что он получил от своих предшественников, в чем он их дополнил, что он создал сам и чем он дополнил сам себя в процессе своей индивидуальной эволюции. Этот метод, принятый за правило интеллектуального ученичества, тщетен и бесплоден. Потому что он требует говорить о св. Фоме как об объекте суждения и
236
действует так, как если бы знание уже имелось, в то время как речь идет о добывании знания.
При условии, что исследования проводятся в необходимом свете и что от них не ждут слишком многого, такие изыскания и сопоставления могут быть полезными и необходимыми — особенно углубленное изучение современных философов, но если речь идет о тех, кто далеко не новичок в науке? Начинающие от подобных штудий могут обрести повод для гордыни, но не знания.
Другой метод состоит в том, чтобы действительно стать по отношению к св. Фоме в положение живого человека, который получает то, что дает другой живой человек, обращенный к нему лицом, образовываемый и просвещаемый тем, кто образовывает и просвещает: чтобы св. Фома научил нас думать и видеть, чтобы идти вперед под его руководством в познании разумного мироздания. Этот метод хорош и плодотворен, он ставит душу в ее истинное положение, чтобы вести ее к познанию истины вещей.
Если мы останемся верными ему, этот метод разовьет в нас глубокое чувство любви к животворной мысли св. Фомы и к самому тексту, с его чудесной ясностью и особым сочетанием света и простоты, которое выше любых комментариев, посильных сегодняшней мысли. Он научит нас изучать этот текст целостно и следуя порядку статей. Он также научит нас, по мере развития, томистскому habitus, правильному использованию трудов его великих комментаторов и выделению в формальной стороне дела подлинной традиции, которая нам нужна для понимания столь совершенного высокого учения. Ибо мысль св. Фомы исключительно широка и глубока. Чтобы проникнуть в жизненную силу ее существа, а также ответить на новые трудности, возникшие с течением времени, и обучить нас, будет ли достаточно одного его письменного слова, такого точного и ясного? Не надо ли, чтобы нам предварительно объяснили нас самих через движение и развитие живого организма, приоткрыли тайные пружины с их четкой иерархией, управляющие этим огромным духовным миром? И если правда, как говорит Платон, что сочинение, которое не может само себя защитить и само себя объяснить, нуждается в постоянной помощи своего автора, то мы думаем, не дал ли Бог
237
св. Фоме возможность всегда приходить на помощь своему учению через традицию и сообщать нам его дух? Именно в этом смысле Папа Лев XIII, рекомендуя нам в энциклике «Aeterni Patris» изучать доктрину св. Фомы в самом живом источнике — его произведениях, ex ipsis ejusfontibus, советовал нам также утолять жажду из чистых и светлых вод этого источника, rivi integri et illumes, и обходить другие потоки, в которые добавлено много чуждых и нецелебных вод, rivi qui exindefluxisse dicuntur, re aiitem alienis etпоп salubnbus aquis creverunt.
Но при всех личных дарованиях и всевозможной человеческой помощи со стороны традиции, комментаторов и толкователей мы ничего не выигрываем, если даже то, что является объектом и целью разума, пределом его естественной склонности, не является также объектом и пределом нашей добровольной склонности, желания, которое целиком влечет нас к нашему благу; мы ничего не выиграем, если мы не будем любить истину от всего сердца, если не попытаемся любить ее так, как любил ее он сам, этот великий Доктор, спокойные глаза которого источали слезы — так тяжело было у него на душе в ожидании видения.
Если мы любим истину всей душой, если мы понимаем, что мир изнемогает от жажды, если мы готовы отдать все ради утоления этой жажды, если мы любим истину в Церкви, если мы понимаем значение слов Бенедикта XV, повторенных Пием XI: «Церковь провозгласила, что учение св. Фомы есть ее собственное учение», тогда нас не слишком задержат трудности обучения, и мы сможем надеяться приобщиться к свету св. Фомы, действительно понять — intellectu conspicere*’ — вещи, которым он учил, и принять участие, по мере наших — столь слабых — сил в этой всеобщей работе по возрождению в истине, которую совершал Учитель истории. (1923)
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
1. Pie XI. Encicl. «Studiorum ducem».
2. Согласно справедливому замечанию П. Петито, можно сказать, ЧТО св.
238
Фома Аквинский, который велел читать ему ежедневно доклады Кассиана, всегда глубоко вникал в суть бенедиктинской духовности, столь мало рефлективной, столь мало занимавшейся «психологией».
3. Ср.: Garrigou-Lagrange R. La premiere donnee de 1’intelligence // Melanges thomistes, 1923.
КОММЕНТАРИИ ПЕРЕВОДЧИКА
Перевод выполнен с издания: Maritain J. Saint Thomas, apotre des temps modernes // Maritain J. Oeuvres (1912-1929). — [Paris]: Desclee De Brouwer, 1975. — P. 197-225.
С.213». Первейшая истина — Иисус Христос, который говорил о себе: «Я есмь путь и истина и жизнь (Ин, 14, 6; см. также Ин, I, 17).
С.21З»‘. «Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно» (Мф, 6, 13).
С.216». Автаркия, автономия (греч.).
С.218*’. Истина сделает вас свободными (Ин, 8, 32).
С.218″‘. Слово мудрости (лат.).
С.219″‘. Ангельский доктор (Doctor angelicus) — звание, посмертно присвоенное Фоме Аквннскому Католической
