БОЙ]
— Пришел ли ты пасти овец
Со мной в тиши лесной, брат,
Иль с поля битвы ты беглец
— Бой Шерамурский был жесток.
Нам страх сердца сжимал в комок.
В лохмотье клетчатом своем
Шотландцы мчались в бой с врагом,
Что шел из трех краев, брат.
Мундиров ярко-красных рать
Пустилась жать да напирать,
Круша людей за рядом ряд.
Враги неслись, как саранча,
Рубили, резали сплеча
И тех топтали сгоряча,
Но парни в юбочках, плащах
И клетчатых штанах, брат,
Во вражеских рядах, брат.
Хоть силы вражьи велики,
Но задрожали их полки,
Когда послышалось: «В штыки!»
Когда клинок был обнажен
И с гневом вырван из ножон,
Он показал такую рысь,
Мы по пятам за ним гнались —
В Данблейне, поджимая хвост,
Он перебрался через мост
И полетел, стремглав, как дрозд.
* * *
Как мне не плакать день и ночь!
Как мне унять тоску свою?
Он на морях с врагом в бою.
Он со мной — моя любовь.
Ночью сны, а мысли днем
Все о нем, всегда о нем.
На волнах и далеко,
В безбрежном море — далеко.
Ночью сны, а мысли днем —
О нем, кто в море далеко.
Когда томлюсь я в летний зной
И овцы сонные со мной, —
То друг стреляет с корабля!
Пусть в бою его щадят
А не тому, кто там — вдали.
Не тому, кто далеко,
В безбрежном море далеко.
Ночью сны, а мысли днем —
Лишь о нем, кто далеко.
А когда ложится тьма,
И за окном ревет зима,
И не глядит луна с небес,
Я слышу волн морских прибой
И обращаюсь к ним с мольбой:
О, пощадите корабли
На морях и далеко,
В безбрежном море далеко.
Ночью сны, а мысли днем —
О нем, кто в море далеко.
* * *
Оставьте романы!
В них только обманы.
Немало сердец уловил,
Поймав на крючок,
Что спрятан меж строк,
Безжалостный Роберт Моссгилл.
Сперва «Грандисон»
Развеял ваш сон,
А после «Том Джонс» возмутил
Покой ваш девичий,
Таких молодцов, как Моссгилл.
* * *
Мою ладонь твоей накрой,
Твоей накрой,
Твоей накрой
И поклянись своей рукой,
Что будешь ты моя.
Я знал любви слепую власть,
И многих мук мне стоит страсть,
Пока ты не моя.
Мгновенный взор девичьих глаз
Мне сердце покорял не раз,
Но полюбил я лишь сейчас,
Красавица моя.
Мою ладонь твоей накрой,
Твоей накрой,
Твоей накрой
И поклянись своей рукой,
Что будешь ты моя!
* * *
Наследница-дочь на охоте была,
Пеленок с собой она в лес не взяла,
А ночью ребенка в лесу родила
Передник был соткан из чистого льна,
Из белого, тонкого сшит полотна.
Так вот малыша завернула она
В свой тонкий голландский передник.
В ту ночь пировал в своем замке старик.
Из бочки струилось вино, как родник.
И вдруг среди ночи послышался крик
Того, кто завернут в передник.
— Какой там ребенок кричит во всю мочь
На той половине, где спит моя дочь?
Его унесите немедленно прочь.
А ну, разверните передник.
— Да, это ребенок, а я его мать.
И, значит, он будет вас дедушкой звать.
Отец его будет ваш преданный зять,
А он — ваш достойный наследник.
— Да кто он такой — из дворян, из крестьян.
Тот дерзкий, что обнял твой девичий стан?
Кому только нужен крикун-мальчуган,
— Мой будущий муж в Эдинбурге живет.
Он первым из первых в столице слывет,
Он золотом шитый наряд мне пришлет,
Узнав, кто завернут в передник.
— Послушай-ка, дочка, твои терема
И все мои башни, дворы и дома,
Амбары с мукой и с зерном закрома
* * *
Когда деревья обнажил
Своим дыханьем север,
Осенним вечером бродил
Я над рекою Эйр.
В пути он изнемог
И головой седой поник
Под бременем тревог.
Меня спросил он: — Пешеход,
Куда ты держишь путь?
Богатства власть тебя ведет
Невзгоды бытия
И горько на людской удел
Ты сетуешь, как я?
Под солнцем, где простерлась гладь
Лугов, степей, болот,
Работает народ.
Усталый луч зимы,
Пока я понял, что на свет
Для мук родились мы.
Он не щадит часов,
Растратить он готов.
Безумью предается он.
Страстям преграды нет,
Пока поймет он, что рожден
Для горестей на свет.
Умчится молодость, как дым,
И те года пройдут,
Когда полезен ты другим
На всей земле четы.
Для мук родился ты.
* * *
Никто в окрестности у нас
Так не зовет рожком овец,
Так не ведет девчонку в пляс.
Сказал он: нет синее глаз,
Нет стана тоньше моего.
О, как блажен короткий час,
Когда кругом нет никого.
В грозу и ливень, в снег и зной.
Я жду: когда же наконец
И только вечером я с ним.
Меня в объятья заключив,
Клянется Джоки быть моим
Когда молодежь на траве среди луга
Плясала под вечер Иванова дня,
Я вновь увидала неверного друга,
И рана открылась в душе у меня.
О скорби своей не скажу я ни слова.
Меня мой любимый успел разлюбить,
Но, может быть, в мире я встречу другого.
Не мог же он сердце навеки разбить.
До света мне слезы уснуть не давали,
Лились, будто ливень из туч грозовых.
Ах, горькие слезы, без вас бы едва ли,
Любовь пережив, я осталась в живых.
Пускай серебро его блеском пленило,
Неверного друга не стану винить.
Но, если мне сердце его изменило,
Мое не могло бы ему изменить.
КРАСАВИЦЫ ДЕРЕВНИ МОХЛИН
В деревне Мохлйн есть на славу невесты,
Красавиц таких нелегко отыскать.
Их платья, походка, манеры и жесты
Парижа и Лондона носят печать.
Мисс Миллар стройнее и тоньше, чем фея.
Мисс Маркланд мила, но умнее мисс Смит.
Мисс Бетти — румяна, мисс Мортон — с приданым,
Но всех их, конечно, Джин Армор затмит.
* * *
Всеми забыта, нема,
Лишена тепла и движенья
Та, что была мотыльком
Только скудость ума
Отказать ей могла в уваженье,
Только отсутствие сердца
В любви отказать ей могло.
МИСС ФЕРРЬЕР
С язычницами узы.
Их в грош не ставит Эдинбург, —
Там есть живые музы.
Гомер прославил девять муз,
Но к черту суеверье!
Прекрасных, как мисс Феррьер.
Вчера я был окутан мглой
И шел в тоске, в печали.
Передо мною дали.
Мой дух в унынии погряз,
Барахтался в бессилье.
Но на углу я встретил вас
И снова поднял крылья.
Я вам стихи на память шлю,
Навеянные вами.
И небеса за вас молю
И прозой и стихами!
* * *
Веселый май одел кусты
Раскрылись свежие цветы
В лучах зари проснулась ты,
Прелестнейшая Хлоя.
Набросив плащ, надев чулки,
Ты вышла к берегу реки,
О как шаги твои легки,
Прекраснейшая Хлоя.
Ты, как утро, хороша,
Шла ты лугом, не спеша,
Чудеснейшая Хлоя.
* * *
А в нем люблю я дом один —
За то люблю я этот дом,
Про это знает только бог
И только ты, моя любовь.
Ты ждешь во мраке под листвой
В полночный час, в урочный час.
Люблю я больше во сто раз.
ЭПИГРАММЫ
К ПОРТРЕТУ ДУХОВНОГО ЛИЦА
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
БЕЗДУШНОМУ ДЕЛЬЦУ
Здесь Джон покоится в тиши.
Но, говорят, оно души
И прежде не имело!
ПОКЛОННИКУ ЗНАТИ
У него — герцогиня знакомая,
Пообедал он с графом на днях…
Но осталось собой насекомое,
Побывав в королевских кудрях.
НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ ШКОЛЬНОГО ПЕДАНТА
Тот, кто учил детей.
Он может там из чертенят
Воспитывать чертей.
ПРИ ПОСЕЩЕНИИ БОГАТОЙ УСАДЬБЫ
Наш лорд показывает всем
Прекрасные владенья…
Не зная наслажденья.
НА ЛОРДА ГАЛЛОУЭЙ
В его роду известных много,
Но сам он не в почете.
Так древнеримская дорога
Теряется в болоте…
II
Тебе дворец не ко двору.
Попробуй отыскать
Глухую, грязную нору —
Душе твоей под стать!
Пусть книжный червь — жилец резного шкафа —
В поэзии узоры прогрызет,
Но, уважая вкус владельца-графа,
Пусть пощадит тисненый переплет!
НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ
Прошел Джон Бушби честный путь.
Он жил с моралью в дружбе…
Такого Джона Бушби!
О ЧЕРЕПЕ ТУПИЦЫ
Господь во всем, конечно, прав.
Но кажется непостижимым,
С таким убогим содержимым!
НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ
СЕЛЬСКОГО ВОЛОКИТЫ
Рыдайте, добрые мужья,
На этой скорбной тризне.
Вам помогал при жизни.
Пусть школьников шумливый рой
Могилы не тревожит…
Тот, кто лежит в земле сырой,
О ПРОИСХОЖДЕНИИ
ОДНОЙ ОСОБЫ
(Точнее я не помню даты)
Лепить свинью задумал черт.
Но вдруг в последнее мгновенье
Он изменил свое решенье,
И вас он вылепил, милорд!
ПОТОМКУ СТЮАРТОВ
Нет, вы — не Стюарт, ваша честь.
Бесстрашны Стюартов сердца.
Глупцы в семействе этом есть,
Но не бывало подлеца!
НА БЛАГОДАРСТВЕННОМ МОЛЕБНЕ
ПО СЛУЧАЮ ПОБЕДЫ
О лицемерье, служишь ты молебны
Над прахом всех загубленных тобой.
Но разве нужен небу гимн хвалебный
И благодарность за разбой?
ОТВЕТ «ВЕРНОПОДДАННЫМ
УРОЖЕНЦАМ ШОТЛАНДИИ»
Вы, верные трону, безропотный скот,
Пируйте, орите всю ночь напролет.
Позор ваш — надежный от зависти щит.
Но что от презрения вас защитит?
ПЕРЕВОДЧИКУ МАРЦИАЛА
О ты, кого поэзия изгнала,
Кто в нашей прозе места не нашел, —
Ты слышишь крик поэта Марциала:
«Разбой! Грабеж! Меня он перевел!..»
ОТВЕТ НА УГРОЗУ ЗЛОНАМЕРЕННОГО КРИТИКА
Немало льву вражда ударов нанесла,
Но сохрани нас бог от ярости осла!
ПРИ ПОСЕЩЕНИИ РАЗРУШЕННОГО
ДВОРЦА ШОТЛАНДСКИХ КОРОЛЕЙ
Когда-то Стюарты владели этим троном
И вся Шотландия жила по их законам.
Теперь без кровли дом, где прежде был престол,
А их венец с державой перешел
К чужой династии, к семье из-за границы,
Где друг за другом следуют тупицы.
Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,
Тем презираешь их сильней.
АКТРИСЕ МИСС ФОНТЕНЕЛЛЬ
Эльф, живущий на свободе,
Образ дикой красоты,
Не тебе хвала — природе.
Лишь себя играешь ты!
Позабудь живые чувства
И природу приневоль,
Лги, фальшивь, терзай искусство —
К ПОРТРЕТУ
ИЗВЕСТНОЙ МИСС БЕРНС
Полно вам шипеть, как змеи!
Всех затмит она собой.
Был один грешок за нею…
ЯРЛЫЧОК НА КАРЕТУ
ЗНАТНОЙ ДАМЫ
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,
Обгоняя возки, таратайки,
Но слетишь под откос, если оси колес
Ненадежны, как сердце хозяйки!
О ЗОЛОТОМ КОЛЬЦЕ
— Зачем надевают кольцо золотое
На палец, когда обручаются двое? —
Меня любопытная леди спросила.
Не став пред вопросом в тупик,
Ответил я так собеседнице милой:
— Владеет любовь электрической силой,
А золото — проводник!
НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ ЭСКВАЙРА,
КОТОРЫЙ БЫЛ ПОД БАШМАКОМ У ЖЕНЫ
Со дней Адама все напасти
Проистекают от жены.
Та, у кого ты был во власти,
Была во власти сатаны.
ПРЕПОДАВАТЕЛЮ ЛАТЫНИ
Тебе мы кланяемся низко,
В последний раз сказав: «Аминь!»
Грешил ты редко по-английски.
Пусть бог простит твою латынь!
КРАСАВИЦЕ,
ПРОПОВЕДУЮЩЕЙ СВОБОДУ И РАВЕНСТВО
Ты восклицаешь: «Равенство! Свобода!»
Но, милая, слова твои — обман.
Ты ввергла в рабство множество народа
И властвуешь бездушно, как тиран.
МИСС ДЖИННИ СКОТТ
Таким, как Джинни Скотт, —
Мы покорили б англичан,
А не наоборот.
Слова он сыпал, обуян
Ораторским экстазом,
И красноречия туман
Ему окутал разум.
Нуждаясь в смысле здравом,
И где не мог его найти,
Заткнул прорехи правом…
ТРАКТИРЩИЦЕ ИЗ РОСЛИНА
Достойна всякого почета
Владений этих госпожа.
Для кружки, ложки
