более того — все углы дерьмом и навозом своих грязных, ядовитых книжек, что об этом страшно подумать.
И не достойно ли сожаления наше прошлое, когда ребенок должен был учиться двадцать или больше лет только ради того, чтобы худо-бедно изучить испорченную латынь, что позволяло ему стать священником и отправлять мессу? Да и латынь [преподавалась так], что могла быть усвоена лишь тем, кому сие было дано от Бога. Счастлива была мать, которая рожала такого ребенка. А остальные на всю жизнь оставались бедными, необразованными людьми, похожими на ту курицу, что не может ни кудахтать, ни нести яйца. [Да к тому же] нам суждено было повсеместно иметь к своим услугам таких учителей и наставников, которые сами ничего не знали и не могли научить ничему путевому, да и не имели понятия о том, как надо обучать. Почему же это происходило? Не было никаких других книг, кроме упоминавшихся раньше книг безумных монахов и софистов. И что иное могло вследствие этого появиться, как не глупые ученики и [невежественные] учителя, такие же бездарные, как и книги, которые они изучали. Галка не высиживает голубя, и у дурака не рождаются умные дети. Нас постигло возмездие за неблагодарность, за то, что мы не заботились о библиотеках, разбазаривали хорошие книги и хранили не приносящие пользы.
Мой совет сводится не к тому, чтобы хватать без разбору и складывать в кучу всякие книги и ни о чем больше не заботиться, кроме приумножения этой кучи. Я хочу, чтобы к этому подходили разборчиво, ибо нет нужды собирать комментарии всех юристов, сентенции всех теологов, сетования всех философов и проповеди всех монахов. Что касается меня, то я бы полностью вычистил этот навоз и позаботился о пополнении своей библиотеки стоящими книгами, для чего воспользовался бы советами знающих людей. Прежде всего в ней должны были бы быть Священное Писание на латинском, древнегреческом, древнееврейском, немецком, а по возможности — и на других языках. Затем — лучшие истолкования и, если бы я их мог найти, древнейшие тексты [Ветхого и Нового Заветов ]. Затем — книги, которые помогают при изучении языков, т. е. произведения поэтов и ораторов. При этом не имеет значения, были ли авторы язычниками или христианами, греками или римлянами. Ведь эти [книги] нужны для изучения грамматики. Кроме того, [в библиотеке] должны быть книги по свободным искусствам и по всем другим искусствам 42; наконец, юридические и медицинские книги, хотя их нужно придирчиво отбирать из груды хлама.
Но предпочтение следует отдавать хроникам и историям, написанным на всех языках, так как они в высшей степени полезны для того, чтобы познать развитие мира и [способы] управления [им], а также представить чудеса и дела Божий. О, как много поучительных историй и изречений, которые относятся к прошлому и настоящему немецких земель и о которых мы почти ничего не знаем, следовало бы обнародовать! Но это затрудняется тем, что не находится никого, кто описал бы это, или же — если это уже описано, никто не сохраняет [таких ] книг. Потому-то о нас, немцах, ничего не знают в других странах, вследствие чего во всем мире нас называют немецкими тварями, которые ни на что не способны, кроме войны, обжорства и пьянства. Греки же и римляне, а также евреи настолько подробно и старательно описали свою жизнь, что даже если у них какая-то женщина или ребенок сделали или сказали что-то особенное, то об этом должен читать и знать весь мир, в то время как мы, немцы, продолжаем и хотим всегда оставаться немцами.
Но поскольку сейчас Бог так милосердно и щедро способствует [развитию] искусств, [воспитанию] образованных людей, [сохранению ] книг, нам нужно с толком провести жатву: отделить лучшее из усвоенного, собрать сокровища, сохранить от этого золотого года часть их для будущих времен и не дать пропасть щедрому урожаю. Вместе с тем стоит опасаться пестроты печатающихся сейчас книжек. Это в конечном счете приведет к тому, что из-за происков дьявола печатающиеся сейчас полезные книги будут вновь попраны, а легкомысленные, ужасные книги, повествующие о пустых и сумасбродных вещах, вновь укоренятся и заполнят все углы. Ведь бок о бок с ними наверняка бродит дьявол, стремящийся вновь путем распространения [книжонок ] тщеславных авторов, [которые подражают уже упоминавшимся здесь ] «Catholicon» и «Floristen», а также [писаний ] модернистов 43разнести по [белу свету ] дерьмо проклятых монахов и софистов, чтобы [дети] мучились, как раньше: неустанно учились, ничему не научаясь.
Поэтому прошу вас, мои дорогие господа, постарайтесь, чтобы мои верность и усердие принесли плоды. И даже если [среди вас] есть такие, которые пренебрегают моим советом или презирают меня как проклятого тиранами, то и они могут убедиться, что я преследую не свои интересы, а добиваюсь процветания и святости всей немецкой земли. Даже если бы я был глупцом и предложил что-нибудь стоящее, то никакому мудрецу не было бы зазорным последовать за мною. И в случае, если бы я был турк.ом или язычником, все равно было бы ясно, что из этого извлеку пользу не я, а христиане. Поэтому они не должны пренебрегать моей службой. В прежние времена не раз бывало, что дурак предлагал решения, которые не приходили в голову целому совету мудрецов. И сам Моисей должен был учиться у Иофора 44.
Заканчивая, желаю всем вам милости Божией. Да наполнит Он жалостью и воспламенит ваши сердца, чтобы вы прониклись сочувствием к бедным, обездоленным, заброшенным детям и с помощью Божией основательно позаботились об их телах и душах, ради блага христианской немецкой державы, ради славы и чести Бога Отца, действующего посредством нашего Спасителя Иисуса Христа. Аминь.
ПРИМЕЧАНИЯ И КОММЕНТАРИИ
Сочинение было издано в конце января или начале февраля 1524 г. Как и большинство других произведений реформатора, оно представляло собой страстный отклик воинствующего публициста на одну из актуальнейших проблем современной ему действительности. Изложенная в этом произведении концепция новой школы представляла собой составную часть лютеровской программы преобразования общества и его религиозной организации на евангелистических началах. И в этом отношении Лютер сделал заметный шаг вперед по сравнению с гуманистами, которые провозгласили прогрессивные педагогические идеи, создали отдельные очаги просвещения, но не смогли провести планомерную, широкомасштабную реформу образования, так как не связывали ее с необходимостью радикальных изменений в обществе и Церкви. Идеи, изложенные в обращении «К советникам всех городов земли немецкой…», были — благодаря усилиям сподвижников реформатора и, прежде всего, «Наставника Германии» Филиппа Меланхтона — блестяще воплощены в жизнь.
