Христовым: навязывают ему множество законов и ни одного не соблюдают, заставляя остальных придерживаться их или откупаться [за их нарушение] деньгами. И вот, поскольку папа и его приближенные сами свели на нет все церковное право и, не обращая на него внимания, руководствуются в отношениях со всем миром лишь своеволием, то и мы должны взять с них пример и тоже отвергнуть книги [канонического права ]. Почему мы обязаны понапрасну штудировать их? Ведь мы никогда не сможем разобраться в папском произволе, к которому свелось теперь каноническое право. Ну и ладно! Да падет отныне во имя Божие то, что возвышалось во имя дьявола! И да не останется больше на земле ни одного Doctores Decretorum 193, но [да будут они называться ] Doctores scrinii Papalis194, то есть папскими лицемерами! Говорят, что нет нигде наилучшего светского правления, чем у турок, которые вместе с тем не имеют ни духовного, ни светского права, но только свой Алькоран 195. И мы должны признать, что нет более постыдного правления, чем у нас, ибо из-за [нашего ] канонического и светского права [жизнь ] всех сословий не сообразуется не только со Священным Писанием, но и с естественным разумом.
Светское право, помоги Боже, в какую пустыню оно превратилось, хотя оно и намного лучше, искусней, справедливей духовного, в котором, кроме названия, нет ничего стоящего, да и оно, (то есть слово «духовное»], стало включать в себя слишком многое. Воистину, разумным правителям наряду со Священным Писанием надо бы воздать должное праву, как говорит святой Павел (1 Кор. 6): «Вы судитесь пред неверными. [Но] неужели нет между вами ни одного [разумного ], который мог бы рассудить между ближними своими?»196 Мне также кажется, что надо отдать предпочтение праву земель и местным обычаям перед имперским общим правом и пользоваться последним только в крайних случаях. И Богу угодно, чтобы каждая земля, имеющая присущие только ей образ и условия жизни, и управлялась [на основе] собственного, не слишком обширного права, как она и управлялась до введения этого [имперского ] права, без которого и сейчас управляются многие страны. Пространное и слишком замысловатое право, скорее препятствующее, чем способствующее [решению ] дел — лишь обуза для людей. Вместе с тем надеюсь, что другие уже обдумали и рассмотрели эту тему лучше, чем я это смог изложить.
Мои любезные теологи, надрываясь от усердия, занимаются чтением Sententias 197 и не обращают внимания на Библию. Я считаю, что к Sententiae должны приступать начинающие теологи, а Библия пусть остается Doctoribus [докторам ]; но поступают как раз наоборот: Библия — это первое, с чего начинают бакалавры, а Sententiae — это последнее, что на веки вечные предназначено для докторов. К тому же [существует ] святейшее предписание, что Библию запросто могут преподавать [бакалавры ], не посвященные во священники, а священникам вменяется в обязанность чтение [лекций по ] Sententias. И как я замечаю, женатый человек может быть доктором, читающим лекции по Библии, но никоим образом — не по Sententias. Какая же участь суждена нам, если мы так неправильно поступаем, оттесняя Библию, священное слово Божие, на задний план? К тому же папа многословно и строго предписывает преподавать его законы в школах и использовать в судах. И, конечно же, об Евангелии будут редко вспоминать. Ведь получается так, что его, за ненадобностью, забросили в пыль под скамейку, чтобы могли управлять только посредством пагубных папских законов.
Если мы носим звание и титул учителей Священного Писания, то в соответствии со званием должны на самом деле наставлять в Священном Писании — и ни в чем другом. А между тем высокомерного, напыщенного титула бывает вполне достаточно, чтобы человек, бахвалясь, называл себя учителем Священного Писания. С этим можно было бы еще мириться, если бы титул подтверждался делом. Но сейчас, когда единовластно господствуют Sententias, в теологах более обнаруживается языческое и человеческое невежество, чем [знание] священного, ясного учения Писания. Как же помочь этому? Я не знаю другого пути, кроме смиренной молитвы к Богу, чтобы Он дал нам настоящих Doctores Theologiae 198. Doctores искусств, медицины, права, Sententias могут готовить папа, император и университеты. В то же время не вызывает сомнения, что доктором Священного Писания тебя не сделает никто, за исключением Святого Духа, пребывающего на небесах. Ведь Христос говорит (Ин. 6): «И будут все научены Богом». А Святому Духу безразличны красные и коричневые береты 199 или показной блеск; [не спрашивает он ] и о том, молод ли кто-то или стар, мирянин или священник, монах или живет в миру, девушка ли то или замужняя женщина. Ведь в старые времена Он говорил посредством ослицы с пророком, ехавшим на ней 200. Бог стремится сделать нас достойными ниспослания таких [истинных ] doctores: мирян или священников, состоящих в браке или холостых. Правда, в наши дни стремятся доказать, что папа, епископы и doctores осенены Святым Духом, но, увы, нет никаких знамений и признаков, что Он почил на них.
Следует также сократить число [богословских ] книг и изучать лишь лучшие, ибо множество книг не делают [человека ] образованным и многочасовое чтение — тоже. Добрый нрав и частое обращение к книгам, как бы кратковременно оно ни было, — вот что делает [человека] осведомленным в Писании, да к тому же еще и благочестивым. Конечно, следует читать и сочинения всех святых Отцов [Церкви], но только некоторое время, а затем переходить к [изучению ] Писания. Мы же читаем только [сочинения Отцов Церкви ], ограничиваемся только ими и никогда глубоко не изучаем Писание. И этим мы уподобляемся тем, которые смотрят на придорожные вехи, но по дороге, тем не менее, не идут. Досточтимые Отцы [Церкви ] своими сочинениями хотели нас подвести к [пониманию] Писания, но, [читая] их, мы [на самом деле] удаляемся от него. Ведь только Писание — наш виноградник, где все мы должны проявлять усердие и трудиться.
Прежде всего в высших и начальных школах предпочтение должно отдаваться ординарным лекциям по Священному Писанию, а для детей — по Евангелию. И да поможет Господь, чтобы в каждом городе [наряду со школами для мальчиков ] была бы открыта школа и для девочек, в которой по часу в день им читали бы Евангелие то ли на немецком языке, то ли на латыни. Учреждая в давние времена первые школы, мужские и женские монастыри, [их основатели] руководствовались похвальными христианскими убеждениями. Когда мы читаем о святой Агнессе и о многих святых, то [видим], что тогда [насельниками монастырей] были святые девы и мученики, и все в христианстве обстояло вполне благополучно. А теперь [школы и монастыри ] превратились в [места ], где занимаются лишь молитвами и [церковными ] песнопениями. Но не лучше ли было бы, если бы каждый христианин девяти или десяти лет от роду знал все святое Евангелие, в котором говорится об его призвании и жизни? Учат же пряхи и швеи дочерей с детских лет своему ремеслу. А вот Евангелия сейчас не знают даже важные ученые прелаты и сами епископы.
О, как беспечно мы относимся к брошенной на произвол судьбы молодежи, наставлять и просвещать которую нам заповедано! И тяжкой должна быть расплата за это. А поскольку мы не излагаем [молодежи] слова Божьего, то живет она, как описал Иеремия (Плач. 2): «Истощились от слез глаза мои, волнуется во мне внутренность моя, изливается на землю печень моя от гибели дщери народа моего, когда дети и грудные младенцы умирают от голода среди городских улиц. Матерям своим говорят они: „где хлеб и вино!»—умирая, подобно раненым, на улицах городских, изливая души свои в лоно матерей своих». Но мы не замечаем этого тяжкого бедствия. А между тем теперешняя молодежь изнемогает и погибает на глазах у всех христиан, потому что Евангелие, изучением которого нужно постоянно с нею заниматься, выходит из употребления.
Если же в высших школах станут усердно [изучать ] Священное Писание, то мы должны направлять туда не кого попало, как бывает сейчас, когда заботятся лишь о количестве и когда каждый хочет получить [степень ] доктора, — а лишь самых способных, предварительно получивших хорошую подготовку в низших школах. Князья и городские советы должны следить за этим и направлять в [высшие школы ] лишь самых способных. А туда, где не царит Священное Писание, я вообще никому не советую определять своих детей. Все [школы], где не занимаются неустанно изучением слова Божьего, обречены на погибель. Поэтому мы и видим, что за народ [сейчас ] в высших школах и во что там превращается [человек ]. А в этом виноваты только папа, епископы и прелаты, ибо им заповедано [беспокоиться] о благополучии молодежи. Ведь высшие школы должны воспитывать людей, исключительно глубоко понимающих Писание, способных стать епископами и священниками и возвышаться над еретиками и дьяволом и всем мирским. Но где встретишь это? И мне внушает большие опасения, что высшие школы, в которых не проявляют усердия для того, чтобы преподносить и истолковывать молодежи Священное Писание, [по сути ] превратились в великие врата ада.
В-двадцать шестых. Мне хорошо известно, как римская клика выдумала и раздула [историю] о том, будто греческий император подарил папе Священную Римскую империю , [а тот] передал ее немцам. И за эту почесть и милость папа [якобы ] должен заслуженно пользоваться в Германии всяческими благами, а немцы обязаны благодарить его и подчиняться ему. Скорее всего поэтому [папа и его сторонники] осмеливаются пускать по ветру любые попытки реформировать их и постоянно напоминают об этом пожаловании Римской империи. На этом основании они до сих пор так преднамеренно и заносчиво преследовали и притесняли некоторых прославленных императоров, что горестно и вспомнить об этом. И с таким же проворством они поставили себя выше всех светских властей и владык. [А поскольку они действовали ] вопреки святому Евангелию, я должен говорить и об этом.
Не подлежит сомнению, что та римская держава, о которой было возвещено Даниилом 204 и в книге пророка (Числ. 24), уже давно разрушена и канула в небытие, как определенно предсказал Валаам (Числ. 24): «Придут римляне и разрушат евреев, но и сами погибнут» 205. Это и произошло благодаря готам 206, а именно за тысячу лет до возникновения турецкой империи 207; а со временем [от Римской империи] отпали Азия и Африка, затем возвысились Франция и Испания, наконец — Венеция; и от прежнего величия у Рима ничего не осталось.
