привел тех святых к признанию своего ничтожества, на грань отчаянья и смерти. Никакая чистота не помогла им тогда. Ощущение [осознание] ими собственной нечистоты, недостойности, греха, а также Божия суда и гнева было столь сильным, что они бежали от присутствия Господня и не могли слышать Его голоса. “Что есть любая плоть, — сказали они, — чтобы слышать голос Господа, Бога живого, и выжить? Сегодня мы видели, что, когда Бог говорит с человеком, человек не может этого вынести”. И теперь они говорят вовсе не так, как говорили еще недавно: “Мы — святой народ Божий, который Бог избрал и предпочел всем остальным народам мира. Мы исполним все, что говорит Господь”. Это именно то, что в конце концов происходит со всеми самоправедными людьми, людьми, опьяненными своею самонадеянностью, упованием на собственную праведность. Им кажется, что, когда все в порядке [когда у них нет проблем], они являются возлюбленными Божиими, и что Бог обращает какое-то внимание на их обеты, посты, маленькие молитвы и милостыни, и что Он наградит их особым венцом на небесах за все это. Но когда с небес низвергаются гром и молния, когда они [эти самоправедные люди] видят огонь и молот, сокрушающие камни, то есть Закон Божий, который открывает грех, являет гнев и суд Божий, это повергает их в отчаянье.
Я призываю вас — людей, призванных учить других — со всем старанием познать доктрину об истинном и надлежащем употреблении Закона. Ибо после нас это учение будет вновь затушевано и полностью стерто. В наши дни, пока мы еще живы и настойчиво проповедуем это учение, тем не менее существует очень мало людей — даже среди тех, которые хотят казаться “протестантами”, и тех, кто исповедуют Евангелие вместе с нами— очень мало таких, кто правильно понимает употребление Закона. Так что же будет, когда нас не станет? Сейчас я уже и не говорю об анабаптистах, о новоарианах и о тех духовных фанатиках, которые хулят Таинства Тела и Крови Христовых. Они столь же несведущи в вопросе о надлежащем употреблении и истинной функции Закона, как и паписты. Они давно отступились от чистого евангельского учения — к законам. Посему они не проповедуют Христа. Они хвалятся и клянутся, что не желают ничего, кроме славы Божией и спасения братьев своих, и что они в чистом виде преподают Слово Божие. Но на самом деле они искажают Слово Божие и приписывают ему чуждое значение — так что оно “вынуждено” говорить им о том, что они сами воображают. Таким образом, прикрываясь именем Христовым, они преподают свои собственные мечтания и грезы, под видом Евангелия они не преподносят ничего кроме законов и обрядов. И, таким образом, они остаются верны форме, то есть они “внешне являются” монахами, исполнителями дел, законниками и “обрядниками”. И все, что они делают — просто изобретают новые имена и новые деяния.
Посему это немаловажное дело — правильно исповедовать, что такое Закон, каково его употребление и [какова] функция. Таким образом, очевидно, что мы не отвергаем Закон и дела, в чем нас безосновательно упрекают наши оппоненты. Мы все делаем для того, чтобы учредить Закон, и мы требуем дел. Мы утверждаем, что Закон благ и полезен, но [только] в своем надлежащем употреблении, а именно — во-первых, как мы говорили ранее, для сдерживания мирских преступлений, а во-вторых,— для явления [открывания] преступлений духовных. Таким образом, Закон — это свет, освещающий и являющий не благодать Божию или праведность и жизнь, но гнев Божий, грех, смерть, наше проклятие в глазах Божьих и ад. Ибо как на горе Синай громы, молнии, темная туча, дым, огонь и все это устрашающее зрелище вовсе не осчастливило и не оживотворило детей Израилевых, но устрашило их, сделало их почти беззащитными и явило им присутствие Бога, говорившего из облака, чего вся их “святость” и “чистота” не могли перенести, так и Закон, будучи использован правильно, лишь открывает грех, производит гнев, обвиняет, устрашает и приводит умы людей на грань отчаянья. И это все, производимое Законом, дальше этого он не идет.
Евангелие же является светом, просвещающим сердца и животворящим их. Оно открывает благодать Божию и Его милосердие, оно показывает, чтo такое прощение грехов, благословение, праведность, спасение и жизнь вечная, а также — как нам обрести все это. Разделяя Закон и Евангелие подобным образом, мы приписываем каждому из них свойственное ему употребление и надлежащую функцию. В книгах монахов, канонистов, современных и древних богословов вы не найдете ничего о различии между Законом и Евангелием. Августин учил и писал об этом мало. Иероним и другие, ему подобные, совершенно ничего не знали об этом . Говоря иными словами, на протяжении многих столетий имело место весьма примечательное замалчивание этого [вопроса] во всех школах и церквях. Такая ситуация породила весьма опасное состояние сердец. Ибо до тех пор, пока Евангелие четко и ясно не отделяется от Закона, христианское учение не может поддерживаться в здравом состоянии. Когда же это различие признается, то признается и истинное значение оправдания. Тогда легко отделять веру от дел и Христа от Моисея, а также от мирских властей и законов. Ибо все, находящееся вне Христа, является служением смерти для наказания беззаконных и порочных. Поэтому Павел отвечает на вопрос [“Для чего же закон?”] следующим образом:
Он дан после по причине преступлений…
То есть для того, чтобы преступления могли быть увеличены, признаны и стали более явными. Фактически именно это и происходит. Ибо когда посредством Закона человеческий грех, смерть, гнев, суд Божий и ад являются ему, он не может не стать раздражительным, не может не роптать и не возненавидеть Бога и Его волю. Он не может выносить суда Божия, своей собственной смерти и проклятия, но все же он не может и избежать этого. Тогда он неизбежно начинает ненавидеть и хулить Бога. Когда не было проблем, он был “великим святым”. Он служил и поклонялся Богу, преклонял колена, приносил благодарения — совсем как тот фарисей из притчи, рассказанной в Лук.18:11. Но теперь, когда грех и смерть открылись [ему], он хотел бы, чтобы Бога вообще не существовало. Таким образом, Закон производит лютую ненависть по отношению к Богу. Это значит, что посредством Закона грех не только раскрывается и признается, но что посредством такого раскрытия грех усиливается, “раздувается” и увеличивается. Именно об этом и говорит Павел в Рим.(7:13): “Итак, неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть, так что грех становится крайне грешен посредством заповеди” . Там он обсуждает это действие Закона подробнее.
Таким образом, на вопрос: “Если Закон не оправдывает, то какова же его цель [для чего же он нужен]?”, Павел отвечает: “Хотя Закон и не оправдывает, он тем не менее чрезвычайно полезен и необходим. Прежде всего он действует в качестве мирского ограничителя по отношению к тем, кто недуховен и некультурен [нецивилизован]. Во-вторых, он производит в человеке осознание своей греховности и признание того, что он подвержен смерти и достоин вечного гнева”. Но каков смысл такого действия, такого уничижения, такого сокрушения молотом? Это совершается для того, чтобы благодать могла иметь к нам доступ. Посему Закон — служитель благодати, это [своего рода] приготовление к благодати . Ибо Бог есть Бог смиренных, ничтожных, уничиженных, угнетенных, пребывающих в отчаянии, тех, кто полностью повержен и низведен. И такова сущность Бога — возвеличивать уничиженных, питать голодных, просвещать слепых, утешать скорбящих, оправдывать грешников, животворить мертвых, спасать тех, кто в отчаянии и под проклятием. Ибо Он— всемогущий Творец, Который созидает все из ничего. Совершая это Свое “естественное” и присущее Ему дело , Он не позволяет никому вмешиваться и чинить Ему препятствий посредством этой ужасной язвы — самонадеянного упования на собственную праведность, отказывающегося быть грешным, нечистым, ничтожным и проклятым, но желающего быть праведным и святым. Посему Бог вынужден использовать свой молот — Закон, чтобы разбить, сокрушить и уничтожить это животное со всей его ложной уверенностью, мудростью, праведностью и силою так, чтобы оно познало, что оно уничтожено и проклято своим пороком. И когда совесть вот таким образом устрашена Законом, наступает очередь для [действия] учения о Евангелии и благодати, которое вновь поднимает и утешает сердце человека. Оно говорит, что Христос пришел в мир не для того, чтобы переломить надломленную трость или угасить курящийся лен (Ис.42:3), но для того, чтобы “благовествовать нищим… исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы” (Ис.61:1).
Но тому, кто был устрашен и повержен Законом, стоит немалых усилий подняться и сказать: “Теперь я сокрушен и встревожен достаточно. Время Закона доставило мне достаточно страданий. Теперь время для благодати и для слышания Христа, из уст Которого исходит весть о благодати. Теперь время видеть не дымящуюся и горящую гору Синай, но гору Мориа, где находятся престол, храм и милосердный трон Божий, то есть где [восседает] Христос, Царь праведности и мира. Там я услышу, что Господь говорит мне. Он провозглашает мир народу Своему”. Безумие человеческого сердца столь велико, что, противостоя совести, когда Закон совершает свою функцию и употребляется соответственно своему назначению, сердце не только не ухватывается за учение об оправдании, дающее твердое обетование и предлагающее прощение грехов ради Христа, но даже стремится найти избавление в еще большем количестве законов. “Если я живу дольше, — говорит оно, — я буду улучшать свою жизнь. Я буду совершать это и то. Я уйду в монастырь. Я буду вести умеренную жизнь, довольствуясь хлебом и водою. Я буду ходить босиком”. Если вы не поступаете в таком случае совершенно наоборот, то есть если вы не прогоняете Моисея и его Закон прочь, не отсылаете их к самодовольным упрямцам, и если вы, в страхе и ужасе, не ухватываетесь за Христа, пострадавшего, распятого и умершего за ваши грехи, то ваше спасение пропало.
Отсюда следует, что Закон и его действие вносят свой вклад в оправдание — не потому, что Закон сам оправдывает, но потому, что он побуждает и подталкивает человека к обетованию о благодати, делая это обетование сладкозвучным и желанным. Посему мы не упраздняем Закона. Но мы показываем его истинную функцию и надлежащее употребление, то есть [мы показываем, что] он является наиполезнейшим слугою, направляющим нас ко Христу. Если Закон смирил, устрашил и полностью сокрушил вас, так что вы оказались на пороге отчаянья, смотрите — знаете ли вы, как правильно использовать Закон. Ибо его действие
