Посему Богу необходим мощный молот для сокрушения камней, а также пылающее с небес пламя для низвержения гор, то есть для уничтожения этого упрямого и извращенного животного по имени самонадеянность. Когда человек низвержен этими ударами и полностью теряет надежду на свои собственные силы, на свою праведность и свои дела, когда он трепещет пред Богом, он начинает в страхе жаждать милосердия и прощения грехов.
А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере.
Это означает, что до прихода времени Евангелия и благодати функция Закона заключалась в том, чтобы содержать нас под стражею, как бы в темнице.
Это прекрасная и весьма уместная аналогия, показывающая, чего достигает Закон и к какой честности он побуждает людей. Все это следует внимательно обдумать. Ни один пойманный вор, убийца или преступник не любит своих оков и той отвратительной темницы, где его держат под стражею. Фактически если бы он мог, то разрушил бы свою тюрьму и свои железные оковы, да он просто в порошок стер бы все это, будь его воля. Сидя в тюрьме, он действительно воздерживается от совершения порочных поступков, но не по доброй воле и не из любви к праведности, а потому, что он не может делать этого в заключении. Теперь, сидя взаперти, он не испытывает презрения и не питает ненависти к своему греху и преступлению — фактически он сердечно оплакивает то, что не имеет свободы и не может совершать дальше преступлений,— но он ненавидит свою темницу. И если бы он мог выбраться оттуда, то вернулся бы к своей прежней жизни, полной преступлений. Такова сила Закона и такова праведность, основанная на Законе. Закон заставляет нас быть внешне благими до тех пор, пока он грозит наказанием за преступление. Тогда мы уступаем Закону из страха наказания, но делаем это не добровольно и с огромным негодованием. Что же это за праведность, если вы воздерживаетесь от совершения зла, будучи понуждаемы к этому страхом наказания? Посему такая праведность дел фактически является не чем иным, как любовью ко греху, ненавистью к праведности, презрением к Богу и Его Закону, обожанием самых наихудших пороков и беззаконий. Мы подчиняемся Закону, исполняем то, что он велит, и воздерживаемся от того, что он запрещает, с такою же готовностью и силою, с какою вор любит свою тюрьму и ненавидит свое преступление.
Однако Закон полезен, и польза от него заключается в следующем — несмотря на то, что сердца людей остаются предельно порочными, он все же сдерживает воров, убийц и общественных преступников в некоторой степени, по крайней мере внешне, если подходить к этому вопросу с “государственной” точки зрения. Ибо если бы эти люди не имели ни малейшего представления о том, что грех карается в сем мире виселицею и мечом и что после жизни сей в наказание за него можно получить вечную смерть и ад, то никакой судья, никакой отец или учитель не смог бы сдержать безумия этих людей посредством законов и кандалов. Порочные люди в некоторой степени сдерживаются угрозами Закона, вселяющего страх в их умы,— так что они не бросаются сломя голову во всевозможные преступления. Хотя они предпочли бы скорее, чтобы не было Закона, не было наказания, ада и, наконец, Бога. Если бы у Бога не было ада и Он не наказывал бы беззаконных, то все любили бы и славили Его. Но поскольку Он наказывает порочных людей в той мере, в какой они находятся под Законом, то они просто не могут не испытывать ненависти к Богу и не хулить Его безмерно.
Кроме того, Закон ограничивает людей не только политически, но также и теологически. То есть Закон является также “духовною темницею” и сущим адом. Ибо когда он являет грех и угрожает смертью и вечным гневом Божиим, человек не может ни убежать от него, ни где-либо найти утешение. Потому что он не в силах разрушить ужас и страх, внушаемый Законом, равно как [он не может] устранить любую другую сердечную скорбь. Отсюда происходят стенания и сетования святых, которые мы повсюду читаем в Книге Псалмов: “Во гробе кто будет славить Тебя?” (Пс.6:6) . Ибо тогда человек заключен в темницу, из которой он не может освободиться. И он не видит возможности избавиться от этих уз, то есть освободиться от этих ужасов [Закона]. Таким образом, Закон — это “темница”, как с политической [государственной], так и с теологической точки зрения. Во-первых, он сдерживает и обуздывает порочных людей “политически” [административно] — так, что они не кидаются безрассудно во всевозможные преступления. Во-вторых, он являет нам наш грех с духовной позиции, устрашая и смиряя нас — так, что, будучи напуганы им, мы признаем свое ничтожное положение и свое проклятие. И последнее является истинным и надлежащим употреблением Закона, несмотря на то что оно не навсегда имеет место. Ибо это заключение под Законом должно длиться до появления веры, и не дольше. Когда же приходит вера, эта “теологическая темница” Закона исчезает.
Здесь мы вновь видим, что Закон и Евангелие — совершенно отличные друг от друга, разделенные и обоюдно несовместимые понятия — все же тесно взаимодействуют друг с другом. Павел выражает это словами: “Мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере”. Посему недостаточно нам быть заключенными под Законом. Ибо если бы за этим ничего не следовало, то мы повергались бы в отчаянье и вынуждены были бы умереть в своих грехах. Но Павел добавляет, что мы заключены под стражею Закона и сдерживаемся им не вечно, но лишь до пришествия Христа, Который есть “конец Закона” (Рим.10:4). Следовательно, этот ужас, это смирение и эта опека не должны продолжаться вечно. Они должны длиться до прихода веры. То есть они способствуют нашему спасению и даны нам во благо — так, чтобы мы, устрашенные Законом, могли почувствовать сладость благодати, прощения грехов и избавления от Закона, греха и смерти, обретаемых не делами, но одною лишь верою.
Человек знающий, как в искушении совместить эти совершенно противоположные явления — то есть понимающий, что когда устрашение Законом достигает кульминации, тогда наступает конец Закона и начало благодати и будущей веры — такой человек использует Закон правильно. Никто из беззаконных и порочных людей не знает и не умеет делать этого. Каин не знал этого, когда он был заключен в темницу Закона и переживал всю серьезность своего греха. Сначала он находился вне темницы. То есть он не чувствовал никакого ужаса даже после того, как убил своего брата. Но он притворялся и наивно полагал, будто даже Сам Бог не знает об этом. “Разве я сторож брату моему?” — говорит он (Быт.4:9). Однако, услышав слова (Быт.4:10): “Что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли”, он стал всерьез ощущать свое заключение и видеть свою темницу. И что произошло в результате? Он остался в этой темнице. Он не принял Благовестия вместе с Законом, а сказал (Быт.4:13): “Наказание мое больше, нежели снести можно”. Он смотрел только на темницу, не принимая во внимание того факта, что его грех был открыт ему, дабы он мог искать благодати Божией. Таким образом, он впал в отчаянье и стал отрицать, что имеет Бога. Он не верил, что заключен под благодатью и верою, но полагал, что он заключен только под Законом.
Эти слова: “Заключены были под стражею закона”, не являются какими-то тщетными, теоретическими или софистическими утверждениями. Они истинны и серьезны. Заключение, или темница, означает истинные духовные муки [ужасы], в которые так погружается совесть, что она не может найти себе безопасного места во всем огромном мире. Фактически до тех пор, пока длятся эти муки и ужасы, совесть человека чувствует такую обеспокоенность, что даже если бы небо и земля были шире в десять раз, они все равно казались бы узкими, как мышиная нора. В таком состоянии человек просто лишен всякой мудрости, всяких сил, всякой праведности, совета и помощи. Ибо совесть — штука очень чувственная и хрупкая. Поэтому, когда ее заключают в темницу Закона, она не видит выхода, но лишь постоянно нарастающую тесноту, конца которой не видно. Ибо тогда она чувствует гнев Бога, Который бесконечен и от Которого невозможно уклониться, как говорится в Псалме (138:7): “Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?”
Таким образом, как мирской арест, или тюремное заключение, является недугом и бедствием для плоти, поскольку узник лишается этим возможности использовать свою плоть, так и “теологическая темница” является бедствием и огорчением для духа, потому что этим “заключенный” лишается сердечного мира и спокойствия. Но все же это не навсегда, как полагает разум, перенося это заключение, а лишь “до пришествия веры”. Поэтому сердце, находящееся в плену у Закона, должно быть ободрено и утешено следующим образом: “Брат, ты действительно заключен под стражу и стеснен. Но тебе следует знать, что ты заключен в эту темницу не навсегда, ибо написано, что мы заключены под стражу Закона до тех пор, пока не откроется вера. Поэтому ты помещен в эту темницу не для того, чтобы навредить тебе, но для того, чтобы возродить тебя посредством благословенного Семени. Ты был умерщвлен Законом для того, чтобы быть оживотворенным через Христа. Итак, не отчаивайся, как Каин, Саул или Иуда. Они не освободились из этого заключения, но остались в узах, и потому впали в отчаянье. Ты же, перенося эти муки совести, должен действовать иначе. То есть ты должен знать, что такое заключение является благословением и дано на пользу тебе. Но тебе следует правильно использовать это заключение, то есть использовать его ради грядущей веры. Ибо Бог не желает сокрушить тебя так, чтобы ты навсегда остался в этом бедственном положении. Он не хочет умертвить тебя так, чтобы ты оставался мертвым [навсегда]. ‘Не хочу смерти грешника, — говорит Он через пророка, — но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был’ (Иезек.33:11). Но Он хочет сокрушить тебя так, чтобы ты смирился и признал, что ты нуждаешься в милосердии Божием и в благословениях Христовых”.
Итак, это пленение Законом не должно быть вечным, оно продолжается только до пришествия веры. Об этом же учит Псалом (146:11): “Благоволит Господь к боящимся Его…” то есть к тем, кто сокрушен этим заключением в Законе. Но далее сразу же добавляются слова: “К уповающим на милость Его” . Таким образом, обоим этим
