Христа, неизбежно совершают такие же поступки, что и эти люди [порицаемые выше] — независимо от того, как они ведут себя внешне (совершают они их внешне или нет). Это смелое утверждение основывается на том, что апостол упоминает здесь многие проступки, которые к некоторым из этих людей не относятся. Таким образом, они осуждают эти недостатки в других, не замечая, что они сами имеют другие недостатки, которые также перечислены здесь, и которых другие люди, возможно, не имеют. Поэтому скряга-ростовщик, забыв о себе, обвиняет прелюбодея и постоянно строго его осуждает — и наоборот, прелюбодей обвиняет скрягу, и т.д. Надменнный человек делает то же самое с другими. Следовательно, невозможно, чтобы кто-то был свободен от такого ложного осуждения — кроме человека, который праведен во Христе. Этой болезнью иудеи поражены больше, чем все язычники. Таким образом, он [Павел] в самом начале данной главы указывает, что этот его ”словесный выпад” адресован иудеям. Им подражают все еретики и лицемеры , кроме того [это делают] законники и священники нашего времени, а также те, кто предъявляют требования [претензии] друг к другу. Они судят друг друга, но никто из них не судит себя. Они даже бахвалятся своей праведностью и призывают наказание Божье [на «неправедных» с их точки зрения].
[2] Так случилось в истории Давида и Нафана, и многие люди, хотя они совершают такие же или даже еще большие проступки, думают, тем не менее, что, так как их проступки не идентичны, то они могут избежать суда, и вообще — что они другие.
[3] Это выражение: «то же (самое) ” должно быть применимо ко всему вместе взятому, что упомянуто выше, а не к отдельным грехам и проступкам; даже если это выражается более общим образом, оно должно пониматься в общем смысле, а не индивидуально, и даже если это применяется относительно классов (разновидностей) таких вещей, оно не должно рассматриваться по отношению к одним и тем же членам тех классов. Соответственно, хотя вы можете и не совершать одного какого-то конкретного порочного поступка — вы все же совершаете другой. Это справедливо также и по отношению к другим. Таким образом, он говорит ниже: «… Гнушаясь идолов, святотатствуешь».
[4] Потому что, как он говорит ниже (стих 11): «Ибо нет лицеприятия у Бога». Лицеприятие имело бы место в том случае, если бы совершающие дела, подобные проступкам тех, кого они считают достойными всяческого осуждения, могли бы избежать суда Божьего. От этого страдают многие люди, и происходит это в том случае, когда, увидев, что кто-то другой был наказан, они усмехаются и говорят: «Ага, поделом ему. Так и должно быть, он этого заслужил»,- скорее им следовало бы сказать в страхе: «Он получил наказание вчера, а сегодня будет мой черед», — «Щенка бьют кнутом, чтобы пес боялся» [3].
[5] Бернард говорит: «Сердце, не смягченное набожностью, называется ожесточенным. Это то сердце, которое не реагирует на угрозы и лишь еще дальше ожесточается, когда [по отношению к нему] используется кнут» [4],- что имеет место в случае с иудеями.
[6] В греческой версии сказано: «ко дню» [5],- так лучше.
[7] Апостол говорит с ними более строго, потому что: «Кривое не может сделаться прямым» (Еккл.1:15). [В оригинале дословно это звучит несколько с иным оттенком: «Извращенное трудно исправлять».- Прим.перев.] Также те, кто судят других. Ибо, пока они не признают своих порочных деяний и не забудут о проступках других людей, они не могут покаяться. То есть — это невозможно для них до тех пор, пока они не прекратят судить других. Считающие себя мудрыми являются грешниками. О них мы читаем в Прит.(26:12): «Видал ли ты человека, мудрого в глазах его? На глупого больше надежды, нежели на него». Среди поэтов так было с Марсием [7]. Из этого следует, что если люди настаивают на том, что они думают и поступают справедливо — то они непременно ожесточатся и останутся нераскаявшимися, потому что, по их мнению, не годится раскаиваться в том, что хорошо или менять свое поведение из-за того, что их увещевают.
[8] Как радость является определенной свободой и несет успокоение сердцу, так скорбь связана с беспокойством и страданиями. Но беспокойство [тревога] приносит страдания, в которых скорби нет конца.
[9] «Ибо нет лицеприятия». Апостол противостоит тайному самооправданию [извинению] иудеев, равно как и язычников — ибо он сказал, что каждый получает награду по своим делам: будь то иудей или язычник. Иудеи, возможно, могли бы или хотели бы сказать: «Мы услышали Закон, и мы знаем его, и мы являемся избранным народом Божьим — согласно завету Закона, заключенному на горе Синай». Однако, язычники могли бы сказать: «Мы не знали Закона, таким образом, наше незнание оправдывает [извиняет] нас». Обеим сторонам он отвечает: «Я сказал бы нет!». Как и Господь говорит в Мат.(7:22): «Многие скажут Мне в тот день: ‘Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали?’ … «.
[10] Не так, будто бы кто-то из людей может быть без Закона. Но слова «без закона» означают здесь: «без написанного Закона»,- который получен извне или стал известнен через человека. Потому что в другом случае в словах апостола было бы противоречие, а именно — получалось бы что не могут грешить те, которые без Закона, потому что, как сказано далее (Рим.4:15): «… Где нет закона, нет и преступления»,- а также в другом месте: «… Сила греха — закон» (1Кор.15:56).
[11] Как Господь учит в притче о семени, упавшем при дороге, на камень и между тернием (Лук.8:5 и далее).
[12] «Быть праведным пред Богом» — это то же самое, что «быть оправданным в присутствии Божьем». Бог не считает человека праведным потому, что тот праведен, о чем мы читаем далее, в главе 4. Но никто не выглядит праведным, не исполняя Закон на деле, и никто не может исполнить Закона, кроме человека, верующего во Христа. Таким образом, апостол намерен заключить, что вне Христа никто не праведен, никто не исполняет Закона — это объясняется в следующей главе.
[13] Здесь он наглядно показывает, что он говорил относительно того Закона, который был ниспослан свыше: Слова «не имеющие закона» показывают, что они будут осуждены или спасены также и без Закона — если только они совершили добрые дела.
[14] «Свидетельствует»,- то есть — тем фактом, что их сознание [совесть] и их помыслы мучают, упрекают или оправдывают [извиняют] их, «они показывают», что они знают «дело закона», и что оно «у них написано в сердцах» — даже если они не находят его записанными в книгах, и даже если никто не говорил им, и они никогда этого не слышали. Ибо, если бы они знали его, то совесть не могла бы упрекать их, когда они совершают порочные поступки — так же, как она не могла бы оказывать им поддержку, когда они творят добро.
[15] Совесть любого человека (покуда она не заблуждается и окончательно не притуплена) жалит и ропщет, когда человек совершает злодеяния. Но она замолкает, когда человек совершает добрые дела. Поэтому Цицерон мог между прочим сказать: «Осознание правильно проведенной жизни — это самое приятное воспоминание» [8]. Таким образом, с другой стороны, рассмотренное доказывает, что они знают — что каждый человек должен делать и чего он не должен совершать, то есть — они знают Закон.
[16] Их будут судить по их собственным помыслам, которые либо осудят их, либо оправдают [извинят] — в зависимости от того, что они совершили. Ибо нашим свидетельством будут не слова или дела, способные ввести в заблуждение, но наши глубочайшие помыслы. Они будут свидетельствовать о нас перед всеми так, как сейчас они свидетельствут нам самим, говоря нам о том, какие мы люди, и каковы те дела, которые мы совершили. Никакие другие свидетельства не будут приниматься, кроме тех, которые не могут утаиться [быть сокрыты, укрыть сами себя более глубоко], потому что они являются самыми сокровенными помыслами людей.
[17] После того, как он показал, что все язычники грешны — он определенно и явственно показывает здесь, что иудеи [также] во грехе, и особенно — по той причине, что они соблюдают Закон лишь только внешне, то есть — согласно его букве, а не духу.
[18] Это, как если бы мы говорили: «Все это вы берите наверняка и требуйте этого себе, когда в самом деле вы нуждаетесь в подобных вещах»,- как следует далее (стих 21): «Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?».
[19] К таковым должны быть отнесены князья и сильные мира сего, присваивающие добро своих подчиненных — разумеется, не путем открытого насилия и грабежа, но посредством угрозы своей немилости и содания для них других проблем, если они не отдают им этого. И они говорят: «Мы не заставляли его. Он отдал это по собственному согласию». Вы не заставляли его сделать это прямо, но вы сделали это косвенно. Такова природа сынов человеческих. Поэтому вы найдете очень немногих князей, не являющихся ворами и грабителями, или хотя бы не являющихся «младенцами» [перев.: начинающими, людьми неискушенными в этой области], как верно сказал Блаженный Августин: «Что представляют собой великие империи, если не огромные логова воров?» [11] И, тем не менее, эти люди наказывают воров и судят их, хотя они сами — еще худшие воры потому, что они стремятся к своему собственному, а не к общественному благополучию и обогащаются за счет того, что не заботятся и не обеспечивают нужды своих подчиненных, и т.д.
[20] Это можно понять еще и таким образом, что даже если они на самом деле не совершали подобных деяний, они совершали бы их в своих намерениях [то есть — они желали бы этого], как блаженный Августин говорит в восьмой главе своей работы «О Духе и букве»: «Иудеи так хвалились Богом, будто они сами по себе заслуживали того, чтобы принять Закон, согласно словам из Псалма (147:9): ‘Не сделал Он того никакому другому народу, и судов Его они не знают». И при том они воображали себе, что исполняли Закон своей собственной праведностью, хотя они были при этом, скорее, нарушителями его» [12]. И далее он пишет: «Потому что всякий, кто исполнял то, что заповедует Закон… и т.д.»,- как приведено далее [13]. Но апостол хочет также, чтобы то, что он говорит ниже (Рим.2:28), было предельно ясно: «Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности». Говоря так, он, похоже, заключает, что они исполняли Закон внешне, но не соблюдали его внутренне, по собственному внутреннему волеизъявлению,
