Но взгляните, очевидно, существуют также и настоящие грехи, и они не позволяют даже тени превосходства или самодовольства возобладать в нас при осуждении кого-то другого (что часто происходит). Ибо истинная причина для смирения очевидна, и она заключается в том, что грех остается в нас, но он не «господствует» над нами (Рим.6:14), он подчинен Духу, так, что человек может разрушить то, что раньше правило им. Поэтому, если кто-то смотрит на другого человека свысока, как на грешника, грех все еще владеет им вдвойне. Ибо, поскольку он сам является грешником, то, представляя себя праведником по сравнению с другим человеком, он делает себя лжецом и не осознает, будучи грешником, что он грешник. Собственно говоря, это беззаконие. Ибо судить запрещено, а он все же судит. Но человек не может судить, если он не выше и не лучше. Таким образом, совершая этот самый поступок, он надменно предпочитает себя другому, и этим он грешит, хотя не совершил никакого другого греха, кроме забвения того, что сам он является грешником, и кроме того, что он считает себя праведником. Поэтому всякий человек, понимающий, что в нем существует грех, которым он должен править, конечно же будет бояться стать рабом греха, особенно он будет бояться судить. Ибо если он судит, то он знает, что Господь скажет ему: «Почему ты судишь, как праведник, когда на самом деле ты неправеден? И даже если бы ты был праведником, то, уповая на собственную праведность, ты уже осквернил ее и создал двойную неправедность, поскольку ты выставил свой грех, как праведность, и затем возгордился им, как чем-то праведным.
«Грех вошел в мир…». Апостол использует это особенное выражение, чтобы показать, что первородный грех не происходит от людей, но что, скорее, он приходит к ним. Ибо сущность фактического греха заключается в том, что он исходит от нас, как говорит Господь в (Мат.15:19): «Ибо из сердца исходят злые помыслы…». Но этот [то есть первородный] грех входит в людей, и они не совершают его, но страдают от него, как Моисей говорит в Исх.(32:24): «… И вышел этот телец».
«… В нем все согрешили». Из греческого оригинала неясно, в каком роде употребляется здесь существительное — в мужском или в среднем. Кажется, Апостол хочет, чтобы оно понималось в обоих смыслах. Поэтому Блаженный Августин в вышеупомянутой работе, в главе 10, также истолковывает это обоими путями, говоря: «‘В нем (quo) все согрешили’. Конечно ясно и очевидно, что личные грехи, в которые вовлечены только те, кто совершили их — это одно, и что этот один грех, в котором все приняли участие, поскольку все были в этом одном человеке — это нечто совершенно иное»789. Из этого утверждения Августина могло бы показаться, что первородный грех является самым первым грехом, а именно — преступлением Адама. Ибо он истолковывает выражение «все согрешили», ссылаясь на действие, которое реально было совершено, а не только на передачу вины. Он продолжает: «Но если [имеет место] ссылка на одного человека, а не на грех, то есть все согрешили в одном том человеке, то что может быть яснее этого ясного выражения?» Но первое истолкование лучше в свете того, что следует далее. Ибо далее Апостол говорит: «Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными…» (стих 19), и это равнозначно тому, чтобы сказать, что все согрешили во грехе одного человека. Но даже в таком случае вторая интерпретация может быть развита, то есть, в то время, как один человек согрешил, все люди согрешили. Таким образом, в Ис.(43:26 и далее) мы читаем: «Припомни Мне; станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться. Праотец твой согрешил…», что означает, что ты не можешь быть оправдан, потому что ты сын Адама, который первым согрешил. Таким образом, ты также являешься грешником, потому что ты — сын грешника. Но грешник не может родить никого, кроме себе подобного грешника.
13. «Ибо и до закона грех был в мире». Относительно этого стиха Блаженный Августин, в главе 10, говорит следующее: «Это означает, что Закон, будь то естественный или записанный, не может устранить греха. Ибо делами Закона никто не может быть оправдан»790. И повсюду в своей работе «Объяснение некоторых предложений…» он говорит: «Выражение ‘и до закона грех был в мире’ должно пониматься в смысле: ‘покуда не пришла благодать’. Ибо его слова направлены против тех, кто думает, что грех может быть устранен Законом. И он говорит, что Законом грехи сделаны очевидными, но они не устранены им, поскольку Писание говорит: ‘но грех не вменялся, когда нет закона’. Ибо оно говорит не то, что греха не существовало, а то, что он не вменялся. Грех не устранялся также, когда был дан Закон. Скорее он стал вменяться, то есть был сделан очевидным. Таким образом, мы не должны думать, что выражение ‘до закона’ следует понимать так, будто не было греха под Законом, ибо ‘до закона’ сказано в том смысле, что он считает полное время Закона до конца Закона, которым является Христос».791
И, таким образом, Блаженный Августин привязывает выражение «до закона» к выражению «грех был в мире». Но затем появляется необходимость сказать, и он сам говорит это, что грех был не только до Закона, но — в существенно большей мере — после Закона [под Законом], который пришел для того, чтобы могло умножиться преступление. Но если кто-то принимает выражение в связи с отрицанием «грех не вменялся», тогда нет необходимости принимать столь резкую интерпретацию фразы «до закона», которая в любом случае означает окончание, так что значение ее таково: До Закона грех (который, однако, всегда был в мире) не вменялся, то есть он не засчитывался или не был известен, покуда не пришел Закон, который принес его, но не в том смысле, что он привел к его появлению — ибо грех уже существовал — но в том смысле, что грех стал известен. Или же можно выразить это такими словами: «До Закона грех был в мире», то есть он только лишь был там, он был там постольку, поскольку он существовал, однако через Закон [с появлением Закона], грех, помимо того, что он был и остался в мире, был к тому же еще и признан. И, таким образом, это следует понимать не так, что грех существовал до прихода Закона и затем прекратил свое существование, но так, что грех получил осознание себя, которым он не обладал ранее. И слова Апостола ясно указывают: «Но грех не вменяется, когда нет закона», то есть он как бы говорит, что через Закон, которому грех предшествовал, он был не отменен, но стал вменяться.
14. «Однако же смерть царствовала…». Этим он как бы говорит, что наказание за грех, которым является смерть, было признано и известно всем людям по собственному опыту, хотя причина смерти, грех, была неизвестна [непризнанна]. Здесь нам вновь не следует понимать данный фрагмент так, будто он означает, что смерть царствовала только до Моисея, поскольку Моисей также умер и все люди смертны до конца мира сего, и закон смерти особенно довлеет над теми, кто потерян. Но выражение: «Смерть царствовала … до Моисея», означает, что до времени Моисея [люди] не понимали — почему и откуда [пошло, что] смерть царствует. Но Блаженный Августин описывает это царствование в упомянутой выше работе, следующим образом: «Когда вина греха так правит над людьми, что не позволяет им войти в жизнь вечную, которая является единственной истинной жизнью, но тянет их вниз, и даже до второй смерти (которая является вечным наказанием)»792.
«Подобно преступлению Адама…». Блаженный Августин в только что процитированной работе истолковывает данный фрагмент, применяя его к тем, кто еще не согрешил по собственной воле, как другие люди.793 И блаженный Амвросий794 также понимает фразу: «Подобно преступлению», как ссылку на предшествующие слова: «И над несогрешившими», ибо в противном случае, если бы Апостол не определил выражение: «Над несогрешившими», таким образом, он вступал бы в противоречие со своим утверждением, сделанным ранее: «Потому что в нем все согрешили» (стих 12). Ибо как это может быть, что все согрешили, но все же некоторые не согрешили, если это не означает, что все согрешили в Адаме и во грехе Адама, но не все согрешили по подобию греха или преступления Адамова?795 Ибо грех — это одно, а преступление — совсем другое. Ибо грех пребывает [остается] как вина, в то время как преступление — это деяние, которое проходит. Таким образом, не все согрешили в деянии [в действительности, совершая поступки], но на них на всех одна и та же вина. И только Адам согрешил как в том, так и в другом796, поскольку он совершил первородный грех.
Фабер Стапуленсис, однако, понимает данный фрагмент иначе и согласует противоречие между фразами: «В нем все согрешили» (стих 12), и: «Над несогрешившими» (стих 14), по-другому. Но я сомневаюсь, фактически я даже боюсь, что он согласует их неправильно. Ибо он относит фразу: «Подобно преступлению», к термину «царствовала», и я принимаю это из-за Иоанна Златоуста, который, объясняя данный фрагмент, говорит: «Как смерть царствовала? Подобно преступлению Адама»797. И, таким образом, фразу: «И над несогрешившими», он принимает как нечто вводное, вставленное как бы мимоходом. Тогда выражение: «Над несогрешившими», должно пониматься, как ссылка на личный грех, в более узком смысле, чем когда он использовал это выражение выше, говоря: «В нем все согрешили». Потому этот же доктор [ученый] говорит о маленьких детях: «По этой причине мы крестим младенцев, хотя они и не имеют греха», то есть фактического, своего собственного греха, как Блаженный Августин ясно доказывает в своей второй книге, посвященной диспуту с Юлианом, где он цитирует этого же автора.
«…[Адама], который есть образ будущего». Златоуст, как его цитирует Блаженный Августин, говорит об этом фрагменте: «‘Подобно преступлению Адама, который есть образ будущего’, потому что Адам является также образом Христа. Но, спрашивается, каким образом? Ответ заключается в том, что как Адам стал причиной смерти рожденных от него — несмотря на то, что они не ели от древа познания, смерть была навлечена [на них], так и Христос обрел праведность для тех, кто принадлежит Ему — несмотря на то, что мы не обладаем никакой праведностью, и Он даровал ее нам посредством Своего креста».798 Таким образом, подобие преступления Адама существует в нас, мы умираем, поскольку мы согрешили так же, как и он. И подобие оправдания Христова существует в нас, мы живем так, будто мы произвели
