Бог возлюблен. Ибо тот, кто, благодаря Богу, не боится смерти, подобным же образом не любит этой жизни более, чем Бога, и, таким образом, внутренне он ненавидит самого себя, но любит Бога превыше всего. Потому что любящий Бога более, чем себя, несомненно любит Бога превыше всего на свете, поскольку человек ничто не любит так, как самого себя. И это невозможно для плоти, потому что мудрость плоти побуждает человека любить самого себя более всего на свете, даже более, чем Бога. Если бы плоть могла любить Бога совершенной любовью, «то Христос напрасно умер» (Гал.2:21), поскольку в этом случае плоть была бы нормальна, здорова и любила бы Бога, и Апостол был бы не прав, говоря: «Потому что плотские помышления… закону Божию не покоряются, да и не могут» (стих 7). Таким образом, снова возникает возражение против утверждающих, будто воля своими естественными силами может порождать наивысшую любовь к Богу887. И тщетен их аргумент, когда они говорят: «Все, чего разум может требовать о том, что должно желаться или исполняться, того воля может желать, а разум велит, что мы должны любить Бога превыше всего, таким образом, воля может желать этого». Истина заключается в том, что это является ошибочным заключением, вместе со всем, что отсюда вытекает. Скорее, заключение должно быть следующим: Тогда воля может желать того, чтобы Бог был любим превыше всего, как это требуется. Но отсюда вовсе не следует, что она [воля] может любить Бога превыше всего — она лишь желает, чтобы это было, делая для этого очень мало, то есть она имеет лишь небольшую часть необходимого желания.
Если бы это не было так, то тщетным было бы утверждение, которое все обычно делают, а именно — что Закон был дан, чтобы смирить надменных людей, самонадеянно полагающихся на собственные силы.
И как же Христос «за грех … осудил грех», как Своей смертью Он дал нам возможность не бояться более смерти или отделить «мудрость плоти от людей»? Только добродетелью Его смерти, которой Он заслужил то, чтобы Дух был дан нам, и чтобы «мудрость плоти» была взята от нас. Ибо Дух убивает «мудрость плоти» и оживляет внутреннего человека, давая людям возможность презирать смерть, отказываться от жизни и любить превыше всего только Бога, как мы читаем в Песн.(8:6): «… Ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность…» Дух приводит нас также к осуждению своей похоти. Ибо теперь тот факт, что мы ненавидим похоть и выбираем любовь, является не нашим деянием, но даром Божьим. Таким образом, Апостол говорит, что Бог проклял и разрушил грех нашей плоти — Он сделал так, что мы разрушили его [этот грех] Его Духом, излитым верой в наши сердца.
И заметьте также, что он не говорит, будто «Он осудил грех во плоти из-за греха во плоти», потому что он хочет подчеркнуть различие между понятиями «грех» и «грех во плоти». Ибо грех, по той причине, по которой осужден грех во плоти, сам по себе является наказанием греха, который Христос принял на Свою плоть — плоть, которая была без греха, но все же, в подобие которой (греховной плоти] Он облачился ради наказания греха. Таким образом, грех, который существует во плоти всех других людей, осужден из-за греха Того, в Чьей плоти не было греха.
«Как закон… был бессилен».888 Апостол предпочитает сказать: «Чего Закон не мог бы сделать», скорее, чем: «Чего мы не могли бы сделать», даже несмотря на то, что эта неспособность относится не к кому-то, но к нам, к тем, которые были немощны и неспособны исполнить Закон. Но он делает это, придерживаясь своего обычая, а также потому, что этого требует повод. Ибо он выступает прежде всего против полагающихся на силы собственного естества и думающих, что для [достижения] праведности и [совершения] добрых дел нет необходимости ни в какой другой помощи, кроме знания Закона, подобно иудеям и всем надменным людям, которые и по сей день, так же, как это было в Исх.(20:19), твердят: «… Говори ты с нами, и мы будем слушать», а также в Исх.(19:8): «Все, что сказал Господь, исполним». Итак, все эти люди полагают, будто Закона достаточно для них. И они заблуждаются тем более тяжко, чем более они думают, что Закон исполняется внешними деяниями. Апостол возражает против их тщетной веры в Закон и в знание его [Закона], говоря, что Закон не мог исполнить того, что они самонадеянно полагали, а именно — [Закон не смог] упразднить греха и обрести праведность. В этом Закон не виноват, но их мнение о Законе и упование на него тщетны и глупы. Разумеется, Закон, сам по себе, очень хорош. Все это напоминает ситуацию с больным человеком, который хочет выпить вина потому, что он полагает, будто здоровье вернется к нему, если он сделает это. И тогда, если доктор, нисколько не критикуя вино, скажет ему: «Вино не может исцелить тебя, оно только усугубит твою болезнь», этот доктор отнюдь не осуждает вино, но только лишь глупое упование больного человека на это вино. Ибо для того, чтобы выздороветь, он нуждается в ином лекарстве, а потом уже может пить это вино. Таким образом, наше развращенное естество также нуждается в ином, нежели Закон, лекарстве, с помощью которого оно может оправиться, чтобы затем оно могло исполнять Закон.
7. «…Плотские помышления889 суть вражда против Бога…» В этой главе было бы лучше повсюду использовать слово «благоразумие» [помышление] (prudentia), нежели «мудрость» (sapientia), как делает блаженный Августин, и как это сказано в греческом тексте. Ибо, существует общее согласие по поводу того, что слово «благоразумие» используется всеми людьми применительно к нашим деяниям, в то время, как слово «мудрость» применяется к нашему мышлению. Но здесь Апостол высказывается и в этическом [моральном] смысле, и о том, что мы делаем. «Благоразумие» — это то, что позволяет нам избирать благое и избегать зла. Эти вещи двойственны, и, таким образом, он описывает здесь двойственное благоразумие. «Благоразумие плоти» избирает то, что хорошо для кого-то и избегает того, что невыгодно для него, оно отвергает всеобщее благо и избирает то, что приносит вред обществу. Это благоразумие, управляемое плотью, то есть нашей похотливостью и своеволием, благоразумие, которое находит удовольствие только в себе и использует890 в своих интересах всех остальных, включая Самого Бога — оно во всем ищет удовлетворения собственных интересов. Это благоразумие приводит человека к чувству, что он сам является высшей и окончательной целью жизни, идолом, за счет которого [благодаря которому] он производит, переживает, стремится, планирует и говорит все. Он считает благом только то, что хорошо для него лично, и пороком — только то, что плохо для него. Это беззаконие, эта извращенность и порочность вновь и вновь осуждаются Писанием, которое называет их блудом и идолопоклонничеством, и это, как мы уже говорили ранее, в главе 6, глубоко сидит в нашем естестве, в действительности — это сама наша суть, израненная и полностью возбужденная, так, что без благодати она становится не только неизлечимой, но также искаженной до полной неузнаваемости. Но для того, чтобы мы могли ясно понять эту извращенность, давайте обозначим ее степени, в соответствии с ее целями, которые (как утверждалось повсюду) являются объектами чрезмерного удовлетворения.
Внешние блага богатства родители родственники
Физические блага здоровье сила красота
Духовные блага талант разум благоразумие
Знание и мастерство физическое силы природные
умственное обретенные и т.д.
Физическая, то есть человеческая мудрость свободные искусства философия и т.д.
Интеллектуальная мудрость, в знании и таинствах о Писании о сотворении
Искренняя благодать в праведности, молитвенные размышления, дары Святого Духа и т.д., в размышлениях.
Бог, как Он открыт891 нам в Своих божественных свойствах.
Бог дал все это людям, как бы облачив их в одеяние. Но «помышления плотские» пристали [прилипли] ко всем этим одеяниям. Не то чтобы все люди одеты во все это, так же, как они не равны в каждом из них, но в каждом человеке одно сильнее, другое слабее, и один человек облачен во многие [«одеяния»], а другой — в немногие. Все это, говорю я вам, человек обращает к себе, во всем этом он ищет своего высшего блага, и из всего этого он делает для себя отвратительных идолов, ставя их на место истинного Бога, поскольку он не приписывает их происхождение Богу и не доволен, если их забирают у него. Таким образом, его можно лишить всего этого только против его воли.
Итак, есть люди, которые не согласны отказаться даже от малейших из этих благ, например, от богатства, другие, если они и отказываются от богатства, не могут отказаться от почестей, если от почестей, то не от детей, родителей, друзей и т.д., и даже если они отказываются от всего этого, то они все равно льнут к своему здоровью, красоте или жизни и так далее — таких ловушек и вопросов бесконечное число. Наше естество не может разобраться даже с самыми маленькими из них, а тем более с большими. Но благодать быстро находит выход, как говорит Писание (Пс.24:15): «… Он извлекает из сети ноги мои». Все эти вещи — «сети ловца» (Пс.90:3), не то чтобы они становятся сетями, как добрые творения, но они становятся ими из-за греховного благоразумия плоти.
«Благоразумие духа» — это выбор общего блага и избежание общего зла, отвержение личного блага и выбор личного зла для себя. Ибо это благоразумие направляется любовью, которая «не ищет своего» (1Кор.13:5), но ищет Божьего и того, что является благом для всех творений. Оно считает благом только то, что хорошо в глазах Божьих и приносит пользу всем, а злом [оно считает] только то, что порочно в глазах Божьих и является злом для всех людей. Оно не имеет иной цели, кроме Бога. Поэтому оно также находит удовольствие во всем, что в Боге и с Богом. Это легко описать словами сказать, но только Дух может достичь этого, и только человек, испытавший это, может понять. Ибо то, что многие вещи неожиданно исчезают, превращаясь в ничто и рассматриваются душой как ничто, и сама душа неожиданно отвращается от всего и вместе с Марией требует только одного (Лук. 10:38 и далее) — это деяние Духа. Но Марфа, проходя через все это и борясь со всем этим, беспокоится о многом, «забывая заднее и простираясь вперед» (Филип.3:13).
Конечно, есть люди, которые отреклись от богатства, исповедали бедность, и их душа избежала этой ловушки. Но взгляните! Она попалась в другую ловушку,
