также не на то, велики ли или малы дела ваши, а на то, насколько полезны и необходимы они ближним или общине.
Но ты недоумеваешь: «Как? Разве не мог бы я для меня самого и моего дела применять меч под видом того, будто бы я преследую не свои цели, а стремлюсь покарать зло?» Отвечу: такое вполне возможно, но сопряжено с затруднениями и встречается не так уж часто. Если человек богат духовно, то подобное может произойти. Так, читаем мы о Самсоне (Суд. 15), говорившем: «Как они [филистимляне] со мною поступили, так и я поступил с ними». Вопреки этому отмечается (Притч. 24): «Не говори: „Как он поступил со мною, так и я поступил с ним»». И в Главе 20: «Не говори „я отплачу за зло»». Но Самсон был призван Богом для того, чтобы покарать филистимлян и спасти детей Израилевых. Хотя он имел достаточно причин для того, чтобы действовать себе на пользу, он не делал этого, не мстил за самого себя и не искал своего, а жил для блага других и для наказания филистимлян. Правда, его примеру не должен следовать никто, кроме истинных, духовно богатых христиан. А если разум захочет сделать то же, он будет необоснованно утверждать, что не хочет искать своего; однако это ложно в самой основе, ибо такое невозможно без милосердия. Поэтому прежде стань таким, как Самсон, а потом можешь поступать так же, как Самсон.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
Как далеко простирается светская власть Перейдем к главной части этого наставления. После того, как мы показали необходимость на земле светской власти и того, как ее нужно применять по-христиански, по-евангельски, нам надлежит указать, как далеко может простираться рука ее, чтобы она не вторгалась в Царство Господне, не вмешивалась в правление Его. Знать это необходимо, ибо последует невыносимый, ужасный вред, если дать ей слишком большой простор; не без вреда будет и то, если уж чересчур ограничить ее. Здесь наказывает она слишком мало, там — слишком много. Однако более приемлемо то, когда она отчасти впадает в грех и наказывает слишком мало. Всегда лучше оставить в живых одного злодея, чем умертвить одного благочестивого человека. Ведь в мире были и останутся злодеи, благочестивых же мало.
Во-первых, заметим, что обе части адамовых детей, одна из которых — в Царстве Божьем, возглавляемом Христом, другая — в светском царстве, которым правят власти, (как отмечено выше), имеют законы двух видов. Ведь каждое царство должно иметь свои законы и права, и без закона не может возникнуть никакое царство и никакое правление, как это в достаточной мере показывает повседневный опыт. Светское правление имеет законы, которые простираются не далее тела и имущества и того, что является внешним на земле. Над душой же Бог не может и не хочет позволить властвовать никому, кроме Себя Самого. Поэтому, если светская власть осмеливается диктовать законы душам, она грубо вмешивается в Правление Господа, соблазняет и портит души. Это мы хотим сделать очевидным до такой степени, чтобы даже наши дворяне, князья и епископы убедились, как безнадежно глупо с их стороны законами и указами заставлять подданных верить так или иначе.
Если человеческий закон должен указывать душе, во что и как она должна верить, а именно эту мысль необоснованно отстаивают некоторые люди, то это, конечно, не слово Божие. Если же слова Божия здесь нет, то неизвестно, одобряет ли Господь подобное, ибо то, чего Он не заповедовал, не может быть истинным и исходящим от Него. Конечно, не подлежит сомнению, что это не угодно Богу. Ведь Он хотел основать нашу веру открыто и честно только на своем Божественном слове, как Он свидетельствовал в Мф. 16: «На сем камне Я создам Церковь Мою» 39. И Ин. 10: «Мои овцы слышат голос Мой и знают Меня, чужого же голоса не слушают они, а бегут от него» 40. Отсюда следует, что светская власть, выдвигая кощунственные требования, приближает души к вечной погибели. Ведь она заставляет верить в них так, будто бы они истинны и угодны Богу, сама сомневаясь, вернее, не сомневаясь в том, что — неугодны, ибо на этот счет имеется Его ясное Божественное слово. А кто считает правильным то, что на самом деле неправильно или неопределенно, тот искажает Божественную правду и верит лжи и заблуждениям, считает справедливым то, что несправедливо. Поэтому — глупо и ложно утверждение, что следует верить Церкви, Отцам, Соборам, хотя бы у них не было ни одного Божьего слова. Апостолы дьявола требуют этого, а не Церковь, потому что Церковь не приказывает; она знает точно, что такое Божье слово. Как заявляет святой Петр: «Говорит ли кто, говори как слова Божии» 41. Но они уже давно не доказывают, что решения Соборов — слова Божии. Вместе с тем, когда они говорят: «Короли, и князья, и толпа веруют так-то», — то [это звучит ] еще глупее. Да ведь мы, любезный, крещены не во имя королей, князей или толпы, а во имя Христа и Самого Бога. Не королями, не князьями или толпой нас называют, а зовемся мы христианами. Душе никто не может и не должен приказывать, разве что тот, кто сумел бы указать ей путь к спасению. Однако это не в силах человеческих. Такое доступно лишь одному Богу. Посему в делах, которые затрагивают святость душ, не следует учить и принимать ничего, кроме слова Божьего.
Далее, хотя они и непроходимые дураки, но все равно должны признать, что не имеют никакой власти над душами. Ведь ни один человек не может убить душу или оживить ее, ввести ее в рай или в ад. И поскольку они не хотят прислушиваться к нам, стоит привести доподлинные слова Христа (Мф. 10): «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне». Я считаю, что это достаточно ясное свидетельство того, что душа изымается изо всяких человеческих рук и ставится единственно под Власть Божию. Ну-ка скажи мне, много ли ума должно быть в голове, которая раскладывает по полочкам заповеди, не имея на это никакой власти? И разве нельзя считать безумным того, кто приказал бы луне светить, потому что он так хочет? Как славно согласовывалось бы, если бы нам из Лейпцига в Виттенберг или, наоборот, мы из Виттенберга в Лейпциг стали рассылать приказы? 42 Тогда, очевидно, стали бы с благодарностью преподносить составителям приказов в дар чемерицу 43, чтобы они провеяли мозги и поплатились за это простудой. А между тем и император наш, и наши мудрые князья поступают именно так и позволяют слепым — папе, епископам и софистам — руководить в этом собой — слепым — и повелевают подданным своим верить не в соответствии со словом Божиим, а как им самим кажется правильным, и хотят при этом называться христианскими князьями; и это перед Богом!
Обо всем этом можно также сказать, что всякая власть должна и может действовать только тогда, когда у нее есть возможность видеть, знать, взвешивать, судить, изменять и переиначивать. Ибо что за судья был бы тот, кто захотел бы слепо решать дела, которых он не видел и о которых не слышал? Ну скажи-ка мне, как может человек видеть, узнавать, исправлять, оценивать и изменять сердца? Ведь такое предназначено одному Богу, как говорится в Псалме [7, 10]: «Бог испытует сердца и утробы». Кроме того, [Пс. 7, 9]: «Господь судит народы». И Деян. 10: «Ты, Господи, сердцеведец всех»44. Наконец, Иер. 1: «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его? Я, Господь, проникаю сердце и испытываю внутренности»45. Суду, когда он судит, подобает узнать все и все вынести на свет. Но устремления души и ума не могут открыться никому, кроме Бога. Поэтому невозможно запретить кому-то силой или повелеть верить так, а не иначе. Для этого нужен другой подход, власть не в состоянии сделать это. И меня удивляют явные глупцы, трезвонящие повсюду: «De occultis non iudicat Ecclesia» — Церковь не решает сокровенных дел. Если Церковь посредством своего духовного правления распоряжается только общественными делами, то что тогда остается безрассудной светской власти, как не вязать и решать такие тайные, духовные, сокровенные дела, как вера?
Риск же для каждого заключается в определении того, как он верит, ибо нужно для самого себя убедиться, что веришь истинно. Ведь вряд ли кто-то другой может попасть за меня в ад или в рай, вряд ли может он за меня верить или не верить, закрыть или открыть для меня рай или ад, принудить меня к вере или неверию. Поскольку делом совести каждого является то, как он верит или не верит, — и в этом светская власть не должна никому чинить препятствий, — то она также должна довольствоваться исполнением своих обязанностей и позволить верить так или иначе, как кто может и хочет, и никого не принуждать силой. Ведь все, связанное с верой, — свободное дело, и к этому никто не может принуждаться. Да, это Божественное дело в Духе, умолчу уже о том, что внешняя власть не может ни принуждать к этому, ни насаждать этого. На этот счет стоит привести общеизвестное изречение, которое употреблял и Августин 46: «К вере нельзя и не следует никого принуждать».
Однако жалкие слепцы не видят, какое бесполезное и невозможное дело они предпринимают. Ибо как бы строго они ни приказывали и как бы сильно ни неистовствовали, им дано принудить людей лишь к тому, что последние поддержат их только словами и руками; сердце же они не смогут приневолить, ибо оно разорвется. Ведь вполне справедлива пословица: «Мысли не облагаются пошлинами». Что же получается, когда они хотят внедрить людям в сердце веру и видят, что это невозможно? Тогда они при помощи силы принуждают нестойких людей лгать, отрекаться и говорить не то, что последние таят в сердце, и обременяют самих себя ужасными чужими грехами. Ведь всякая ложь и ложные убеждения нестойких людей исходят от тех, кто принуждает к этому. И было бы намного легче, если бы они, в случае заблуждения их подданных, позволили им заблуждаться еще глубже, вместо того, чтобы принуждать их лицемерить и говорить противоположное тому, что у них на сердце. Также несправедливо, что зло хотят защитить при помощи бесчинства.
Но ты хочешь знать, почему Бог порешил, чтобы светские князья так сильно осрамились? Я скажу тебе: Бог извратил их
