чтоб покупать картины, теперь художники пишут картины, только чтоб купить авто. Авто для них что угодно, только не способ передвижения. Но способ передвижения это все-таки незаменимый.

Был ли у тебя т. Хайкис? Он размилейший.

Люблю и целую тебя, родненькая. Обнимаю Оську и лобызаю Бульку.

Твой Счен.

В телеграмме было Счен берлинский. Спасибо за письмо.

Пиши, детик!

20/X-28 г.

[Париж, 12 ноября 1928 г.]

Дорогой и родной Кисит.

Я задержался с этим письмом, т. к. телеграфировал тебе «покупаю» и все еще не перевел в прошедшее время «купил». Но сейчас, кажется, уже ничего не помешает и денежков с помощью добрых душ на свете я наскребу и назаработаю. Машин симпатичный, ты сама, должно быть, знаешь какой:

Рисунок, конечно, корявый, но карточку из каталожицы я отдал вместе с заказом, а другой пока нет.

Я просил сделать серенький, сказали – если успеют, а то темно-синий.

Пробуду в Париже немного, чтоб самому принять машинку с завода, упаковать и послать, а то заканителится на месяцы. А пока сижу и раздракониваю пьесу и сценарий. Это первый бензин, который пытается сожрать реношка.

Дико был рад читать твое письмо о «Киноглазе». Кстати, не знаю откуда, но и проезжавшая через Париж Шатова тоже сей глаз ужасно выхваливала – говорила – говорят.

Кисит, телефонируй, пожалуйста, Кострову, что стихи я пишу и с пользой и с удовольствием, но многих удобств ради нашлю или навезу их слегка позднее.

Лисит, переведи, пожалуйста, телеграфно тридцать рублей – Пенза, Красная ул., 52, кв. 3, Людмиле Алексеевне Яковлевой.

Лилек, если тебе попался для корректуры том с лозунгами и рекламками, пообсуди с Осей, как бы эти рекламки лучше печатать – бессмысленно же их дуть стихотворным шрифтом! Может, заглавным, афишным по целой странице? Обдумайте, пожалуйста.

Моя жизнь какая-то странная, без событий, но с многочисленными подробностями, это для письма не материал, а только можно рассказывать, перебирая чемоданы, что я и буду делать не позднее 8 – 10. Пиши и телеграфируй много и обязательно.

Целую тебя, родненькая, и миленькая, и любименькая.

Твой Счен.

Облапь Осика.

Окончание реношных перипетий – телеграфирую.

[Москва, 19 марта 1930 г.]

Дорогой, родной, милый и любимый Кис.

Спасибо за карточки и письмо. Булька Шнайда посмотрела с любопытством, а на остальные карточки обиделась. «Ах так, – говорит, – значит, теперь Киса носит на руках разных светских львенков, а про нас забыла». Я ее уговорил, что ты не забыл, приедешь и будешь ее носить тоже. Немного успокоилась и обещала подождать.

Кстати, как фамилия и где разыскать нашу дачную собачницу с булячьим мужем? Напиши.

Марьянову – не надо давать ни пьес, ни доверенностей. МОДПиК против этого и уже, насколько я знаю, его сменил.

Профсоюзные и квартирные новости пока что в порядке хождения, но довольно уверенного.

Очень обрадовался Оболенскому и всем твоим приветам.

Киса, если будешь на моей постановке, обязательно пришли снимки. Если к снимкам приложишь еще и серые фланелевые штаны, я обижаться не буду.

Третьего дня была премьера «Бани». Мне, за исключением деталей, понравилась, по-моему, первая поставленная моя вещь. Прекрасен Штраух. Зрители до смешного поделились – одни говорят: никогда так не скучали; другие: никогда так не веселились. Что будут говорить и писать дальше – неведомо.

У нас бывают всё те же. Новых ни человека. Обедаем 5го и 20-го, 7-го и 12-го и хвастаемся друг перед другом твоими открытиками.

Все тебе и вам пишут и любят вас по-прежнему, а некоторые (мы) и больше, потому что очень соскучились. В начале апреля, очевидно, будут в Берлине Мейерхольды. «Клопа» с собой не берут, но я и не очень протестую, т. к. моя установка – пусть лучше он нравится в Саратове.

Из новых людей (чуть не забыл) были у меня раза два Семка и Клавка, хотели (Лева) познакомить с Асеевым – я не отбрыкивался, но и не рвался.

Молодые рефовцы же тоскуют по Осе.

Пишите, родные, и приезжайте скорее. Целуем вас ваши всегда

Целуй Эльзу и Арагона.

[Москва, 12 апреля 1930 г.]

Всем

В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.

Лиля – люби меня.

Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.

Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

Как говорят —

«инцидент исперчен»,

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед

и обид.

Счастливо оставаться.

Владимир Маяковский.

12/VI-30 г.

Товарищи Вапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно – ничего не поделаешь.

Привет.

Ермилову скажите, что жаль – снял лозунг, надо бы доругаться.

В. М.

В столе у меня 2000 руб. – внесите в налог.

Остальное получите с Гиза.

В. М.

Примечания

1 «Ничто» (лат.).

2 Так назыв. солнышко. (Прим. В. В. Маяковского.)

3 Попроси Осю прокорректировать. (Прим. В. В. Маяковского.)