назначили при мыле и полотенцах. Готово?
Готово!
Сбегают вниз к распределительным доскам и проводам. Человек в очках и бородке, распахнув дверь, прямым шагом входит на эстраду, спиной к аудитории, поднимает руки.
Включить одновременно все районы федерации!
Старший и младший
Есть!
Одновременно загораются все красные, зеленые и синие лампочки аудитории.
Алло! Алло! Говорит председатель института человеческих воскрешений. Вопрос опубликован телеграммами, обсужден, прост и ясен. На перекрестке 62-й улицы и 17-го проспекта бывшего Тамбова прорывающая фундамент бригада на глубине семи метров обнаружила засыпанный землей обледеневший погреб. Сквозь лед феномена просвечивает замороженная человеческая фигура. Институт считает возможным воскрешение индивидуума, замерзшего пятьдесят лет назад.
Урегулируем разницу мнений.
Институт считает, что каждая жизнь рабочего должна быть использована до последней секунды.
Просвечивание показало на руках существа мозоли, бывшие полстолетия назад признаком трудящегося. Напоминаем, что после войн, пронесшихся над миром, гражданских войн, создавших федерацию земли, декретом от 7 ноября 1965 года жизнь человека неприкосновенна. Довожу до вашего сведения возражения эпидемической секции, боящейся угрозы распространения бактерий, наполнявших бывшие существа бывшей России. С полным сознанием ответственности приступаю к решению. Товарищи, помните, помните и еще раз помните:
Мы
голосуем
человеческую жизнь!
Лампы тушатся, пронзительный звонок, на экране загорается резолюция, повторяемая оратором.
«Во имя исследования трудовых навыков рабочего человечества, во имя наглядного сравнительного изучения быта требуем воскрешения».
Голоса половины раструбов: «Правильно, принять!», часть голосов: «Долой!» Голоса смолкают мгновенно. Экран тухнет. Второй звонок, загорается новая резолюция. Оратор повторяет.
«Резолюция санитарно-контрольных пунктов металлургических и химических предприятий Донбасса. Во избежание опасности распространения бактерий подхалимства и чванства, характерных для двадцать девятого года, требуем оставить экспонат в замороженном виде».
Голоса раструбов: «Долой!» Одинокие выкрики: «Правильно!»
Есть ли еще резолюции и дополнения?
Загорается третий экран, оратор повторяет.
«Земледельческие районы Сибири просят воскрешать осенью, по окончании полевых работ, для облегчения возможности присутствия широких масс желающих».
Подавляющее количество голосов-труб: «Долой!», «Отклонить!» Лампы загораются.
Ставлю на голосование: кто за первую резолюцию, прошу поднять руки!
Подымается подавляющее большинство железных рук.
Опустить! Кто за поправку Сибири?
Подымаются две редких руки.
Собрание федерации приняло: «Вос-кре-сить!»
Рев всех раструбов: «Ура!!!» Голоса молкнут.
Заседание закрыто!
Из двух распахнувшихся дверей врываются репортеры. Оратор прорывается, бросая радостно во все стороны.
Воскресить! Воскресить!! Воскресить!!!
Репортеры вытаскивают из карманов микрофоны, на ходу крича:
1-й репортер
Алло!!! Волна 472 ½ метра… «Чукотские известия»… Воскресить!
2-й репортер
Алло! Алло!!! Волна 376 метров… «Витебская вечерняя правда»… Воскресить!
3-й репортер
Алло! Алло! Алло! Волна 211 метров… «Варшавская комсомольская правда»… Воскресить!
4-й репортер
«Армавирский литературный понедельник». Алло! Алло!!!
5-й репортер
Алло! Алло! Алло! Волна 44 метра. «Известия чикагского совета»… Воскресить!
6-й репортер
Алло! Алло! Алло! Волна 115 метров… «Римская красная газета»… Воскресить!
7-й репортер
Алло! Алло! Алло! Волна 78 метров… «Шанхайская беднота»… Воскресить!
8-й репортер
Алло! Алло! Алло! Волна 220 метров… «Мадридская батрачка»… Воскресить!
9-й репортер
Алло! Алло! Алло! Волна 11 метров… «Кабульский пионер»… Воскресить!
245 Газетчики врываются с готовыми оттисками.
1-й газетчик
или не разморозить?
Передовицы
в стихах и в прозе!
2-й газетчик
Всемирная анкета
по важнейшей теме —
о возможности заноса
подхалимских эпидемий!
3-й газетчик
Статьи про древние
гитары и романсы
и прочие
способы
одурачивания массы!
4-й газетчик
Последние новости!!! Интервью! Интервью!
5-й газетчик
пожалуйста, не пугайтесь!
так называемых ругательств!
6-й газетчик
Последнее радио!
7-й газетчик
Теоретическая постановка
исторического вопроса:
может ли
слона
8-й газетчик
Грустно до слез,
смешно до колик:
слова «алкоголик»!
VI
Матовая стеклянная двухстворчатая дверь, сквозь стены просвечивают металлические части медицинских приборов. Перед стеной старый профессор и пожилая ассистентка, еще сохранившая характерные черты Зои Березкиной. Оба в белом, больничном.
Зоя Березкина
Товарищ! Товарищ профессор, прошу вас, не делайте этого эксперимента. Товарищ профессор, опять пойдет буза…
Товарищ Березкина, вы стали жить воспоминаниями и заговорили непонятным языком. Сплошной словарь умерших слов. Что такое «буза»? (Ищет в словаре.) Буза… Буза… Буза… Бюрократизм, богоискательство*, бублики, богема, Булгаков*…Буза — это род деятельности людей, которые мешали всякому роду деятельности…
Зоя Березкина
Эта его «деятельность» пятьдесят лет назад чуть не стоила мне жизни. Я даже дошла до… попытки самоубийства.
Самоубийство? Что такое «самоубийство»? (Ищет в словаре.) Самообложение*, самодержавие, самореклама, самоуплотнение… Нашел «самоубийство». (Удивленно.) Вы стреляли в себя? Приговор? Суд? Ревтрибунал?
Зоя Березкина
Нет… Я сама.
Сама? От неосторожности?
Зоя Березкина
Нет… От любви.
Чушь… От любви надо мосты строить и детей рожать… А вы… Да! Да! Да!
Зоя Березкина
Освободите меня, я, право, не могу.
Это и есть… Как вы сказали… Буза. Да! Да! Да! Да! Буза! Общество предлагает вам выявить все имеющиеся у вас чувства для максимальной легкости преодоления размораживаемым субъектом пятидесяти анабиозных* лет. Да! Да! Да! Да! Ваше присутствие очень, очень важно. Я рад, что вы нашлись и пришли. Он — это он! А вы — это она! Скажите, а ресницы у него были мягкие? На случай поломки при быстром размораживании.
Зоя Березкина
Товарищ профессор, как же я могу упомнить ресницы, бывшие пятьдесят лет назад…
Как? Пятьдесят лет назад? Это вчера!.. А как я помню цвет волос на хвосте мастодонта* полмиллиона лет назад? Да! Да! Да!.. А вы не помните, — он сильно раздувал ноздри при вдыхании в возбужденном обществе?
Зоя Березкина
Товарищ профессор, как же я могу помнить?! Уже тридцать лет никто не раздувает ноздрей в подобных случаях.
Так! Так! Так! А вы не осведомлены относительно объема желудка и печени, на случай выделения возможного содержания спирта и водки, могущих воспламениться при необходимом высоком вольтаже?
Зоя Березкина
Откуда я могу запомнить, товарищ профессор! Помню, был какой-то живот…
Ах, вы ничего не помните, товарищ Березкина! По крайней мере был ли он порывист?
Зоя Березкина
Не знаю… Возможно, но… только не со мной.
Так! Так! Так! Я боюсь, что мы отмораживаем его, а отмерзли пока что вы. Да! Да! Да!.. Ну-с, приступаем.
Нажимает кнопку, стеклянная стена тихо расходится. Посредине, на операционном столе, блестящий оцинкованный ящик человечьих размеров. У ящика краны, под кранами ведра. К ящику электропроводки. Цилиндры кислорода. Вокруг ящика шесть врачей, белых и спокойных. Перед ящиком на авансцене шесть фонтанных умывальников. На невидимой проволоке, как на воздухе, шесть полотенец.
Профессор (переходя от врача к врачу, говорит)
(Первому.)
Ток включить по моему сигналу.
(Второму.)
Доведите теплоту до 36,4 — пятнадцать секунд каждая десятая.
(Третьему.)
Подушки кислорода наготове?
(Четвертому.)
Воду выпускать постепенно, заменяя лед воздушным давлением.
(Пятому.)
(Шестому.)
Наблюдать в зеркало стадии оживления.
275 Врачи наклоняют головы в знак ясности и расходятся по своим местам.
Начинаем!
277 Включается ток, вглядываются в температуру. Каплет вода. У маленькой правой стенки с зеркалом впившийся доктор.
6-й врач
Появляется естественная окраска!
279 Пауза
Освобожден ото льда!
281 Пауза
Грудь вибрирует!
283 Пауза (Испуганно.)
Профессор, обратите внимание на неестественную порывистость…
Профессор (подходит, вглядывается, успокоительно)
Движения нормальные, чешется, — очевидно, оживают присущие подобным индивидуумам паразиты.
6-й врач
Профессор, непонятная вещь: движением левой руки отделяется от тела…
Профессор (вглядывается)
Он сросся с музыкой, они называли это «чуткой душой». В древности жили Страдивариус и Уткин*. Страдивариус делал скрипки, а это делал Уткин, и называлось это гитарой.
288 Профессор оглядывает термометр и аппарат, регистрирующий давление крови.
1-й врач
36,1.
2-й врач
Пульс 68.
6-й врач
Дыхание выравнено.
По местам!
Врачи отходят от ящика. Крышка мгновенно откинулась, из ящика подымается взъерошенный и удивленный Присыпкин, озирается, прижав гитару.
Присыпкин
Ну и выспался! Простите, товарищи, конечно, выпимши был! Это какое отделение милиции?
Нет, это совсем другое отделение! Это — отделение ото льда кожных покровов, которые вы отморозили…
Присыпкин
Чего? Это вы чевой-то отморозили. Еще посмотрим, кто из нас были пьяные. Вы, как спецы-доктора, всегда сами около спиртов третесь. А я себя, как личность, всегда удостоверить сумею. Документы при мне. (Выскакивает, выворачивает карманы.) 17 руб. 60 коп. при мне. В МОПР*? Уплатил. В Осоавиахим? Внес. «Долой неграмотность»? Пожалуйста. Это что? Выписка из загса! (Свистнул.) Да я же вчера женился! Где вы теперь, кто вам целует пальцы?* Ну и всыплют мне дома! Расписка шаферов здесь. Профсоюзный билет здесь. (Взгляд падает на календарь, трет глаза, озирается в ужасе.) 12 мая 1979 года! Это ж за сколько у меня в профсоюз не плочено! Пятьдесят лет! Справок-то, справок спросют! Губотдел! ЦК! Господи! Жена!!! Пустите! (Обжимает окружающим руки, бросается в дверь.)
297 За ним беспокоящаяся Березкина. Доктора́ окружают профессора. Шесть врачей и профессор вдумчиво моют руки.
Это что он такое руками делал? Совал и тряс, тряс и совал…
В древности был такой антисанитарный обычай.
Шесть врачей и профессор вдумчиво моют руки.
Присыпкин
(натыкаясь на Зою)
Какие вы, граждане, собственно, есть? Кто я? Где я? Не матушка ли вы Зои Березкиной будете?
Рев сирены обернул присыпкинскую голову.
Куда я попал? Куда меня попали? Что это?.. Москва?.. Париж?? Нью-Йорк?!. Извозчик!!!
Рев автомобильных сирен.
Ни людей, ни лошадей! Автодоры, автодоры, автодоры!!! (Прижимается к двери, почесывается спиной, ищет пятерней, оборачивается, видит на белой стене переползающего с воротничка клопа.)
Клоп, клопик, клопуля!!! (Перебирает гитару, поет.) Не уходи, побудь со мною*…(Ловит клопа пятерней; клоп уполз.) Мы разошлись, как в море корабли… Уполз!.. Один! Но нет ответа мне, снова один я… Один!!! Извозчик, автодоры*…Улица Луначарского, 17! Без вещей!!! (Хватается за голову, падает в обморок на руки выбежавшей из двери Березкиной.)
VII
Середина сцены — треугольник сквера. В сквере три искусственных дерева. Первое дерево: на зеленых квадратах-листьях — огромные тарелки, на тарелках мандарины. Второе дерево — бумажные тарелки, на тарелках яблоки. Третье — зеленое, с елочными шишками, — открытые флаконы духов. Бока — стеклянные и облицованные стены домов. По сторонам треугольника — длинные скамейки. Входит репортер, за ним четверо: мужчины и женщины.
Репортер
Товарищи, сюда, сюда! В тень! Я вам расскажу по порядку все эти мрачные и удивительные происшествия. Во-первых… Передайте мне мандарины. Это правильно делает городское самоуправление, что сегодня деревья мандаринятся, а то вчера были одни груши — и не сочно, и не вкусно, и не питательно…
Девушка снимает с дерева тарелку с мандаринами, сидящие чистят, едят, с любопытством наклоняясь к репортеру.
1-й мужчина
Ну, скорей, товарищ, рассказывайте всё подробно и по порядку.
Репортер
Так вот… Какие сочные ломтики! Не хотите ли?.. Ну хорошо, хорошо, рассказываю. Подумаешь, нетерпение! Конечно, мне, как президенту репортажа, известно всё… Так вот, видите, видите?..
Быстрой походкой проходит человек с докторским ящиком с термометрами.
Это — ветеринар. Эпидемия распространяется. Будучи оставлено одно, это воскрешенное млекопитающее вступило в общение со всеми домашними животными небоскреба, и теперь все собаки взбесились. Оно выучило их стоять на задних лапах. Собаки не лают и не играют, а только служат. Животные пристают ко всем обедающим, подласкиваются и подлизываются. Врачи говорят, что люди, покусанные подобными животными, приобретут все первичные признаки эпидемического подхалимства.
Сидящие
О-о-о!!!
Репортер
Смотрите, смотрите!
Проходит шатающийся человек, нагруженный корзинками с бутылками пива.
Проходящий (напевает)
В девятнадцатом веке
чу́дно жили человеки —
пили водку, пили пиво,
Репортер
Смотрите, конченный, больной человек! Это один из ста семидесяти пяти рабочих второй медицинской лаборатории. В целях облегчения переходного существования врачами было предписано поить воскресшее млекопитающее смесью, отравляющей в огромных дозах и отвратительной в малых, так называемым пивом. У них от ядовитых испарений закружилась голова, и они по ошибке глотнули этой прохладительной смеси. И с тех пор сменяют уже третью партию рабочих. Пятьсот двадцать рабочих лежат в больницах, но страшная эпидемия трехгорной чумы* пенится, бурлит и подкашивает ноги.
Сидящие
А-а-а-а!!!
Мужчина (мечтательно и томительно)
Я б себя принес в жертву науке,
