ты делаешь и что ты думаешь делать? Бесконечно боюсь тебя не застать, а если ты поедешь в Италию, боюсь, что это у меня не выйдет из-за проклятой кражи!
Когда ты получишь это письмо, меня уже в Мехико не будет, очевидно, т. к. я после поездки вглубь поеду прямо на пароход. Поэтому обязательно все, все мне напиши на Парижское полпредство к 1 сентября, чтоб я по приезде уже застал твое письмо. Только не пиши, что ты меня не любишь, пожалуйста. Ужасно скучаю, ничего про вас не зная. Как Оська? Как «Леф»? Как полное собрание?
Детик, шлю стихи и беспокою тебя страшными просьбами*:
1) «Открытие Америки» дай «Лефу»*
2) «Испанию» дай «Огоньку»
шлю доверенности
3) «Монашек» попробуй «Известиям»
4) «Атлантический океан» — «Прожектору»
или наоборот
5) Все вместе предложи Радио-Росте.
С «Лефа», разумеется, денег не надо брать. С остальных по 1 р. строка, а с Радио-Росты (т. Галицкому) по 2–3 черв<онца> за стих. Эти деньги ужасно прошу тебя (рассчитываю, что будет 45–50 червонцев, если меньше, так меньше) перевесть Андрэ Эльзиному, у которого я занял перед отъездом, и ему надо заплатить к 1 сентября.
Если денег всех не выручишь или вообще ничего не получишь, то, пожалуйста, своих не шли, а только телеграфируй, и я устроюсь каким-нибудь займом.
Спасибо, детик, за телеграммки, они ужасно, ужасно хорошие и лежат на грудях в чудной свиной коже.
Я сейчас не шлю тебе ничего, потому что, во-первых, затеряют, во-вторых, еще не осмотрелся, а в-третьих, хочу везть тебе сам.
Дорогой мой и любимый Котик, целую тебя страшно, страшно. Весь твой со всеми четырьмя лапами
Щен.
Целую Оську в усы.
Целую Эльзку.
Привет Елене Юльевне.
Передай, пожалуйста, маленькое письмо маме моей*.
Маяковским А. А., О. В., Л. В., около 15 июля 1925*
86 А. А., О. В., Л. В. МАЯКОВСКИМ [Мехико, около 15 июля 1925 г.]
Дорогие мои мамочка, Оличка и Людочка!
Целую вас всех страшно и поздравляю вас со всеми именинами и рождениями*, какие за это время подвернутся, а также благодарю вас за поздравление.
Числа 10-15-20 сентября надеюсь быть в Москве. Целую вас всех еще раз.
Ваш мексиканский сын и брат
Вол.
Бурлюку Д. Д., 23 октября 1925*
87 Д. Д. БУРЛЮКУ [Нью-Йорк, 23 октября 1925 г.]
Додя*, ты неисправим.
Жду ровно в 5 для поездки в Филадельфию*.
В. М.
Маяковским Л. В., О. В. 9 ноября 1925*
88 Л. В., О. В. МАЯКОВСКИМ [Париж, 9 ноября 1925 г.]
Телеграфируйте немедленно подробно мамино здоровье. Попросите Бориса Кушнера помочь квартирой*. Буду Москве недели через две. Целую мамочку, вас.
Володя.
Брик Л. Ю., 20 февраля 1926*
89 Л. Ю. БРИК [Баку, 20 февраля 1926 г.]
Дорогая и родная моя Кисица!
(Это я сделал из Киса и Лисица.)
Я живу сию минуту в Баку, где и видел (а также и по дороге) много интересного, о чем и спешу тебе написать.
Во-первых, от Краснодара до самого Баку ехал с нами в поезде большой престарелый обезьян. Обезьян сидел в окне и все время жевал. Не дожевавши, часто останавливался и серьезно и долго смотрел на горы, удивленно, безнадежно и грустно, как Левин после проигрыша.
А до этого в Краснодаре было много собачек, про которых я и пишу теперь стих*.
В Баку тоже не без зверев. Во-первых, под окном третьего дня пробежали вместе одиннадцать (точно) мирблюдов, бежали прямо на трамвай. Впереди, подняв руки, задом прыгал человек в черкеске, орал им и что-то доказывал — чтоб повернули.
Е́два-е́два* отговорил.
А также наискосок ежедневно становится в девять часов хороший ослик с фруктами. Что же касается Регины Федоровны, то ее уже не было, она уехала в Москву.
Я живу весело: чуть что — читаю «Левый марш» и безошибочно отвечаю на вопросы, что такое футуризм и где теперь Давид Бурлюк.
Счастливый Ося, и он живет полной, красивой жизнью: я читал про его выступление в Доме союзов, а также дышащую гневом статью о киноплакате* в «Советском экране».
Целуй его очень. В телеграммах я его не целую, потому что телеграммы срочные, могут прийти ночью, а я не хочу его беспокоить ночью по пустякам.
Во вторник или среду утром еду Тифлис* и, отчитав, поскорее в Москву. Надоело — масса бестолковщины. Устроители — молодые*. Между чтениями огромные интервалы, и ни одна лекция не согласована с удобными поездами. Поэтому, вместо международных, езжу, положив под голову шаблонное, с клещами звезд огромное ухо. Уже и без клещей было б удобнее, но вычесывать клещи лень, тем более из 20 000 экземпляров*.
Здесь весна. На улицах продают мимозы. Можно ходить без пальто, но тогда очень холодно. Налево от меня какая-то уличка, на ней парикмахерская «Аэлита», тут же все по-тюркски, но выглядит страшно иностранно, т. к. теперь латинский алфавит: аптека и сейчас же по-ихнему — «Aptiq», а вместо воскресенья вообще пятница. Направо от меня Каспийское море, в которое ежедневно впадает Волга, а выпадать ей неоткуда, т. к. это море — озеро и положенье его безвыходное.
Дорогой Солник, очень тебя жалею, что тебе одной возиться с квартирой*, и завидую, потому что с этим повозиться интересно.
Я по тебе, родненький, очень соскучился. Каждому надо, чтоб у него был человек, а у меня такой человек ты. Правда.
Целую тебя обеими губами, причем каждой из них бесконечное количество раз.
Весь твой Счен 1-ый (Азербайджанский).
20/II-26 г.
В литотдел Госиздата, 15 марта 1926*
90 В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ ГОСИЗДАТА [Москва, 15 марта 1926 г.]
В лит. сектор Гиза
Маяковского
Прошу отсрочить мне сдачу материала согласно договорам:
1) Драма до 30-го марта
2) Роман до 15-го июля.
Вл. Маяковский.
15/III-26 г. Москва
В литотдел Госиздата, 12 апреля 1926*
91 В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ ГОСИЗДАТА [Москва, 12 апреля 1926 г.]
В литературно-художест<венный> отдел Гиза
В. Маяковского
Прошу отсрочить сдачу 4-го тома полного собрания сочинений до 28 апреля 26 г.
В. Маяковский.
12/IV-26 г.
В Театр им. Вс. Мейерхольда, апрель 1926*
92 В ТЕАТР ИМ. ВС. МЕЙЕРХОЛЬДА [Москва, первая половина апреля 1926 г.]
О читке Мистерии.
Лучше всего было бы или
1) Рай или
2) Начало 2-го действия (свержения правительств).
Текст в книге «13 лет работы», II-й том («Мистерия-буфф», 2-й вариант).
В. Маяковский.
В литотдел Госиздата, 30 мая 1926*
93 В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ ГОСИЗДАТА [Москва, 30 мая 1926 г.]
В Литературно-художественный отдел Государственного издательства
Прошу при окончательном обсуждении вопроса об издании моего Собрания сочинений принять во внимание следующее:
I. Необходимо собрание сочинений дополнить пятым томом*, так как после подписания договора (продленного по просьбе отдела) прошло более года и за это время мною написаны вещи, наиболее характерные для меня и новизной и современностью наиболее интересные читателю. В V-ый том должны войти:
1) Стихи об Америке и Мексике (5 листов).
2) Американский очерк, проза (4 листа).
3) Как делать стихи? (2 листа).
4) Стихи и поэмы: «Сергею Есенину» «Разговор с фининспектором о поэзии» «Сифилис» «Взяточник» «В порядок дня» «Детская» и др. (6 листов)
Всего — 17 листов.
II. Пользуясь пунктом договора о перепечатке, считал бы нужным предложить выпустить универсалкой поэму «Ленин»*, «Сатирические стихи» и «Об обрядах» для крестьянской библиотеки. Это необходимо сделать потому, что мой основной читатель — вузовец, рабфаковец, не могущий тратить денег на дорогую книгу. Опыт дешевого издания «Огонька»* показал всю целесообразность такого дела: даже старое «Облако в штанах» разошлось за несколько месяцев без остатка в количестве 16 000 экземпляров.
III. Необходимо дать если не все издание, то хотя бы два-три тома к началу осени. Как и всегда, я предприму осенью ряд поездок с лекциями по провинции и буду лично продвигать эти книги. Как показал мой опыт, описанный в статье «Красной нови»*, этот способ пропаганды книги вначале оправдывает себя и идейно и коммерчески. Книга непосредственно связывается с потребителем, берется людьми, непосредственно заинтересованными в поэзии, и в дальнейшем повышается магазинный спрос.
IV. Способ продажи книг по лекциям и писательским выступлениям необходимо в дальнейшем расширить и планомерно организовать от имени Гиза. Считал бы очень целесообразным устраивать в Москве и Ленинграде ежегодные «Поэтические олимпиады» по литературным группам, приуроченные к выходу новых книг.
Владимир Маяковский.
30/V-26 г.
В редакцию газеты «Маяк коммуны», 6–7 июля 1926*
94 В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «МАЯК КОММУНЫ» [Севастополь, 6–7 июля 1926 г.]
Уважаемый тов<арищ> редактор!
Не откажите в любезности напечатать следующее:
Приношу большое извинение всем собравшимся 6 июля на мою несостоявшуюся лекцию.
Причина срыва лекции — неумелость организаторов и их нежелание не только выполнять заключенный договор, но даже входить в какое-нибудь обсуждение по этому поводу.
С приветом Вл. Маяковский.
Брик Л. Ю., 8 июля 1926*
95 Л. Ю. БРИК [Симферополь, 8 июля 1926 г.]
Дорогой-дорогой, родной, любимый и милый Кис.
Как ни странно, а я пишу из Симферополя.
Сегодня еду в Евпаторию, а через день обратно в Ялту (где и буду ждать ваших телеграммков и письмов).
Одесские деньги поизносились вконец и приходится ездить с чтениями на заработки.
К сожалению, и это почти ничего не дает. Например, в Севастополе не только отказались платить по договору (организаторы, утверждающие, что они мопровцы), а еще и сорвали лекцию, отменили и крыли меня публично разными, по-моему, нехорошими словами. Пришлось целый день потратить на эту бузу, собирать заседание секретариата райкома, и секретарь райкома отчитывал влоск зарвавшегося держиморду. Моральное удовлетворение полное, а карман пустой. Да еще вместо стихов приходится писать одни письма в редакции.
Я пока еще не загорел, а с носа уже третья шкура слазит, и я его ношу, как пунцовый флаг. Надо думать, что я некрасивый.
Самое для меня неприятное то, что ты сидишь, должно быть, без единого грошика, все к тебе пристают, а Осику не на что ехать на Волгу. Если так пойдет дальше, через недельку-другую вернусь в Москву.
Мне без вас, милые мои и родные, совсем невозможно и скучно. У меня и здесь вообще никаких новостей — на Чатырдаге и на Ай-Петри не случается ничего, кроме красивых восходов*, а про это даже в газетах писать перестали.
Если вы не напишете все, все, все про себя, я сейчас же начну вымирать со скуки.
Целую все, все лапки и головки тебе и Оську в лысину. Любите меня, пожалуйста, и не забывайте, а я весь ваш
Счен.
8/VII-26 г.
Маяковской А. А., 15 июля 1926*
96 А. А. МАЯКОВСКОЙ [Евпатория, 15 июля 1926 г.]
Дорогая моя милая и родная мамочка.
Видите, какой у Вас хороший сын: всем вообще не пишет, некоторым пишет, но на маленьких листочках, а Вам на большом и во весь разворот. Меня очень беспокоит, что Вы летом без дачи и без отдыха.
В Одессе я заходил* к Мише Киселеву. Он просил Вам передать, что рад был бы видеть Вас и Олю и Люду в Одессе.
Как Вы смотрите на это дело? Не поехать ли Вам недели на две? В свою очередь у Миши будет отпуск к августу — сентябрю, и я его звал в Москву.
Я живу обыкновенно. Немного работаю — читаю лекции, пишу, а
