Стихотворения (1919). Владимир Владимирович Маяковский
ПОТРЯСАЮЩИЕ ФАКТЫ
Небывалей не было у истории в аннале
факта:
вчера,
звеня в «Интернационале»,
Смольный
ринулся
к рабочим в Берлине.
И вдруг
увидели
деятели сыска,
все эти завсегдатаи баров и опер,
триэтажный
со стороны российской.
Поднялся.
Шагает по Европе.
Обедающие не успели окончить обед —
в место это
грохнулся,
и над Аллеей Побед —
«Власть советов».
Напрасно пухлые руки взмо́лены, —
не остановить в его неслышном карьере.
Раздавил
и дальше ринулся Смольный,
республик и царств беря барьеры.
И уже
из лоска
тротуарного глянца
Брюсселя,
натягивая нерв,
росла легенда
про Летучего голландца —
голландца революционеров.
А он —
по полям Бельгии,
по рыжим от крови полям,
туда,
где гудит союзное ржанье,
метнулся.
Красный встал над Парижем.
Смолкли парижане.
Стоишь и сладостным маршем манишь.
И вот,
восстанию в лапы о́тдана,
рухнула республика,
а он — за Ламанш.
На площадь выводит подвалы Лондона.
А после
пароходы
низко-низко
над океаном Атлантическим видели —
пронесся.
К шахтерам калифорнийским.
Говорят —
огонь из зева выделил.
Сих фактов оценки различна мерка.
Не верили многие.
Ловчились в спорах.
А в пятницу
вспыхнула Америка,
землей казавшаяся, оказалась порох.
И если
скулит
обывательская моль нам:
— не увлекайтесь Россией, восторженные дети, —
я
указываю
на эту историю со Смольным.
А этому
я,
Маяковский,
С ТОВАРИЩЕСКИМ ПРИВЕТОМ, МАЯКОВСКИЙ
Дралось
греков триста
сразу с войском персидским всем.
Так и мы.
Но нас,
футуристов,
нас всего — быть может — семь.
Тех
нашли у истории в пылях.
Подсчитали
всех, кто сражен.
И поют
про смерть в Фермопилах.
Восхваляют, что лез на рожон.
Если петь
про залезших в щели,
меч подъявших
и павших от, —
как не петь
нас,
у мыслей в ущелье,
не сдаваясь, дерущихся год?
Слава вам!
Для посмертной лести
да не словит вас смерти лов.
Неуязвимые, лезьте
по скользящим скалам слов.
Пусть
хотя б по капле,
по́ две
ваши души в мир вольются
и растят
именуемый
«Р е в о л ю ц и я».
Поздравители
не хлопают дверью?
Им
от страха
небо в овчину?
И не надо.
Сотую —
верю! —
встретим годовщину.
МЫ ИДЕМ
Кто вы?
Мы
разносчики новой веры,
красоте задающей железный тон.
Чтоб природами хилыми не сквернили скверы,
в небеса шарахаем железобетон.
Победители,
шествуем по свету
сквозь рев стариков злючий.
И всем,
кто против,
советуем
Раз
на радугу
кулаком
замахнулся городовой:
— чего, мол, меня нарядней и чище! —
а радуга
вырвалась
и давай
опять сиять на полицейском кулачище.
Коммунисту ль
распластываться
перед тем, кто старей?
Беречь сохранность насиженных мест?
Это революция
и на Страстном монастыре
начертила:
«Не трудящийся не ест».
отшвырнула
тех, кто
рушащееся
оплакивал тысячью родов,
ибо знает:
новый грядет архитектор —
это мы,
иллюминаторы завтрашних городов.
Мы идем
нерушимо,
бодро.
Эй, двадцатилетние!
взываем к вам.
Барабаня,
тащите красок вёдра.
Заново обкрасимся.
Сияй, Москва!
И пускай
с газеты
сражается с нами
Всех младенцев перебили по приказу Ирода;
а молодость,
ничего —
живет.
Комментарии
Потрясающие факты. Впервые — газ. «Искусство коммуны», Пг., 1919, 19 января.
Написано в связи с восстанием берлинских рабочих в январе 1919 года.
…триэтажный призрак со стороны российской. Поднялся. Шагает по Европе. — В основу этого образа положена первая строка «Коммунистического манифеста» К. Маркса и Ф. Энгельса: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма».
С товарищеским приветом, Маяковский. Впервые — газ. «Искусство коммуны», Пг., 1919, 9 февраля.
Фермопилы — узкое ущелье, где произошла битва трехсот греков с персидским войском.
Мы идем. Впервые — двухнедельная газ. Искусство» (Вестник Отдела изобразительных искусств Наркомпроса), М., 1919, 1 апреля.
К работе в Наркомпросе Маяковского привлек А. В. Луначарский, нарком просвещения. Несмотря на полемику с Маяковским по ряду вопросов, Луначарский неизменно отзывался о нем как о «даровитейшей и энергичнейшей фигуре нашей культурной жизни».
В. Макаров.
