стоим,
а они дугой
изгибаются.
Ливреи надели.
Бились
в границы Советской страны:
«Не допустим
и к первой годовщине!»
Мы
гордо стоим,
а они —
штаны
в берлинских подвалах чинят.
Ллойд-Джорджи
ревели
со своих постов:
«Узурпаторы!
Бандиты!
Воришки!»
Мы
гордо стоим,
а они — раз сто
слетали,
как еловые шишки!
Они
на наши
голодные дни
радовались,
пожевывая пончики.
До урожаев
мы доживаем,
а они
последние дожевали
мильончики!
Злорадничали:
«Коммунистам
надежды нет:
погибнут
не в мае, так в июне».
А мы,
мы — стоим.
Мы — на 7 лет
ближе к мировой коммуне!
Товарищи,
во-всю
из глоток из всех —
да так, чтоб врагам
аж смяться,
раструбливайте
Нам
есть над чем посмеяться!
Ты пёр
за громыханьем
врангелевских ядер.
Теперь
в изумленьи юли!
Вот мы —
с пятьдесят —
стоим
на пяди
Советской
посольской земли.
Товарищи,
док
таких, что им
влезли
и стали
в серпе и молоте
ситцевый стяг.
Флажок тонковат,
помедлил минутцу,
кокетничал с ветром,
и вдруг
развился в ветре
и стал пламениться,
зажег облака,
поднебесье зажег.
Париж отвернулся,
Париж крепится,
хранит
солидность,
годами вселённую.
Но вот
пошла
разрастаться тряпица
на весь Париж,
на мир,
на вселенную.
Бурчат:
«Флажок за долги?
Не цена!»
А тут —
и этого еще не хватало! —
махнул
и пошел по кварталам.
Факт —
поют!
Играют —
факт!
А трубы дулись,
гремели.
А флаг горит,
разрастается флаг.
Переполох на Гренелле.
Полезла консьержка.
Консьерж полез.
Из всех
из парадных окрест,
из тысяч
свистков
«Аксион франсез»
ревет
Орут:
«Чем петь,
гоните долги!»
Мы жарим.
Смолкают, выждав.
И снова
свистят,
аж трещат потолки.
Мы вновь запеваем —
Я крикнуть хочу:
«Извините, мусьи!
Мы
пребываем по праву.
Для этого
мили
Буденный месил,
гоняя
белых ораву.
Орете не вы,
а долги орут.
Доели
белые,
Бросали
франки в них,
как в дыру,
пока
догадались
В драках,
чтоб песне
этой
распе́сниться,
рубили нас
белые
в доски.
Скажите,
их пушки
вашим
ровесницы?
Их пули
вашинским
тёзки?
Спуститесь на землю!
Мораль —
облака.
Сторгуемся,
милые тети!
У нас
от нашествий,
у нас
от блокад
ведь тоже
трехверстный счетик.
Мы стали
тут
и не двинемся с места.
А свист —
как горох
об гранит.
Мы мёрли,
вот это
«Боже,
буржуев храни».
Комментарии
9-е января. Впервые — газ. «Известия ЦИК», М., 1924, 22 января.
В прижизненных публикациях имело заглавия. «Долой прошения» и «9 января 1905».
Написано к годовщине Кровавого воскресенья.
Гапон Г. А. (1870–1906) — священник, провокатор, организовавший 9 января 1905 года шествие петербургских рабочих к Зимнему дворцу.
Киев. Впервые — газ. «Пролетарская Правда», Киев, 1924, 2 марта.
Написано во время пребывания в Киеве с 12 по 18 января 1924 года.
…Киевскую Русь оглядывал Перун. — Перун — бог древних славян, считавшийся покровителем земледелия. Согласно летописи, его статуя стояла в Киеве на возвышенном берегу Днепра. С введением христианства место Перуна в религиозном пантеоне занял Илья-громовержец.
Дир и Аскольд — первые киевские князья (2-я половина IX в.), о которых упоминают летописи.
…нас Владимир гонит в лавры… Плеть креста сжимает каменный святой. — Владимир Святославич (в народных легендах «Владимир Красное Солнышко») — киевский князь (ум. 1015 г.), правление которого было временем наивысшего могущества единой Киевской Руси. Стремясь усилить свою власть и объединить государство, в 988 (989) году ввел христианство в качестве государственной религии. В Киеве на Владимирской горке установлен памятник Владимиру, в котором он изображен несущим большой крест.
Лавры — крупные мужские монастыри, подчинявшиеся непосредственно высшей церковной власти. В их числе была и Киево-Печерская лавра.
Был убит и снова встал Столыпин… Снова был убит… — Столыпин П. А. (1862–1911) — реакционный политический деятель, в 1906–1911 годах председатель Совета министров и министр внутренних дел Российской империи. В 1911 году был убит в Киеве агентом царской охранки с провокационной целью. С именем Столыпина связана полоса жесточайшей политической реакции. В Киеве Столыпину был установлен памятник, снесенный после Великой Октябрьской революции.
…от пальбы двенадцати правительств. — Во время гражданской войны в Киеве происходили частые смены властей.
Подол — промышленный район в Киеве.
…земной Владимир… — Владимир Ильич Ленин.
Пуанкаре, Раймон (1860–1934) — президент Франции (1913–1920), один из организаторов интервенции и блокады Советской России.
«Даю-беру червонцы!» — зазывающий выкрик спекулянтов валютой. Когда в 1922–1924 годах Советское правительство осуществило денежную реформу, установив твердый денежный курс червонца, в обращении некоторое время находились и старые денежные знаки. Используя эту ситуацию, спекулянты покупали и перепродавали червонцы.
Будь готов! Впервые — газ. «Красная звезда», М., 1924, 13 января.
…нам не дело-де до Рура… Что, мол, Англия — за морем… — Имеются в виду ожесточенные споры между капиталистическими государствами из-за каменноугольного района Рура на территории Германии, обострившиеся в 1922–1923 гг.
Юз, Чарлз Эванс (1362–1949) — государственный секретарь США (1921–1925), выступал против Советского Союза.
Керзон, Джордж Натаниел (1859–1925) — министр иностранных дел Великобритании (1919–1924). Один из организаторов военной интервенции против Советской страны в годы гражданской войны.
Врангель П. Н. (1878–1928) — барон, ярый монархист, генерал, ставленник Антанты, один из главарей контрреволюции на юге России в 1918–1920 гг. После поражения 14 ноября 1920 года бежал за границу.
Ух, и весело! Впервые — журн. «Смехач», М., 1924, № 1, февраль.
О скуке на этом свете Гоголь говаривал много. — Ср. у Гоголя заключительные слова «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
…на крохотном перегоне от Киева до Конотопа. — Этот перегон проделал сам Маяковский, возвращаясь в Москву из лекционной поездки по стране 18 января 1924 года.
…к Брынским лесам. — Брынские леса на берегах реки Брынь, упоминаемые в русском фольклоре.
Протестую! Впервые — журн. «Красная нива», М., 1924, № 3, 20 января.
В первоначальном варианте стихотворение имело более личный характер, чем в окончательном тексте, обращенном к конкретным проблемам современной литературной жизни. Ср. самый ранний из сохранившихся текстов — черновой автограф (ГММ) (Знаки препинания поставлены нами. — А. К.).
Ходим расхлябанно, ручками машем.
Мне не нравятся движения наши.
Человек расхлябался и еле движется,
Наткнешься на лицо и некрасивое, и рябое —
Мотор испорчен, в сердце перебои.
Или пуля просверлит лба кусок —
Не починишь лоб, не вставишь висок.
Постоите, приставленные жизнью к стенке,
И уже дрожим, уже неврастеники.
Нагрузишь мозг до предельной нагрузки,
И уже захочется поэзии да музыки.
Идешь — и вдруг остановились ноги:
Наткнулся на барьеры высоких психологий.
Стоит детина ражий и рыжий, Ванька из всех Ваней,
И вдруг валится в яму переживаний.
Идут, наступают, землю роют —
И вдруг стали, сцепенены хандрою,
Дышишь паровозом в сто колес,
И вдруг закручивает вздох туберкулез.
Изобретаешь великое, передумаешь начисто.
И вот
ослабел,
и вот маньячество.
Работаешь, и вот тише и тише
Лег и кончился глупейшей из смертишек.
Родов, Семен Абрамович (1893–1968) — поэт, критик, один из редакторов журнала «На посту» (1923–1925), неоднократно злобно выступал против Маяковского.
Арватов, Борис Игнатьевич (1896–1940) — критик, участник группы «Леф». Летом 1923 года тяжело заболел.
Почему безудержно пишут Коганы? — Коган, Петр Семенович (1872–1932) — критик, историк литературы. Маяковский часто полемизировал с ним. Коган, писал поэт, «по-моему, изучал марксизм не по Марксу, а постарался вывести его самостоятельно из изречения Луки — «блохи все не плохи, все черненькие и все прыгают», — считающий эту истину высшим научным объективизмом…» («Как делать стихи?»).
Коган стал собирательным именем для Маяковского.
Здравствуйте! Впервые — газ. «Известия ЦИК», М., 1924, 8 февраля.
…британский лев в любовном признании нам протянул когтистую лапу. — Имеется в виду официальное признание правительством Великобритании Советской России 2 февраля 1924 года.
О, гряди послом, О’Греди! — О’Греди, Джемс — английский дипломат, член английского парламента, назначенный первым послом Великобритании в СССР.
…рабочих Георга. — Георг V (1865–1936) — король Великобритании в 1910–1936 гг.
Не полурабочему, полулорду слова признанья… — Имеется и виду Макдональд, Джемс Рамсей (1866–1937) — глава лейбористского («рабочего») правительства Великобритании в 1924 и 1929–1931 годах.
Дипломатическое. Впервые — газ. «Известия Одесского Губкома КПБУ, Губисполкома и Губпрофсовета», Одесса, 1924, 24 февраля и журн. «Красная нива», М., 1924, № 8, 24 февраля.
Печатается по тексту «Известий Одесского Губкома» (поэт, находившийся в Одессе 20–24 февраля 1924 г., внес в эту публикацию исправления по сравнению с текстом, переданным в журнал).
Австрия, Норвегия, Англия, Италия. — В первоначальном варианте стихотворения здесь назывались еще «Германия, Польша».
Речь идет об установлении дипломатических отношений с Советской Россией: Англией 2–8 февраля 1924 года, Италией 7–11 февраля, Норвегией 15 февраля — 10 марта, Австрией 25–29 февраля.
Чичерин, Георгий Васильевич (1872–1936) — советский дипломат, в 1918–1930 гг. народный комиссар иностранных дел, возглавлял советские делегации на международных конференциях в Генуе и Лозанне. Был членом ВЦИК и ЦИК СССР.
Постояв, развязали кошли пилигримы… И пошли они, солнцем палимы… — Из стихотворения Н. А. Некрасова «Размышления у парадного подъезда»:
…Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы…
Комсомольская. Впервые — журн. «Молодая гвардия», М., 1924, № 2–3, февраль — март, с указанием даты написания «31 марта 1924 г.».
В прижизненных публикациях имело заглавия «Ленин» и «Ленин. Из поэмы Молодой Гвардии «Комсомольская»».
Стихотворение явилось первым откликом поэта на смерть В. И. Ленина.
На учет каждая мелочишка (Пара издевательств). Впервые — журн. «Смена», М., 1924, № 6, 10 апреля.
Второе стихотворение в одной из прижизненных публикаций было напечатано отдельно, под заглавием «На учет каждая мелочишка (несколько издевательств) ребятишкам на молочишко».
Шелли, Перси Биши (1792–1822) — английский поэт.
Два Берлина. Впервые — «Бюллетень Прессбюро Агитпропа ЦК РКП(б), «А», М., 1924, 13 мая, с примечаниями автора:
«Курфюрстендамм — богатая улица. Норд — квартал рабочих».
Написано в результате поездки в Берлин во второй половине апреля — начале мая 1924 года.
…за коммунистов подано три миллиона голосов. — На выборах в германский рейхстаг, состоявшихся в начале мая 1924 года, за коммунистов было подано 3712 000 голосов.
Юбилейное.[6] Впервые — журн. «Леф», М.-П., 1924, № 2.
Написано в связи со 125-летием со дня рождения А. С. Пушкина, отмечавшимся в стране 6 июня 1924 года.
В сохранившемся автографе стихотворения поставлена дата — «12/VII—1926 г.», по-видимому, редактором при подготовке текста к первой публикации.
Это стихотворение автор рассматривал как свою творческую удачу — в числе важнейших итогов 1924 года он называет «Юбилейное» — Пушкину. И стихи этого типа — цикл» (см. «Я сам»).
В последние годы жизни Маяковский не раз возвращался к отстаиванию своей позиции по отношению к классикам, в первую очередь к Пушкину, ссылаясь в подтверждение своей мысли на стихотворение «Юбилейное».
Я теперь свободен от любви и от плакатов. — Речь идет о разрыве любовных отношений с Л. Ю. Брик («свободен от любви») и о прекращении работы Маяковского над плакатами для Главполитпросвета (1922).
Шкурой ревности медведь лежит когтист. — Здесь Маяковский возвращается к одному из своих метафорических мотивов поэмы «Про это»: «Сквозь первое горе бессмысленный, ярый, мозг поборов, проскребается зверь» и т. д.
«Коопсах» — в данном случае приведено сокращенное наименование Кооперации сахарной промышленности; ее вывески и рекламные плакаты изображали сахарную голову на синем фоне с расходящимися в разные стороны оранжевыми лучами.
Red и White Star’ы (англ.) — трансокеанские пароходные компании. Еще в 1924 году Маяковский намеревался ехать в Америку, но не получил визы.
…я сейчас же утром должен быть уверен… — Маяковский перефразирует строки из VIII главы «Евгения Онегина»: «Я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я». Маяковский знал наизусть многие произведения Пушкина и часто читал их вслух. Грузинская актриса Нато Вачнадзе, посетившая поэта в 1926 году, вспоминает: «В назначенное время я пришла к Владимиру Владимировичу на Лубянку… На столе, возле тахты, лежал томик Пушкина. «Вот, все на меня сердятся за мои стихи без ямбов, а ведь без Пушкина я не засыпаю — это моя любимая книга», — сказал мне Маяковский» («Маяковский
