дней был искушаем; мы не знаем, как: никакое Писание не сообщает о том. Почему?» – спрашивает Ориген и отвечает: – потому что никто не поверил бы несказанному величью этой борьбы, ибо через все искушения, какими только может человек искушаться, прошел Господь».[388]
Брат людям во всем, – и в этом; может быть, даже в этом больше, чем во всем.
Братьям Своим должен был уподобиться во всем, чтобы милостивым быть… Ибо, как Сам претерпел, быв искушен, то может и помочь искушаемым. (Евр. 2, 17–18.)
Мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен был во всем. (Евр. 4, 15.)
«С немощным изнемогал, с алчущим алкал, с жаждущими жаждал», – искушался с искушаемым. Это в Нем потерять, значит потерять все.
VII
Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если придет другой во имя свое, его примите (Ио. 5, 43.)
Кто этот «другой»? Призрак? Нет, человек из плоти и крови, такое же лицо историческое, как Сам Иисус, – дьявол всемирной истории, двойник Христа – Антихрист.
Вот для чего нужно помнить, что есть у Зла лицо – дьявол, – чтобы сорвать с него шапку-невидимку, не быть в борьбе слепым, как мы слепы сейчас, увидеть, наконец, врага в лицо, понять, что «Антихрист» – не суеверная легенда прошлых веков, а страшно к нам близкая и грозная действительность, наш завтрашний – сегодняшний враг. За две тысячи лет христианства никто не мог бы увидеть Врага в лицо так ясно, как мы.
«Если было когда-нибудь на земле совершено громовое чудо, то это в день трех Искушений, – искушает Христа Антихрист маленький (много было и будет таких), Великий Инквизитор Достоевского. – Чудо и заключалось именно в появлении этих трех вопросов (искушений.) Если бы возможно было помыслить, что они утрачены бесследно и что их надо восстановить, то вся премудрость земли могла ли бы придумать хоть что-нибудь подобное?.. Ибо в них предсказана вся дальнейшая история и явлены три образа, в которых сойдутся все неразрешимые исторические противоречия человеческой природы на всей земле».
Это и значит: дьявол всемирной истории, ее действительное, хотя нам еще невидимое, лицо, есть Антихрист, чье первое миру явление совершилось там, на горе Искушения.
VIII
Кто больше любит людей, – избранных только, немногих, спасающий в свободе, Христос, или в рабстве спасающий всех, Антихрист? Вот искушающий вопрос дьявола, поставленный в исторических судьбах одной лишь Западной Римской церкви, взявшей меч кесаря, – утверждает Достоевский, как будто не связаны исторически с тем же мечом и судьбы Восточной церкви: там папа – кесарь, здесь кесарь – папа. Тот же вопрос ставится в ином порядке – не исторического, внешнего, а религиозного, внутреннего опыта: чудо от веры или вера от чуда? кто любит больше людей, – Христос ли, спасающий свободною верою немногих избранных, или Антихрист, спасающий рабскою верою всех?
«Чудом не захотел Ты поработить человека, – искушает Великий Инквизитор Христа. – Ты жаждал свободной любви человека, а не рабских восторгов невольника перед могуществом, раз навсегда его ужаснувшем… Вместо твердых основ (Закона), Ты взял все, что есть гадательного… неопределенного, и что не по силам людей… Вместо того, чтобы овладеть их свободой. Ты умножил ее и обременил их ее мучениями во веки… ибо ничего и никогда не было для человека невыносимее свободы… Но неужели Ты не подумал, что человек отвергнет, наконец, и Твою правду, если его угнетут таким страшным бременем?.. Люди кончат тем, что на Тебя же и воздвигнут свободное знамя Твое… Вспомни, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода Твоя… И приползут к ногам нашим, и возопиют: „спасите нас от нас самих!..“ Ты, говорят, придешь и вновь победишь, со своими избранниками; но мы скажем тогда, что они спасли лишь самих себя, а мы спасли всех… Мы не с Тобой, а с ним (Антихристом), – вот наша тайна!».[389]
IX
«В Бога твой Инквизитор не верует, вот и весь его секрет!» – заключает Алеша Карамазов. – «Наконец-то ты догадался». – «Действительно, только в этом и весь секрет», – соглашается Иван.
Нет, не только в этом. «И бесы веруют и трепещут» (Иак. 2, 19.) Дьявол верует, видит Бога и лжет, что нет Бога, чтобы самому стать на место Божие; лжет, что Церковь – с Антихристом, истина – с ложью, что свобода Христова губит людей: именно эта последняя ложь, о свободе, и есть главная ложь дьявола сейчас.
Познаете истину, и истина освободит вас (Ио. 8, 32),
остерегает от нее Христос.
Мнимая, против Христа, свобода – своеволие, бунт рабов, – дьяволом перекинутый мост от нынешнего, маленького, бунтующего рабства – того, что мы называем «революцией», к будущему, последнему, великому рабству Антихриста. Этого лица своего дьявол уже почти не скрывает сейчас в обеих гемисферах бывшего христианского человечества – в гаснущем Западе – «буржуазной демократии», и в разгорающемся Востоке – «пролетарской революции». Вот почему сейчас, как никогда, спастись или погибнуть миру, значит принять или отвергнуть, пред лицом Поработителя, это неизвестнейшее слово Неизвестного:
Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете. (Ио. 8, 36.)
Рабство с Антихристом, свобода со Христом – вот наш ответ Искусителю.
X
Сила дьявола не в том, что он говорит, а в том, что делает молча. Судя по тому, куда идет мир сейчас, Христос победил искушения в пустыне один, для Себя одного, а мир все еще и сейчас, как, может быть, никогда, искушается дьяволом.
Прав Великий Инквизитор: судьбы человечества, от начала до конца времен, угаданы в трех Искушениях, и, если бы мы не были слепы или нарочно не закрывали глаза, то увидели бы это сейчас так ясно, как опять-таки, за две тысячи лет христианства, этого никто не видел.
Первое искушение – Хлебом – властью человека над веществом, познанием, механикой-магией, чудом в Не-я; концом физических страданий в мире.
Второе искушение – Полетом – властью человека над телом своим, свободой; чудом в Я; концом духовных страданий в личности.
Третье искушение – Царствами – властью человека над людьми, чудом любви, соединяющей одного со всеми; чудом в Я и в Не-я; концом, духовно-физических страданий в человечестве.
Первое искушение, хлебом, так сейчас понятно всем, что его и называть не надо; последнее искушение, царствами, так никому не понятно, что у нас для него нет имени: то, что мы называем «социальной революцией», почти смешно перед этим безымянным ужасом; а между этими двумя искушениями, среднее, полупонятно всем: то, что мы называем «прогрессом», полет вверх или вниз, как кому угодно; скажем: «вверх», – погибнем наверное, скажем: «вниз», – может быть, и спасемся.
XI
Как спастись, значит сейчас для мира: как со Христом победить три искушения Антихриста? Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать, как победил их сам Христос, а для этого надо знать, как и чем Он искушался.
Знаем ли мы это с точностью? Одно из двух: или весь евангельский рассказ об Искушении – только вымысел, что слишком невероятно: где же таким простейшим людям в мире, как первые ученики Господни, рыбаки Галилейские, – а ведь только от них и может идти этот «вымысел», – где же им было предсказать все будущие судьбы мира, совершить такое «громовое чудо», додуматься до того, на что, по слову Великого Инквизитора, и «всей премудрости земли» не хватило бы?
Это одна из возможностей, слишком невероятных, а другая – то, что это действительно было; если же было, то ученики Господни не могли об этом узнать ни от кого, кроме самого Господа, потому что никого не было с Ним на горе Искушения, и никто не мог знать, что произошло между Ним и дьяволом. Следовательно, мы имели бы здесь правдивейшее свидетельство, какое только может быть в истории, – Евангелие от Иисуса.
XII
Что это действительно так, – подтверждается уцелевшим отрывком Эбионитского Евангелия, где ученики вспоминают:
Сказывал нам Господь, что сорок дней говорил (состязался) с Ним и искушал Его дьявол.[390]
Это же и в наших канонических Евангелиях, от Луки и Матфея, подтверждается косвенно.
Повел Его (дьявол) в Иерусалим и поставил Его на крыле храма.
Очень вероятно, что «крыло» это – одна из двух боковых колоннад притвора Соломонова, – та, что обращена к югу, к долине потока Кедрона. Доступ на деревянно-плоскую кровлю ее открыт был всем, даже язычникам: можно было ходить по ней, как по гульбищу; здесь же, во время больших иудейских праздников, стояли на часах римские воины..[391] Внешняя стена колоннады построена была над такою отвесною кручей, что, если подойти к самому краю стены и глянуть между зубцами вниз, «голова кружится», вспоминает Иосиф Флавий.[392]
Может быть, и у двенадцатилетнего отрока Иисуса, пришедшего в Иерусалим на праздник Пасхи, когда, оставшись один, «в доме Отца Своего», полюбопытствовал Он взойти на эту кровлю и, подойдя к самому краю стены, глянул вниз, – голова закружилась. Не об этом ли и вспоминалось Ему, когда искушал Его дьявол, на этом же самом крыле храма, чудом полета. Кажется, шум крови в ушах, биение сердца, замирающего от притяжения бездны и шепот самого Господа слышится сквозь шепот сатаны:
XIII
Та же историческая подлинность воспоминания подтверждается и уцелевшим отрывком «Евангелия от Евреев», где сам Господь вспоминает о первом здесь, втором у Луки, третьем у Матфея, искушении Царствами:
…Тотчас – (после Крещения) – взяла Меня Матерь Моя, Дух Святой, за один из волос Моих, и вознесла на великую гору Фавор.[393]
Что это значит, – на арийских, новых языках, непонятно: Матерь-Дух, возносящая Сына Своего за один из волос Его, – непредставимый для нас, как будто нелепый и кощунственный, образ. Но на языках древнесемитских и на родном языке Иисуса, арамейском, это понятно, хотя тоже «удивительно ужасно». Rucha – не Он, а Она – Дух, Дыхание уст Божиих, как бы тихая буря, тише всего, что есть на земле, а всего неодолимее, – схватывает ветхозаветных пророков за «прядь волос» и возносит, «восхищает» на высоту:
…взял меня за волоса головы моей Дух, и поднял между землей и небом (Иез. 8, 3.)
Сына же берет Мать только «за один волосок», потому что силою влечь Его не надо Ей: Он Сам идет, летит за нею, летящею, так что и прикосновения тишайшего довольно, чтобы взлетел.[394]
XIV
Здесь, в искушении Царствами, у двух синоптиков, вместо Духа Святого, – дьявол: у Матфея, «дьявол берет Иисуса на весьма высокую гору» (4, 8); у Луки, «возводит» Его не на гору, а на какую-то неизвестную высоту,
, должно быть потому, что, уже не видя глазами чуда – «прорыва-прозрения» в
