я не виноват, что иногда у человека нет выхода, нет…
Соня. В чем ты оправдываешься?
Борис. Я не оправдываюсь вовсе. В чем мне оправдываться. Его в тюремную больницу хотели везти. Я его чуть не силой отбил, а тут Бланк уверяет…
Соня. В чем он тебя уверяет?
Борис. Да вот, что Андрей меня видеть не хочет, что ему мой мундир противен. А я знаю, что перед Андреем не виноват. Может быть, Бланк в тысячу раз больше виноват. Но ты ничего не видишь. Ему-то ты все прощаешь!
Соня. Борис. Ты в психопатии. Об этом потом, потом. Не думай же все время о себе.
Борис. Ах, Соня, Соня! (Пауза) Так я… пойду к Андрею…
Соня. К Андрею? Нет?
Борис. Значит, он прав? Бланк прав? Значит ты думаешь, как он? Да ведь это безумие, да ведь все с ума сошли, или я, что ли с ума сошел? Брат умирает, а я войти к нему не могу? Я о его жизни как о своей, заботился, я…
Соня. Благодарю тебя за твои заботы. Вместо улицы – он умирает спокойно, при нас, хоть в чужом доме. Благодарю тебя.
Борис. В чужом… Соня!
Соня. Да, и это мой брат умирает, мой, а не твой. Я для тебя, ради тебя говорю «не твой». А если твой, если ты, на своего брата, мог…
Борис (перебивая). Ты пустишь меня к нему! Я должен идти к нему! Ты не смеешь! Это бесчеловечно, это жестоко, что ты говоришь! (идет к двери).
Соня (становясь перед дверью). Нет, ты к нему не войдешь!
Борис стоит некоторое время молча, затем уходит в дверь направо. Соня садится в кресло и сидит, не двигаясь. Пауза. Входят из средней двери Арсений Ильич. Наталья Павловна и Генерал. Соня целует мать, затем отца.
Явление 18
Наталья Павловна. Где он?
Соня молча идет с ней к больному Оттуда бочком выходит фельдшер, затем уходит совсем.
Явление 19
Генерал. Погоди, Арсений, не сразу. Он слишком слаб.
Арсений Ильич. Да. да. Вот до чего, Пьерушка, дожили.
Генерал. Ну, ничего. Дай Бог, еще оправится.
Арсений Ильич. Ну, а что же доктор? Да отчего же не вызвать профессора Вельяминова, а?[10] Надо действовать.
Генерал. Нет, я Чижику верю. Он виды видал, да и все-таки свой человек. Главное горе – первая повязка. Не скоро наложили. Да и перевозить, говорит, не следовало. Ну, а что ж Борису делать, не оставлять же его в Москве?
Арсений Ильич. А где же он, Боря-то?
Генерал. Да не знаю, тут все был. Сейчас мы его позовем.
Арсений Ильич. Повидать бы его, расспросить хорошенько, поблагодарить… Соня-то, значит, тут была, а мы думали в Царском.
Генерал. Соня – молодец. Я на нее не нарадуюсь. Арсений Ильич. Да, да, она у нас молодец. (Помолчав). Пьерушка!
Генерал. Что?
Арсений Ильич. Да вот, что ж это, а? Неужели он… погибнет? Ведь не может же этого быть, а? (Плачет, скрывая сморканием).
Генерал. Ну, что ты. Ну, ничего. Ну, бог милостив…
Арсений Ильич. Ведь исстрадались мы из-за него. Ведь знаешь, как ушел он тогда, так и пропал. Так мы ничего и не знали. Тут московское восстание[11] это безумное, ну понимаешь, все время невольные ассоциации… Часа не было, когда бы Андрея я вот тут (хлопая себя по груди) не чувствовал. Что я пережил, сколько перестрадал! Ты понимаешь. Пьерушка, а? Ведь я отец! И вот-таки обрушилось несчастье…
Генерал. Ну, что уж так… А времена, действительно… И надо же, чтоб Борис натолкнулся. И знаешь. Борис как его привез, – точно сам не свой. Мне даже это не нравится. Извинения какие-то, оправдания, просто лица не было! Надо больного на носилки укладывать, а он сразу о Соне, что она, да как она. Любит уж он ее очень. Ну-с, приехали домой, а нас тут Чижик ждет, фельдшер и все такое. Андрей спокойный был. Светлый. Все просил вам не говорить. Как выздоровею, говорит, сам к ним, здоровый, пойду…
Арсений Ильич. Говорил это? Так и говорил «сам пойду», а?
Генерал. Все время твердил. Ну, Соню выписали. Уж это я настоял. Да, Арсений, старая я собака, а и то растерялся. Пиковое положение.
Входит Денщик.
Явление 20
Денщик. Ваше превосходительство! Генерал Каменский вас к себе просит.
Генерал. Сейчас. Вот что. Позови Бориса Петровича.
Денщик. Слушаю-с.
Уходит.
Явление 21
Генерал. Измотался я совсем с этой охраной. Надо рапорт подать, чтоб освободили.
Арсений Ильич. Ну, и что ж потом? Когда же Андрей нас к себе потребовал?
Генерал. Сегодня. Да я уж тебе рассказывал.
Арсений Ильич. Да, да, рассказывал.
Входит Борис.
Явление 22
Борис. Здравствуйте, дядя (целует).
Арсений Ильич. Спасибо тебе, дорогой, спасибо, родной! (Плачет).
Генерал. Ну, Арсений, подбодрись. Так нельзя. Как же ты с таким лицом к Андрею?
Арсений Ильич. Я ничего. Да, да. К Андрею (Идет к больному, вытирая глаза).
Явление 23
Борис. Как тетя?
Генерал. Ничего, молодцом. А меня совсем затеребили. Сейчас генерал Каменский за мной посылал. Я хочу рапорт подать. Не до того.
Входят Евдокимовна и Анна Арсеньевна.
Явление 24
Генерал. Ну, вот и старая с Анютой. Живо слетала. Посидите пока, вы с холоду. Я сейчас вернусь. На одну минуту только.
Уходит.
Явление 25
Евдокимовна (запыхавшись). Я Анютиньку на крыльце только-только застала. Да где же он? Где голубчик-то наш белый? Куда его положили-то? (Идет, суетясь, к дверям налево).
Борис (удерживая ее). Нет, няня, что вы, погодите! Ведь вы с холоду, присядьте.
Анна Арсеньевна. Да, Боря, ты мне объясни, откуда? Что такое? Я решительно ничего не знала, вдруг вижу, няня. Едем сюда, расспрашиваю, говорит – Андрея при смерти нашли на улице… Это невероятно, и вообще…
Евдокимовна. Ох, Борюшка, уж я теперь пойду. Я его не простужу. Вон и руки теплые. Измучился он, небось, голубчик.
Анна Арсеньевна. Да отчего он у вас, Боря? А мама где? A папа? И вообще… Да что ты молчишь? Господи какой ты невыносимый!
Входит Арсений Ильич.
Явление 26
Анна Арсеньевна. Ах, вот и папа! Папочка, вообразите, я решительно ничего не знаю, и вдруг… Вы от него, папочка? Он, значит, в угловой лежит? Ах, Боже мой, да вам дурно, папа! Боря, да принеси ты воды! Разве не видишь?
Борис (наливает воды). Выпейте, дядя.
Анна Арсеньевна. Ну что, папочка, как? Что вы нашли? Узнали вас?
Арсений Ильич. Не могу я… не могу там… Боря! ты видел его? давно он такой?
Борис. Я его… сегодня не видел…
Арсений Ильич. Нет, уж теперь что же… Какая же надежда, а? Анюта, ты подожди, подожди…
Евдокимовна. Довели, а теперь подожди! Долго-ль у дверей-то стоять? Барыня-то с Сонюшкой там, небось (твердо идет к двери и входит туда).
Явление 27
Анна Арсеньевна. Папочка, вы успокойтесь. Ведь так нельзя. Поберегите себя. Это ужасно. Уж я не понимаю, отовсюду такие несчастья, и вообще… Я сама теряю голову. Главное, ничего решительно не знаю, и сразу: умирает. Да кто это сказал? Был консилиум? Боря, неужели ты не можешь мне хоть в двух словах толком объяснить!..
Входит Генерал.
Явление 28
Анна Арсеньевна (к нему). Дядя Петя! Дядя Петя! Вот вы ушли, a папе здесь дурно было. Дядя Петя, скажите, неужели так опасно? Ведь он ранен, дядя? Может быть, Вельяминова привезти? Ведь я его отлично знаю, он сейчас же если я сама за ним поеду и вообще…
Генерал. А ты успокойся, суета. Мы уже послали, за кем нужно. Ты сядь да потише, а там, пожалуй, слышно. Евдокимовна где же?
Борис. Туда ушла
Арсений Ильич. А я не могу, не могу… У него уж голоса почти нет..
Борис. Дядя, милый, если б вы знали… Дядя, вы верите, я все сделал, что только в силах было человеческих…
Генерал. Да брось ты! разве кто сомневается!
Борис (не слушая, продолжает тихо). У меня в сердце что-то оторвалось, как я увидел, узнал… так и представилось, что, если бы увидели, тетя Наташа, Соня… Я уж тут ни о чем не думал, только о нем, да о вас всех. Мне ведь показалось, что он умер. Ну, а потом, когда он очнулся, – такая радость. А теперь вот опять… Да не смотрите вы так, дядя милый, я ведь душу за вас всех…
Арсений Ильич (слабо). Боря, милый ты мой, я знаю, знаю, уж видно, судьба…
Генерал (лепечет). Ну, что там, авось еще как-нибудь… мало ли терпели, еще потерпим… терпение, брат, это такая штука… Что же такого, ну и потерпим…
Явление 29
Соня (выходит из комнаты больного). Идите все. Он кончается.
Все идут. Борис последним. Длинная, тягостная пауза. Сцена пуста. Темнеет. В среднюю дверь входит фельдшер Катков. Оглядывается, прислушивается, садится у стенки. Затем приходит денщик Дорофеев. Потом в двери постепенно начинают заглядывать денщики, вестовые Входит от больного Евдокимовна. Все встают.
Явление 30
Евдокимовна (причитая). Отдал Богу душу. Прости ему. Господи, прегрешения. Упокой Господи! (Обращается к денщикам). Кто тут из вас, братцы, потолковей. Грехи наши тяжкие. Надо ведь покойника прибирать. Дорофеич, голубчик, уж ты мне помоги. Уж кроме меня никого тут нет. А забот-то. Боже мой, сколько! За духовенством послать надо. Тихо скончался, вздрогнул, Богу душу и отдал. Дорофеич, нет ли у тебя пятаков медных, надо ему глазки закрыть. Да полотенечко принеси, подвязать его, пока не остыл. Господи, господи, прости ему прегрешения, ведь без причастия скончался-то. И чего барыня смотрела!
С плачем возвращается в комнату, где лежит Андрей. Катков, Дорофеев и вестовые уходят на цыпочках в среднюю дверь. Пауза. Постепенно из комнаты Андрея выходят все, кроме Евдокимовны и молча садятся у стола. Долгая пауза.
Явление 31
Наталья Павловна (спокойно и чистосердечно). Пьерушка! А мы Андрея увозим. Распорядись.
Генерал. Матушка, как же, это невозможно!
Наталья Павловна (крайне настойчиво). Нет, возможно. При твоем положении… да и доктор поможет… Протелефонируй градоначальнику, что ли. Я не знаю там, как. Я хочу, чтоб он в дом вернулся. Он вернулся бы, если бы выздоровел.
Соня. Да, да, ты права, мама! Его нельзя здесь оставить. Надо его отсюда увезти, скорей, как можно скорей. Мама, вот что, я домой поеду, надо все приготовить.
Наталья Павловна. Поезжай, детка моя. Измаялась ты. Боря, ты бы ее проводил?
Соня. Боря, Боря?.. нет, мама. Мне тяжело, у меня темно на душе. Мне тебя страшно, Борис. Точно мертвый Андрей стал между нами. Останься. Я одна, одна. Только не с тобой.
Пока говорит Соня, входит Евдокимовна, желая обратиться к Наталье Павловне за какими-то указаниями. Стоит молча.
Явление 32
Борис. Соня, Соня, что ты, Соня…
Соня. Мама, голубушка, вы поймете… А если и нет… все равно… Я не могу простить. Ненависти не надо, я знаю, я борюсь против ненависти. Но любви нет у меня к тебе, Борис… и нет прощения! Анюта, поедем со мной.
Анна Арсеньевна. Да, да, поедем, Сонечка.
Уходят.
Явление 33
Евдокимовна (подходит к Борису и целует ему руку). Борис Петрович, вы на нее не смотрите.
