познание, умножает скорбь». Вот почему «слезы были для него хлебом день и ночь».[289] «Горечь и скорбь несказанные» были в душе его, под наружным спокойствием. Только одного хотел он, — закрыть глаза навеки, чтобы не видеть торжествующего в мире зла; оглохнуть навеки, чтобы не слышать, как повторяется в сердце его, с каждым биением, все тот же, все тот же, все тот же немолчный вопрос: «По изволению или по попущению Божию зло? Deo jubente aut sinente?» Всеблаг, но не всемогущ или всемогущ, но не всеблаг?

Многие епископы из опустошенных областей собрались тогда в Гиппоне. «Часто, беседуя о поразившем нас биче Божием, — вспоминает Поссидий, — плакали мы вместе и говорили: „Праведен Ты, Господи, и праведны суды Твои!“»[290]

То же почти говорили ученики Августина, что говорил он сам: «Бог справедлив даже тогда, когда делает то, чего не мог бы сделать человек, без несправедливости». Но если бы теперь кто-нибудь напомнил ему эти слова его и спросил: «Думаешь ли ты и теперь так же?» — что бы он ответил?

LXXXVI

«Сидя однажды за трапезой, — продолжает вспоминать Поссидий, — мы беседовали» (все, должно быть, о том же, — о «праведном биче Божием»). И он сказал нам так: «Слушай те, отцы и братия! Вот о чем я молюсь в эти дни скорби: да избавит Господь город наш от осаждающих варваров; или да подаст нам силу претерпеть до конца; или да возьмет душу мою к Себе!»

Первого из этих трех прошений Господь не исполнил: города не спас; второе — исполнил отчасти: «избранным» своим, «предопределенным», дал силу претерпеть до конца; и только третье — исполнил совсем: взял душу Святого своего к Себе.

«Вскоре он тяжело заболел и слег».[291] Это было на третий месяц осады, в начале августа, в самые огненные дни африканского лета. Заболел, должно быть, гнилой горячкой (febris, «лихорадкой» называли все такие болезни), в зачумленном воздухе осажденного города.

Знал, что умирает, но для друзей лечился. В первые дни болезни принимал всех. Однажды пришел к нему человек с больным сыном и просил исцелить его, возложив на него руки. «Если бы я мог это сделать, то начал бы с себя самого», — ответил Августин. А может быть, и не начал бы? Руки, однако, возложил, и больной исцелился.[292] Но очень вероятно, что св. Августин умер все-таки с убеждением, что «чудес» не делает.

Всех утешал и укреплял до конца. «Только за десять дней до кончины просил оставить его одного и даже ближайшим друзьям своим не велел входить к нему в келью. Все эти дни читал покаянные псалмы и плакал».

Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?» (Пс. 41, 4).

Никакого завещанья не оставил, потому что ничего не имел, нищим был во Христе; только любимые книги и рукописи просил отдать преемнику своему на хранение.

«28 августа 430 года, на десятый день болезни, когда начал уже отходить, — вспоминает Поссидий, — мы собрались к нему все и молились, и он — с нами; и так, молясь, отошел».[293]

Умер, точно уснул.

LXXXVII

Тихое надгробное пение над почившим Святым заглушалось иногда звериным воем осаждавших город варваров.[294]

Светоч мира потух, и сделалось в мире темно, как в комнате, где вдруг потушили свечу. Наступила та черная-черная ночь, которой суждено было продлиться пять веков, — кромешная тьма Варварства.

Тьма была в мире, но те, кто смотрели на лицо Святого в гробу, видели Свет.

Если верно, что почти всегда лица умерших в первые минуты или часы после смерти, как бы в мгновенном преображении или искажении, выражают глубочайший и самому человеку иногда неведомый, злой или добрый, ужасный или радостный, смысл того, чем жил человек, то лицо Августина в гробу выражало неутолимо-страдавшую и наконец успокоенную, ненасытимо-алкавшую и наконец нашедшую Бога человеческую Мысль.

Было у него такое лицо, как у человека, который, спросив о великой скорби, услышал ответ о величайшей Радости.

Тот же Свет был в этом лице, что озарил лицо Павла на пути в Дамаск и лицо самого Августина, над книгою Павла, в миланском саду:

Свет пролился в сердце мое, и озарилась тьма.

Luce infusa cordi meo, tenebrae diffugerunt.

Тот же Свет — что в первый день творения, когда Бог сказал:

Да будет Свет. — И был Свет, и увидел Бог, что Свет хорош.

Свет, о котором сказано: Свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

LXXXVIII

«В Церкви будет он всегда жив» — это знает Поссидий.[295]

Жив будет всегда, не только в Церкви, но и в миру, — это мы знаем, потому что именно в наши дни, как, может быть, никогда, именно таким, как мы, погибающим, — св. Августин говорит: Братья мои, я не хочу спастись без вас!

Примечания

1

Первое, об Иисусе, письменное свидетельство, лет на 20 раньше евангельских, — Павлово: I Фессал. — от 50 года, а древнейшее Евангелие, Марка, — от 70-х годов

2

Eduard Meyer. Ursprung und Anfange des Christentums. (1–6 Aufl.). Stuttgart und Berlin: J. G. Gotta, 1921–1926. Bd. III. 1923. S. 308. — Johannes Weiss. Die Schriften des Neuen Testaments, neu ubersetzt und fur die Gegenwart erklart von Otto Baumgarten, Wilhelm Bousset. In 1. und 2. Aufl. hrsg. von Johannes Weiss, in 3. Auffl. hrsg. von Wilhelm Bousset und Wilhelm Heitmuller Gottingen: Vandenhoek & Ruprecht, 1917–1918. Bd. III. 1918. S 48.

3

Meyer. III. 308.

4

Strabo. XIV. 5. 8. — Weiss. III. 48.

5

D. Adolf Julicher. Einleitung in das Neue Testament von D. Adolf Julicher. Tubingen: J. C. B. Mohr, 1906. S. 24. — Ernest Renan. Les Apotres. Paris: Calman Levy, (1923). P. 163.

6

Euseb. Praepar. evang. XIII. 12. — Constant Toussaint. L’Hellenisme et l’Apotre Paul. Paris: E. Nourry, 1921. P. 79.

7

Toussaint. 230.

8

«Словом Твоим (Логосом) все Сотворивший» — Прем. Сол. 9, 1.

9

Toussaint. 230.

10

Точно такие же ткацкие станки, для изготовления шатров, можно видеть и в нынешнем Тарсе, как во времена Павла. — Emile Baumann. Saint Paul. Paris: В. Grasset, 1925. P. 54–55.

11

Празднество это, изображенное на дошедших до нас монетах Римской империи, описано Дионом Хризостомом. — Sir James George Frazer. The golden bough; a study in magic and religion. London and New York: Macmillan and C°, 1900–1915. V. 1. P. 128. — Toussaint. 323–324.

12

В Тарсе, Дамаске и Антиохии юноша Савл мог видеть мистерии всех этих богов, или, по крайней мере, слышать о них. То же слово «мистерия, mysterion», как у посвященных в те языческие таинства, будет и у ап. Павла, для христианских таинств, потому что не было и, по существу дела, не могло быть тогда иного слова, так же как и сейчас его нет и не может быть, ибо дело мистерий есть дело всего человечества, от начала до конца времен; все языческие таинства — только тень христианских: «это есть тень будущего, а тело — во Христе», — мог бы сказать и о них Павел, «Апостол язычников», так же как говорит о пророках Израиля (Кол. 9, 17).

13

Johannes Weiss. Paulus und Jesus. Berlin, 1909. S. 21.

14

Павел, вероятно, отвечает здесь, II Кор. 5, 16, противникам своим из иудео-христиан, которые хвалятся, что они-то, в противоположность ему, «Христа и по плоти» действительно знают. Weiss. 23, 28.

15

Johannes Weiss. Jesus von Nazareth: Mythus oder Geschichte? Tubingen: Mohr, 1910. S. 107–108. — Д. Мережковский. Иисус Неизвестный. Брюссель, 1932. Т. I. С. 27. — В кодексе D. Copt, aet., II Кор. 5, 16: egnokamen Christon kata sarka, мы знали Христа по плоти. — Weiss. Paulus und Jesus. 24, 21–23.

16

Weiss. 28. Весь трагический смысл этого «неузнанного по плоти, Христа» не только для Савла, но и для Павла, в его самоотлучении «от братьев, тоже по плоти, — Израильтян» (Рим. 9, 3), слишком очевиден, чтобы можно было так просто и легко решать, как это делают почти все критики, в том числе и церковные апологеты, — что Павел действительно «Христа по плоти не знал». Weiss. 25.

17

«Павел был несомненно свидетелем Страстей Господних». — Weiss. 29.

18

Renan. Les Apotres. 177–179.

19

По убедительно точной хронологии Гарнака, одного из глубочайших знатоков первохристианства. — Adolf Harnack. Cronologische Berechnung des «Tags von Damaskus» (In Koeniglich-preussische Akademie der Wissenschaften, Berlin. Sitzungsberichte. Jahrgang 1912, Halbband 2. S. 673–682. Berlin, 1912). S. 673. — Adolf Harnack. Die Chronologie der altchristlichen Litteratur bis Eusebius. 1. Bd. Die Chronologie der Litteratur bis Irenaus. Leipzig: J. C. Hinrichs, 1897. S. 233.

20

Weiss. Paulus und Jesus. 30.

21

Acta Pauli et Theclae. III. — Edgar Hennecke. Neutestamentliche Apokryphen, in verbindung mit fachgelehrten in deutscher Uebersetzung und mit Einleitungen hrsg. von Edgar Hennecke. Tubingen: J. С. В. Mohr, 1924. Bd. I. S. 198.

22

Meyer. III. 314. — Dio Chrisostomus.

23

Pseudo-Lucian. Philopatr. XII.

24

Nietsche. «Der kleine Jude».

25

Renan. Les Apotres. 180.

26

Weiss. Schriften des N. T. II. 51. — Julicher. Einleitung in das N. T. 27.

27

William Wrede. Paulus. Tubingen: J. С. В. Mohr (P. Siebeck), 1907. S. 30–31.

28

Baumann. Saint Paul. 54–55.

29

«Иагве-Иакх», как сам Плутарх (Symposion) толкует созвучие этих двух имен, — один из этих «страдающих богов». Он же — «Адонай — Адонис» Ханаанский, а может быть, и до-Ханаанский, Крито-Эгейский. — Д. Мережковский. Тайна Запада. Адонис. — Toussaint. L’Hellenism et L’Apotre Paul. 170, 183.

30

Renan. Les Apotres. 338.

31

Д. Мережковский. Иисус Неизвестный. 5. Освободитель. XII.

32

Ф. Достоевский. Братья Карамазовы. I. Великий Инквизитор.

33

Erich Klostermann. Das Matthausevangelium, erklart von d. dr. Erich Klostermann. Tubingen: J. C. B. Mohr (P. Siebeck), 1927. S. 40. — Marcion ad Matth. 5, 17: ouk elthon plerosai ton nomon, alla Katalysai.

34

Crucifixus est Dei Filius; non pudet, quia pudendum. Et mortuus est Dei Filius; prorsus credibile est, quia ineptum est. Et sepultus ressurexit; certum est, quia impossibile est. — Tertull. De carne Christi.

35

Doumergue. Le caractere de Calvin: l’homme, le systeme, l’eglise, 1 etat. Neuilly: La cause, 1931. P. 108–109.

36

Достоевский. Братья Карамазовы. I. Великий Инквизитор.

37

Origen. Peri archon. III. I. 21. — Cont. Cels. VII. 3. — In Matt. XIII. 2. — Hieronim. Epist. CXXIV. ad Avit. — Immortalis est anima et aeterna, quod in multis et sine fine spatiis, per immensa et diversa saecula, possibile est, ut vel a summo bono ad infima mala descendat, vel ab ultimis malis ad summa bona reparetur. «Вечная душа и бессмертная, в протяжениях бесконечных, в бесконечных веках, может нисходить от высшего добра к последнему злу и восходит от крайнего зла к высшему добру». Слово apokatastasis существовало и до Оригена: en te legomene apokatastasei в так называемом «Восстановлении