когда-либо на ум и сердце человеку; никакой горячечный бред не рождал ничего более страшного», — сказано будет о Кальвине, ученике Павла, новом учителе Предопределения. Emile[35] Нельзя ли того же сказать и о самом Павле? Но если о нем, то и о самом Иисусе это можно сказать, потому что в этом учении о Божественной необходимости — Предопределении, Павел так же верно понял Иисуса, как в том — о свободе человеческой.

«Все предано Мне Отцом Моим; и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мт. 11, 27). Значит, есть и такие, которым открыть не хочет и которые не знают ни Отца, ни Сына. «Вам дано знать тайну царства Божия», — только вам одним, «предопределенным», «избранным», и больше никому. — «Много званых, мало избранных» (Мт. 22, 14).

Вспомним страшную притчу о пшенице и плевелах, сущих и не-сущих, сынах Божиих и «сынах Лукавого» (Мт. 13, 25–40). — «Ваш отец — диавол» (Ио. 8, 44). — «Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» — «Согрешил», — «погиб», до рождения, в вечности (Ио. 9, 2).

Тот же вопрос услышит и Павел. «Когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или злого… Иакова возлюбил Бог, а Исава возненавидел… Что же скажем: неужели неправда у Бога? Никак… но кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает… Ты скажешь: „за что же еще обвиняет? ибо кто противостанет воле Его?“ А ты кто, человек, что споришь с Богом? Скажет ли изделие сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиной, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?» (Рим. 9, 11–21).

«Доброе семя» и «плевелы», сыны Божий и сыны Лукавого, — «сосуды гнева» и «сосуды милосердия» (Рим. 9, 22). Но если люди — «горшки», то не сыны Божии; а если Бог — «горшечник», то не Отец. Все это не ответ на вопрос, а только затыканье рта.

Здесь бесконечная грубость человеческого разума — как бы мертвая механика. В логике-догмате, чудовищно и богохульно-убийственно, а в опыте — ясновидении, детски просто, детски любовно к Отцу.

XLIV

… «Да неужто же и впрямь Ты приходил лишь к избранным, — скажет Христу Великий Инквизитор Достоевского. — Говорят и пророчествуют, что Ты придешь вновь и вновь победишь… со своими избранниками… Но мы скажем тогда, что они спасали только самих себя, а мы спасаем всех. Мы исправили подвиг Твой… Мы не с Тобой, а с ним (Антихристом), — вот наша тайна».[36]

Кто больше любит людей — спасающий избранных только, в свободе, Христос или, в рабстве, спасающий всех Антихрист? Миру спастись или погибнуть — значит сейчас, как никогда, ответить на этот вопрос. Павел на него уже ответил.

«Хочет Бог, чтобы все спаслись» (I Тим. 2, 4). — «Все мы придем в единство… и познание Сына Божия» (Ефес. 4, 13). «Всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 32).

Два эти слова: «помиловать всех» — звучат для нас, как никогда, ни для кого не звучали.

XLV

«Сделавшего такое дело (кровосмесителя) я решаю предать сатане, во измождение плоти, чтобы дух был спасен, в день Господа нашего Иисуса Христа» (I Кор. 5, 3–5). Это значит: может человек спастись не только во времени, но и в вечности. «Дело каждого обнаруживается, потому что в огне открывается, и огонь испытывает дело каждого… У кого дело… сгорит, тот потерпит урон… сам, впрочем спасется, но так, как бы из огня» (I Кор. 3, 13–15). Это тот самый «огонь», о котором сказано: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный» (Мт. 25, 41). Слово «вечный» на арамейском языке Иисуса не имеет вовсе того отвлеченно-метафизического смысла «бесконечного времени», как греческое слово aionion, и слова того же смысла, на философском языке, от Аристотеля до Канта. «Вечность», «век», aion, на языке Иисуса, так же подобна мигу, как и бесконечно длительному времени.

Сколько верующих соблазняет и отвращает от Христа, «губящего Спасителя», догмат вечных мук! Но если бы не обрек на них и злейшего врага своего самый жестокий человек, то обречет ли Милосерднейший?

Что же значит «вечность мук» в Евангелии?

«Как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет и при кончине века сего», — в конце «вечности земной», tou aionos (Мт. 13, 40). «Плевелы», «сыны Лукавого» — «мнимые», «несущие», сгорят, как солома, в огне; миг сгорания и будет для них «вечностью мук», а «пшеница», «сущие», «сыны Божий», спасутся все.

XLVI

В тайне Предопределения Павел понял Иисуса, как никто из святых.

«Все да будет едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе; так и они да будут в Нас едино» (Ио. 17, 21). «Я в них, — во всех» (Ио. 17, 26). Это последние слова Иисуса, сказанные на земле ученикам. «Многое еще имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придет Дух… то откроет вам всю истину… и будущее возвестит вам» (Ио. 16, 12–13).

«Господь (Христос) есть Дух, а где Дух, там свобода» (II Кор. 3, 17). — «Дух дышет, где хочет, и голос Его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает и со всяким, рожденным от Духа» (Ио. 3, 8). — «Дух Господен на Мне; ибо Он послал Меня… проповедовать пленным освобождение… отпустить измученных (рабов) на свободу» (Лк. 4, 18). Это и значит: тайна Духа — тайна свободы.

Первое царство, Отца, — Закон; второе, Сына, — любовь; третье, Духа, — свобода.

«Сам же Дух ходатайствует за вас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8, 26). Павел, «восхищенный до третьего неба», слышал, может быть, в этих «воздыханиях Духа» «слова неизреченные, которых человеку нельзя пересказать», и слово неизреченнейшее: «Бог будет все во всем — во всех, Theos panta en pasin».

«Все покорил уже однажды под ноги Сына Отец. Когда же все покорит Ему (снова), тогда и Сам Сын покорится все Ему Покорившему, да будет Бог все во всем» — во всех (I Кор. 15, 27–28). — «Все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11, 36).

Вот что значит тайна бесконечной свободы — любви бесконечной, всех радостей радость — Предопределение.

«Ибо кого Он предузнал, тех и предопределил… а кого предопределил, тех и оправдал, а кого оправдал, тех и прославил, edoxasen (осиял — обрадовал). Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына своего не пощадил, но предал за нас всех, как с Ним не дарует нам и всего? Кто будет обвинять избранных Божиих (предопределенных)! Бог оправдает их. Кто осуждает?.. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8, 29–39).

Не было на земле и не будет большей радости, чем эта.

XLVII

В тайне Предопределения ближе всех святых к Павлу Ориген (II–III вв.). Он первый понял, вместе с Павлом, что значит: «Да будут все едино», — «Бог будет все во всех»; понял радостный ужас Предопределения — Восстановление всего, apokatastasis. «Благость Божия, через посредство Христа, вернет всю тварь к началу и концу единому… ибо все падшие могут возвыситься — (не только во времени, но и в вечности) — от крайних ступеней зла до высших — добра».[37]

Церковь осудила Оригена (543 г.): «Кто говорит, что… муки ада не вечны, что произойдет Восстановление всего, apokatastasis, да будет анафема. Изобретатель сего, Ориген Адаматий, — да будет анафема. Гнусное и ненавистное учение сие да будет анафема».[38]

Павел и Ориген учат одному: «Бог будет все во всех, — все спасутся». Церковь, осудив Оригена, осудила и Павла.

«Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением», — мог бы сказать и Ориген, вместе с Павлом (II Кор. 3, 12). В этом «великом дерзновении» свободы Христовой оба — вне Церкви. «Павел старался пристать к ученикам (Иисуса), но они боялись его, не веря, что он — ученик» (Д. А. 9, 26). Так же будет Церковь бояться и Оригена; так же не сможет и он к ней «пристать».[39]

Павел такой же, как Ориген, — «возмутитель всесветный», ten oikoumenen anastatosas, «возбудитель мятежа» (Д. А. 17, 6; 24, 5). Но «Возмутитель» больший — сам Иисус.

И мир Его не узнал (Ио. 1, 10).

Меньше всего узнал в этом.

Вот где Павел, так же как сам Иисус, — «Неизвестный» — «Ужасный». Больше всех учеников разделил он с Учителем ужас этой неизвестности.

XLVIII

О том, как глубоко столкновение Павла с Церковью, лучше всего можно судить по глубине его столкновения с Петром. Вечная противоположность или противоречие, антиномия, закона и свободы, терзающее сердце Павла, терзает и сердце всей Церкви.

Вскоре, кажется после первого апостольского путешествия Павла, произошло, весною 43–44 года, в Иерусалиме то, что в позднейших преданиях Церкви названо будет «Собором Апостольским».[40]

… «Я ходил с Варнавою в Иерусалим… по откровению и предложил там знаменитейшим (Апостолам) особо (наедине, kat’idian) благовествование, проповеданное мною язычникам (чтобы узнать), не напрасно ли я тружусь и трудился… Вкравшимся же лжебратиям, тайно приходившим подсмотреть за нашей свободою… во Христе Иисусе, чтобы поработить нас (Закону), мы ни на час не уступили и не покорились… И знаменитые не возложили на меня ничего (более)… А напротив, увидев, что мне вверено благовествование для необрезанных, как Петру для обрезанных… Иаков и Кифа, и Иоанн, почитаемые Столпами, styloi, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им — к обрезанным» (Гал. 2, 1–9).

Это свидетельство Павла подтверждается и в «Деяниях Апостолов», с такою точностью, что историческая подлинность его, по крайней мере в главных, внешних чертах, несомненна.

… «Когда же началась великая распря, polles de xeteseos genomenes, Петр, встав, сказал им: „Мужи братия! вы знаете, что Бог, от первых дней, избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали… и не положил никакого различья между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы (ныне) искушаете Бога, возлагая на шею учеников иго (Закона), которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатью Господа Иисуса Христа спасемся, так же, как и они“ (язычники). — Тогда умолкло все собрание, слушая Варнаву и Павла, возвещавших, какие чудеса и знамения сотворил Бог через них