родственность образов писателя образам живописи, театрального и кинематографического искусства, тому, что было названо И. Ильиным «внешним внешних искусств», и объясняет сосуществование «фактологичности» произведений Мережковского с антиисторизмом его общей концепции «религиозным “реализмом”» писателя. Отстраненность автора при подаче жизненного материала возводится Сарычевым в «рационалистический художественный принцип». «Фактологизм» Мережковского, считает он, восходит к принципу древнегреческой трагедии, переводящей действие хорошо известного сюжета «в более глубинные эмоциональные и ментальные слои» и приобретающей «эзотерический» и «катарсический» характер. Романы Мережковского — своеобразные мистерии, рассматриваемые «сквозь призму гностического познания». Художественная действительность произведений Мережковского определяется автором монографии как «дионисийская действительность», герои романов рассматриваются как «герои» Эроса. Все произведения «большой формы» исследователь рассматривает как «умозрительные гностикоэротические романы». Особый «умозрительный» и «гностичный» характер этих произведений обусловливает ряд формальных особенностей творчества писателя: «крайнюю эзотеричность в выражении центральных религиозно-мистических \42\ смыслов, фрагментарность и даже “эклектичность”, отсутствие сюжетной динамики и развития образа в привычном понимании»[71].
Следуя традициям Бердяева и И. Ильина, Сарычев говорит о «соблазнительности» идей Мережковского, отмечает несостоятельность «рукотворной» религии Мережковского, выродившейся «в эротически двусмысленную “домашнюю церковь”… и в обычный интеллигентский прогрессизм»[72], рассуждает о неумении Мережковского преодолеть декадентство. На наш взгляд, стремление сделать эротизм доминантой учения Мережковского закрывает автору глаза на иные, гораздо более глубокие стороны философской концепции писателя. Несомненная заслуга Сарычева в четком определении принципа взаимодействия философского содержания и художественной формы у Мережковского, однако погрешности при анализе философской концепции приводят к неадекватным выводам при работе с художественной стороной текста.
Монографическое исследование эмигрантского творчества Мережковского предпринято Темирой Пахмусс в англоязычном труде «D.S. Merezhkovsky in exile». Следует отметить серьезность данного сочинения, освещающего в полном объеме эмигрантский период творчества писателя. Информативность и фактографичность делают труд Пахмусс значительным для дальнейшего изучения и осмысления философской концепции и личности самого писателя в культурном и философском контексте XX столетия. Это лишь первый \43\ шаг к серьезному изучению огромного литературного наследия, созданного писателем вне России. Ведь многочисленные вопросы, касающиеся связи категорий философского и художественного, тесно переплетенных в наследии Мережковского-эмигранта, не разрешены и по сей день.
В настоящее время назревает необходимость рассмотрения эмигрантской литературы как части общего литературного и культурного процесса в России XX столетия. Возвращение на родину многочисленных, несправедливо забытых имен требует иного осмысления фактов культуры, литературы и истории. Подобный подход необходим и для рассмотрения несправедливо забытого в России философско-художественного наследия Мережковского в эмиграции. Без реставрации художественно-философской мысли писателя в эмиграции картина художественной и философской направленности культурного процесса в России в XX столетии будет неполной. Несмотря на попытки критики навязать Мережковскому многочисленные и достаточно разные лики, писатель имеет яркое и самобытное лицо. Воссоздание художественно-философской палитры Мережковского должно послужить адекватному определению роли философа и художника в культурной жизни России минувшего века.
Философский и художественный опыт Мережковского отражает общие тенденции движения мысли в эмиграции, взявшей на себя миссию сохранения русской культуры дореволюционной \44\ России. В эмиграции писатель сохраняет традиции философии и литературы рубежа веков.
Философские искания Мережковского протекают в рамках религиозного ренессанса начала века. Концепция Мережковского, невзирая на яркую индивидуальность собственных идей и построений, воплощает общие тенденции движения религиозной философской мысли русского зарубежья:
1. Антипозитивизм и христианское мировоззрение как основа противостояния общественному строю в России, основанному на идеях материализма и атеизма;
2. Мессианская роль русского православия в грядущем возрождении России, объединении всех существующих христианских церквей для спасения человечества;
3. Интерес к мистической стороне христианства, выражающийся в стремлении человека к обретению идеальных миров;
4. Решение социальных и государственных вопросов посредством христианства.
Творчество Мережковского иллюстрирует и общую для русского зарубежья тенденцию ассимиляции и нового прочтения русской классической литературы. Серьезная проработка наследия Достоевского приводит писателя к экзистенциальному пониманию человеческой свободы, особому интересу к человеческой личности как к носителю необычайных возможностей сочетания внутри себя миров горних и дольних, величайших потенций добра и зла. Типична для литературы \45\ русского зарубежья и мысль о горечи изгнанничества, о невозможности обрести утраченную родину, звучавшая на страницах произведений Мережковского.
Изучение жанровой специфики творчества Мережковского в эмиграции позволяет отметить общее для литературы русского зарубежья стремление к обогащению и расширению возможностей ранее устойчивых жанров, формальное экспериментаторство, творческий поиск синтеза различных философских концепций путем отражения их в адекватных художественных формах. Мережковский в эмиграции выступает как активный преобразователь романного жанра, путем соединения возможностей жанров биографического и философского романов создавший свой яркий и неповторимый синтез, определяемый нами как философско-биографический роман-концепция.
Наша работа представляет собой попытку восполнить пробел в отечественном литературоведении, объясняемый недостаточным вниманием последнего к творчеству Мережковского в эмиграции. Философская концепция писателя в нашей работе анализируется на базе подробного исследования его эмигрантских сочинений. Определяется значимость творческого наследия Мережковского в данный период, признающегося самодостаточным и не менее значительным, чем дореволюционное творчество писателя. Философская концепция Мережковского представлена в контексте мировой философской и литературной традиции. Впервые эмигрантское творчество \46\ Мережковского рассматривается в рамках единого комплекса идей, воплощенного в форму философско-биографического романа-концепции, что обусловлено мистическим аспектом философской концепции писателя.
Основная наша цель — осуществить многоуровневый анализ творчества Д.С. Мережковского в эмиграции, установить связи философской концепции писателя, сформулированной в данный период творчества, с особенностями жанровой специфики произведений этого периода, определить особенности поэтики и своеобразие творческой палитры Д.С. Мережковского-эмигранта.
Глава 1 Философская концепция Д.С. Мережковского в период эмиграции
Философская концепция Д.С. Мережковского, эволюционировавшая на протяжении всей жизни писателя, в эмиграции получила завершение и приобрела вид законченной стройной системы взглядов, обусловленных историко-культурным и философским контекстом эпохи, а также нелегкой личной судьбой писателя, окончившего свои дни вдали от родины. Переживая драму русской государственности в XX столетии, Мережковский создает свою философскую систему, ставшую оппозиционной по отношению к господствующей в это время в России философии марксизма и исторического материализма. Эта концепция, часто именуемая утопией, тем не менее стала продолжением религиозного ренессанса начала века и внесла вклад в развитие всемирной идеалистической философии, утверждающей приоритет духовных ценностей над материальными, а также предложила атеистической государственности в России глубокую религиозную основу как альтернативу развития.
Современные исследователи, как правило, характеризуют философскую концепцию писателя, \50\ опираясь на дореволюционное творчество, в то время как это лишь отправная точка, начало пути, получившего завершение в эмиграции. Статьи религиозных философов: Г.В. Флоровского, Н.А. Бердяева, В.В. Зеньковского и других — разбирают отдельные положения философии писателя, опираясь в основном на ранние труды и не учитывая поздних сочинений. Исключением стала вышеупомянутая статья Н.О. Лосского о Д.С. Мережковском в книге «История русской философии» (Париж, 1954). Но и она не дает полного представления о философской концепции писателя, так как сделана на материале его раннего творчества и рассматривает только первую трилогию, изданную в эмиграции. Остальные сочинения этого периода остаются без внимания.
Западные исследователи русской культуры освещают философскую концепцию Д.С. Мережковского более основательно. Темира Пахмусс в книге «D.S. Merezhkovsky in Exile» посвящает философии и метафизике Д.С. Мережковского отдельную главу «Metaphysics of Merezhkovsky’s and Hippius’ concepts», подробно рассматривая философские воззрения Мережковского и Гиппиус в период эмиграции. Пахмусс намечает философские и литературные параллели писателя, называет предшественников, выделяет основные мотивы философствования. Однако, характеризуя его философские взгляды, исследователь объединяет Мережковского и Гиппиус, опираясь часто не столько на анализ произведений писателя, сколько на высказывания, записи и поступки его супруги. \51\
Анализируя философские взгляды Мережковского в статье «Христианство Третьего Завета и традиции русского утопизма», Ольга Матич возводит философию Мережковского, также объединяя его с Гиппиус, к русской утопической традиции и даже к радикализму 60-х годов XIX в. Критик рассматривает философскую концепцию Мережковского сквозь призму символистского жизнетворчества, характерного для символистов начала века. Поздний Мережковский, отошедший от символизма и приближающийся в размышлениях о судьбах человечества к христианскому мистицизму, оставлен исследователем без внимания. Спорной представляется и попытка Б.Г. Розенталь в статье «Мережковский и Ницше: (К истории заимствований)» доказать использование в сочинениях эмигрантского периода идей и образов немецкого философа. Интерес к иррациональным сторонам человеческой души, понятие свободы как воли Божией и многое другое было почерпнуто Мережковским не у Ницше, а у Достоевского, на которого писатель сам неоднократно ссылался в собственных сочинениях.
Философская концепция Мережковского — синкретичное и сложное целое. Недаром многочисленные исследователи, русские и зарубежные, относят его к разным философским традициям, называя в качестве предшественников философов различных школ, национальностей и эпох. Несомненной остается лишь принадлежность Мережковского к лагерю идеалистической философии, его антипозитивизм, борьба с приоритетом \52\ материального в мире и в душе человека. Темира Пахмусс считает, что философская концепция Мережковского, находясь в одном ряду с концепциями религиозных философов начала века: В. Розанова, В. Иванова, Н. Бердяева, Ф. Соллогуба и других, выходит из представления славянофилов о религиозной миссии России в судьбе всего западного человечества и предшественниками Мережковского здесь являются Ф.И. Тютчев, Г. Ибсен, Ф.М. Достоевский и В. Соловьев[73]. О. Матич добавляет имена Н.Ф. Федорова и Н.Г. Чернышевского[74]. М. Алданов отмечает принадлежность Мережковского к «мощному религиозному течению, которое в русской литературе идет от заволжских старцев и… Вассиана Косого к Толстому и Достоевскому»[75]. Особое значение философии Ф. Ницше и Р. Штайнера в формировании концепции Мережковского видит Б.Г. Розенталь[76]. Огромное влияние на творчество писателя гегелевско-гераклитовской философии развития посредством противоречий отмечает М.О. Цетлин[77]. Пестрота имен подтверждает тот факт, что концепция Мережковского — явление общекультурное, выросшее из могучего сплава плодородных слоев истории, литературы, философии, религии и мифологии.
Глубинные корни философии Д.С. Мережковского находятся далеко за пределами русской религиозной и философской традиции. Прежде всего следует сказать о том, что Д.С. Мережковский является приверженцем идеалистической традиции в философии. Он активно борется против \53\ материалистического понимания бытия мира и истории. Стремление, низринув преходящее, обратиться к вечному, в чувственном мире найти Дух, освободить его, следовать за ним становится доминирующим в философской концепции Мережковского. Философу близок мистический характер гераклитовского и платоновского миросозерцаний. Шествие Духа в мире — основная тема Мережковского. Она определяет онтологические представления писателя, его концепцию истории и развития.
Конечная цель существования человечества на Земле обозначена в философии Мережковского как преображение в духовную субстанцию — Царство Божие. Вопреки материалистическому мировоззрению философ отрицает эволюцию материального мира, фазисное развитие истории, обусловленное существованием закономерностей и объективных предпосылок исторического развития, идею прогресса и торжества цивилизации, противопоставляя им эволюцию духовного и идеального мира, совершающуюся посредством шествия Духа к своему абсолюту — Царству Божию. Цивилизационные идеи также не близки Мережковскому. Локальные цивилизации интересуют его лишь с точки зрения их приближения или отдаления от конечной духовной субстанции. Любая цивилизация рассматривается Мережковским с точки зрения ее перспективности или бесперспективности для осуществления единственно возможной цели исторического развития — наступления Царства Божия на Земле. \54\
К Гераклиту восходит метод философствования Мережковского, антиномичность мышления, стремление найти синтез
