– D. Nielsen. Der dreieinige Gott, 1922, p. 106. – H. Gressmann. Mose und seine Zeit, 246–247, 249); вспомним ассиро-вавилонских крылатых быков-херувимов и египетскую, от V тысячелетия, кварцевую дощечку с быком, бодающим воина, двойником Критских быков (Lagrange, 137); вспомним юкатано-паленкский крест на голове быка, «Минотавра», и маленьких глиняных идолов Ледникового бога-быка, Бизона, в Тюк-д’Одубертской пещере, и критскую ловлю, «без железа, с одними сетями и кольями», дикого, «первозданного» быка, bos primigenius, на золотых тисненых кубках из Vaphio на Крите (Mosso, 189. – Dussaud, 71), и точно такую же, в мифе Платона, ловлю жертвенного быка десятью царями Атлантиды; вспомним все это и мы, может быть, прочтем опять с Шампольоновой точностью второй исполинский, на всем земном шаре, во всех веках-эонах, начертанный символ – иероглиф Бога-Жертвы.

XLI

В четвертой гробничной шахте Микенского Акрополя найдена великолепная серебряная, с золотыми рогами, золотою на лбу, лучистою бляхою – солнцем, и двуострою секирою на темени, бычья голова (G. Caro. Altkretische Kuetustatten, 124. – Cook, 523). Эта секира, labrys, – молнийный топор, убивающий Бога-Жертву, – есть третий божественный символ Крита.

Между рогами быка помещается иногда, вместо секиры, другое столь же незапамятно древнее и вездесущее, обе гемисферы соединяющее знаменье – свастика, угольчатый крест (Lagrange, 86).

Нет, мы не ошиблись, мы прочли все три символа с математическою точностью: все три, повторяясь и друг другу отвечая, подтверждают друг друга; во всех трех – один исполинский, надо всем земным глобусом, как над царскою державою, вознесенный Крест.

Вот что значит найденный в Кносском дворце, восьмиконечный, как бы настоящий христианский, крест. Может быть, не совсем ошибся и христианский священник, поклонившийся этому вечному Кресту.

XLII

Краткое перед долгою скорбью веселье белое, с желтыми сердцами, маргаритки по черному лаку камареских амфор, с глиною тонкою, как скорлупка яйца: вся Крито-Эгея – такая амфора, слишком хрупкая.

Тело медузы – обнаженно-прозрачное сердце волны, подводное чудо-цветок, выброшенный на берег, превращается в слизь: вся Крито-Эгея – такая медуза, слишком для земли чудесная.

XLIII

Может быть, критские надписи, когда будут прочитаны, скажут нам, как и отчего погиб Крит. Но и сейчас мы могли бы это понять, если бы поняли, отчего и как погибла Атлантида.

«Минос был древнейший царь кораблестроитель; он овладел большею частью моря, ныне называемого Эллинским» (Thoucid., I, 4). В этой сухой и краткой заметке Фукидида – единственной исторической памяти греков о великой миносской древности, праматери древности эллинской, – кое-что все-таки сказано. Талассократия, «власть над морем» – власть над миром – соблазн Атлантиды, Крита и наш.

Критяне, так же как атланты, начали миром, кончили войной, но, может быть, эти менее виновны, чем те: нехотя вовлечены в войну нашествием варваров или целым рядом нашествий, завершившихся последним – Ахео-Дорийским. Как бы то ни было, война началась, и кроткий Телец-Жертва сделался лютым быком Минотавром, пожирателем человеческих жертв.

XLIV

Бык – одно из явлений эллинского Посейдона, Водяного, – критского Вельхана, Velchan, Огненного (Preller, Theogonie und Gotterlehre, 1904, p. 136), бога подводных, морских, и подземных, вулканических глубин. Действие этого бога – соединение огня с водою, пожара с потопом, вовсе сокрушающий взрыв Конца. Бычий рев бога – рев Океана и землетрясения.

…Некогда бог Посейдон… великой горою

Град наш задвинет,

это пророчество помнят у Гомера феакийцы-критяне (Odys., VIII, v. 569, XIII, v. v. 152, 158, 176). Но, кажется, сам Гомер уже забыл, что оно значит: стих выглажен, выхолощен так, что звучит, как почти деревянно-игрушечный. Но можно сказать с уверенностью, что забвение Гомера – обморок древнего ужаса. Некогда от этой «великой горы» пахло вулканическою серою и потопною тиною. Страшное нужно землетрясение, чтобы целый город «задвинуть великой горой»: мы знаем, что такое землетрясение, действительно, было на Крите, около 1400 года, опустошило весь остров и разрушило дотла обе столицы, Фэст и Кносс.

XLV

«Ты находился в Эдеме, саду Божием… Ты был херувимом помазанным… Внутреннее твое исполнилось неправды, и ты согрешил… За то Я повергну тебя на землю… извлеку изнутри тебя огонь и превращу тебя в пепел. Ты сделаешься ужасом и не будет тебя во веки». Это пророчество исполнилось и над Критом, когда мир сделался войною, и Бог-Жертва сделался богом человеческих жертв.

XLVI

Критяне менее виновны, чем атланты, и менее наказаны: только часть их погибла, а другая часть бежала в Ханаан, и Крит уцелел, чтобы передать грядущим векам таинственное, тогда еще и теперь уже непонятное знаменье – Крест.

XLVII

…Крита широкого снегом покрытые горы,

В длинновесельном плывя корабле, из очей потерял я.

(Odys., XIX, v. v. 338–339)

Потерял их Гомер – нашел Виргилий:

Ида гора, колыбель нашего рода святая.

Mons Idaeus ubi et gentis cunabula nostra.

(Virg., Aen., III, v. 105)

В самый канун Вифлеема вспомнил Виргилий колыбель Бога Младенца, довифлеемскую:

Матери древней ищите… и ваши надежды познайте.

Так в «Энеиде», а в IV «Эклоге»:

Матерь начни узнавать с первой улыбкой,

Младенец.

Incipe, parve, puer, risu cognoscere matrem.

4. Крещеные боги

I

Два креста: западный, паленкский, в царстве Майя, сложный, пышный, махровый, как здешних лихорадочно-знойных болот орхидея, оскверненный, поруганный, как бы насквозь прокуренный всеми ладанами черных мэсс; и восточный, критский, в царстве Миноса, еще простой или снова упрощенный, чистый или снова очищенный, как бы всеми водами потопа омытый, до того по виду «христианский», что, будь он в нашем храме, мы на него молились бы, не замечая, что он не наш. Между этими двумя крестами такая пропасть, что понятно, как целый материк, Атлантида, мог в нее провалиться.

II

Атлантида погибла, но боги ее спаслись. Семеро их: Адонис-Адонай критский, Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис хеттейский, Митра иранский, Дионис эллинский и Кветцалькоатль древнемексиканский. Все на одно лицо, как братья-близнецы. Свастика, угольчатый крестик, у всех на челе: можно сказать, что это боги «крещеные».

Семеро их, как семь цветов радуги послепотопной: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтоб она была знаменьем вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9, 13).

Больше чем близнецы, – двойники друг другу, так что можно по каждому из них судить обо всех, смешиваются, переливаются друг в друга, как цвета радуги, а солнце за нею одно.

III

«В богосмешении таинственном, kata ten mystiken theokrasien, александрийцы почитают Озириса и Адониса за одного и того же бога», – сообщает Дамасций (F. Е. Movers. Die Phonizier, 1841, p. 235). И бл. Иероним: «Тот, кого мы называем Адонисом, слывет у евреев и сирийцев Таммузом» (St. Hieronym., comment. in Ezech. – Ch. Vellay. Le culte et les fetes d’Adonis-Thammouz, 1904, p. 76).

Бог Иао (Iarbe), Единый, Всевышний, открывается во всех богах мистерий, учат поздние орфики, ссылаясь на прорицание Аполлона Кларийского:

…Я возвещаю Всевышнего Бога, Иао:

Зимнее солнце – Аид, вешнее – Дий всемогущий,

Летнее – Гелиос, солнце же осени – нежный Адонис.

(Ch. Picard. Ephese et Claros, 1922, p. 716–717. – W. Baudissin. Stutien zur Semitischen Religionsgeschichte, 1876, p. 213)

Бог Элиун почитался в Библосе, у подножья Ливана, в Адонисовом святилище, сообщает Филон Библосский (Baudissin, 299). Бог Элиун, Элогим, – наш иудеохристианский Бог Отец.

Сын – под всеми тремя именами Отца: Элогим, Иагве, Адонай. Это значит: Отец скрывается в Сыне многоименном – безыменном, потому что имени Его еще никто не знает.

IV

Русские люди прорубают во льду замерзших рек и озер крещенскую прорубь-иордань. Семь богов Атлантиды прорубают в ледяной коре мифологии такую же прорубь в глубокие, с теплыми, бьющими на дне ключами, незамерзающие воды мистерии. Все они не только «крещеные», но и «крестители»; все говорят: «Идущий за мною стал впереди меня; я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ио. 1, 27).

V

Боги мистерий не похожи на богов мифологии: эти блаженствуют на небе, те страдают на земле; эти требуют жертв себе, те собою жертвуют; эти воинственны, мирны те; эти горды, те смиренны; но вот, эти умерли, а те бессмертны.

Корень «Атлантиды», «Атласа», tlao, «страдаю», – и этих семерых божественных растений, водорослей, корень. Светом Конца, как бы подводным, «Атлантидным», все они освещаются. Так смиренны, что не брезгают являться людям в жалком виде погорельцев и утопленников; носят на божественном теле своем знак Атлантиды – вулканического пламени обжог и потопной тины празелень.

VI

Память о начале второго мира, конца – первого, сохранилась в двух главных Адонисовых святилищах, в Иераполе и в Библосе.

Богом Эль, El, основан Библосский храм Адониса, «в начале творения», сообщает финикийский жрец II–III веков до Р. X., Санхуниатон (Perrot et Chipiez. Histoire de l’Art dans l’antiquite. – Phenicie-Cypre, 1885, p. 18). Эль, тот же Элогим, – опять-таки наш иудеохристианский Бог Отец. Храм Сына основан Отцом, в начале первого мира, и соединяет его со вторым.

Псевдо-Лукиан, неизвестный греческий путешественник III века по Р. X., записал, может быть, очень древнее сказание, слышанное им в Иерапольском святилище Адониса, у подножья Ливана, по соседству с Библосом: «Это святилище основано Девкалионом, тем самым, в чьи дни был великий потоп… Огромная щель зазияла будто бы у них в земле и поглотила всю воду потопа, сказывают иеропольские жители. Девкалион же поставил над тою расселиной жертвенник и воздвиг святилище Гере» (Кибеле, Матери-Земле, супруге бога Сына). «Я собственными глазами видел эту щель под храмом: она очень мала», – вспоминает не без такой же лукавой, уже вольтерианской, усмешки мнимый Лукиан, с какой мог бы это сделать и настоящий. «Дважды в год доставляется в святилище морская вода… ее вливают… и она стекает в расселину… Сам Девкалион будто бы установил этот обряд в память о потопе» (Lucian, de Syria dea). Воду льют в щель – не близкую, дождевую, речную или колодезную, пресную, а далекую морскую, соленую, – средиземно-атлантическую «воду потопа».

Девкалион – греческий Ной. Если потоп – «конец Атлантиды», то память о ней сохранилась в обоих Адонисовых святилищах, в Иераполе и в Библосе; и если бог Атлантиды – Атлас, то очень похоже на то, что и бог, чтимый в этих современных потопу святилищах, есть Адонис-Атлас.

VII

«Я увидел… посреди семи светильников, подобного Сыну человеческому. Глава Его и волосы белы, как белое руно, как снег» (Откр. I, 12–14). В этом видении Апокалипсиса Сын является в лоне Отца, Ветхого деньми.

Очень древний этруро-пелазгийский бог Тагэс, Tages, – новорожденный, седовласый Младенец (Ed. Gerhard. Akad. Abhandl., I, 1866, p. 299), а на бронзовых этрусских зеркалах бог Адонис-Таммуз изображается крылатым Эросом (J. Soury, 234. – Gerhard, 298). Это орфический Эрос-Архей, тоже «Ветхий деньми», Тот, о Ком будет сказано: «Бог есть любовь». А в росписи на стенах «брачной горницы», pastas, Флийского святилища (Phlya, в Македонии), где совершались таинства, будто бы более древние, чем в Елевзисе, изображен был тот же Эрос, Ветхий деньми, в виде «седовласого и крылатого Старца», и рядом