долго, чтобы положить конец своей холостяцкой жизни. Еврейские ученые обычно женились очень рано, а тем, кто не был женат, возбранялось руководить общиной, если, конечно, причиной этому не были какие-либо исключительные обстоятельства. Так или иначе, для многих исследователей жизни Маймонида невыносима сама мысль о том, что он женился только на тридцать девятом году жизни.
Избранницей Маймонида стала дочь раввина Михаэля Ѓа-леви и сестра Абу-ль Маали (чье еврейское имя было Узиэль), одного из писцов султана, позднее женившегося на старшей сестре Рамбама. История не сохранила имя жены Маймонида. Насколько нам известно, эта связь Маймонида с двором была первой, и она оказалась весьма полезной для него. Абу-ль Маали служил у одной из жен Салах Ад-Дина, вероятно матери его наследника на троне Аль-Афдала. Неизвестно, помогли ли Маймониду эти связи в его борьбе с Зутой, однако они, безусловно, способствовали тому, что он был назначен придворным врачом.
Поскольку для столь великого мудреца и праведника, каким был Рамбам, самым главным в браке было, судя по всему, деторождение, можно предположить, что он женился на молодой женщине. Вероятно, невесте Маймонида было около двадцати лет. Тем не менее прошло несколько лет, прежде чем у пары родилась девочка. Она умерла в раннем детстве, что в те времена было не редкостью. Сын Маймонида, Авраѓам, родился только в 1186 году. Его сорокавосьмилетний отец не мог нарадоваться на мальчика, уделяя ему столько же любви и заботы, сколько прежде своему обожаемому брату Давиду. Подобно тому как учителем маленького Моше был его отец, рабби Маймон, так и сам Моше стал наставником Авраѓама: он следил за тем, чтобы мальчик познакомился не только с литературой и традициями иудаизма, но обучался также философии и прочим наукам, которые сыграли столь важную роль в его собственном воспитании.
Здесь внимательный читатель заметит, что мы заговорили о женщинах в жизни Маймонида впервые. Хотя в его книгах, сочинениях и письмах содержится очень много сведений о событиях его жизни и условиях, в которых он жил, он никогда не писал о женщинах в своей жизни и том, какое влияние они оказали на него. Известно, что одну из его сестер звали Мирьям, однако имена матери, других сестер и даже жены не упоминаются ни в каких письменных источниках, принадлежащих его перу или перу других авторов. Едва ли до нас дойдут когда-нибудь даже скудные сведения об их жизни. Подобное умолчание не удивит тех, кто знаком с историей той эпохи и знает, какая роль была уготована женщинам в еврейской семье XII в.
В те времена от женщин не требовалось ни молитв, ни образования, а лишь исполнение законов, связанных с домашним хозяйством. Они также имели право наблюдать за синагогальной службой, находясь на галерее или за толстой завесой. Ни в одном научном трактате, письме или каком-либо другом документе не упоминается о женщинах, если не считать случайных и туманных отсылок. Хотя женщин почитали как хранительниц семейного очага, они старались вести себя тихо и незаметно, чтобы не отрывать от размышлений мужчин, которым была посвящена вся их жизнь.
Женщины находились на окраинах мужского мира, и потому даже если их и упоминали, то очень отвлеченно. В письмах, например, было не принято справляться об их здоровье, потому что это могло быть истолковано как личная заинтересованность. В разделе «Книга благочестия» Мишне Тора Маймонид пишет: «Мужчине не следует справляться о здоровье женщины, даже у третьего лица». Вместо этого нужно было писать примерно так: «Я надеюсь, что ваш дом здравствует», когда под «домом» подразумевалась жена. Это очень красноречивый выбор слов, потому что все домашние обязанности были возложены на женщину. Жена и вправду была «домом» мужчины. Без нее у научных интересов мужчины не было бы защиты, крыши и стен, и никто, кроме нее, не смог бы освободить его от повседневных забот, дабы его ум мог пуститься в дальние странствия в краю благочестия и Закона.
Общие черты биографии Рамбама, как и отдельные ее детали, постепенно прояснялись на протяжении нескольких предшествующих столетий, особенно в последние сто пятьдесят лет, в ходе изучения оригинальных рукописей, или, намного чаще, их копий. Эти рукописи и копии были обнаружены в королевских или частных коллекциях и вошли в собрание больших библиотек иудаики в Соединенных Штатах Америки, России и других странах Европы, а также Великобритании и Израиля. В некоторых библиотеках письма Маймонида были обнаружены в переводе на иврит с арабского языка, на котором они были написаны; найдены и другие рукописи, которые исследователи с большой долей вероятности приписывают Рамбаму. Эти рукописи были написаны либо им самим, либо его писцами и подписаны им. Другой источник, из которого нам известны его письма, — это сочинения авторов, живших несколько позже Маймонида. В них приводятся цитаты из его сочинений; в этом случае факт принадлежности того или иного сочинения Маймониду надежно удостоверен их авторами. Именно так сохранилось большинство его длинных писем и сочинений, если не все они. Фрагменты же оригинальных писем, а также короткие записки, написанные рукой Маймонида, были обнаружены в Каирской генизе. Отдельные фрагменты носят автобиографический характер, другие представляют собой выдержки из трактатов, которые в более полном виде сохранились в других рукописях. Как из документов, найденных в Каирской генизе, так и из других источников известны письма, относительно авторства которых у ученых сложилось разное мнение. На основании таких критериев, как особенности стиля и почерка (в тех случаях, когда документы написаны от руки), исследователи признают целый ряд отрывков, приписываемых Маймониду, подлинными. Помимо этих прямых источников, сведения о некоторых событиях и роли Рамбама в них можно получить из небольшого числа арабских сочинений, написанных современниками Маймонида или авторами, жившими несколько позднее.
Мы только что упомянули о генизе, а это довольно интересная тема. Это слово в переводе с иврита означает «хранилище», однако речь идет о хранилище особого рода. В генизе хранятся документы, книги и рукописи, в которых каким-либо образом упоминается имя Бога. Еврейский закон запрещает уничтожать подобные документы, и существует обычай погребать их в земле либо складывать на чердаке синагоги. Вернувшись в 1896 году из очередного путешествия по Ближнему Востоку, две вдовствующие сестры, миссис Льюис и миссис Гибсон, знакомые с древними языками — еврейским, арабским и арамейским, — привезли на свою родину, Великобританию, фрагмент манускрипта, который им удалось раздобыть в Каире. До этого манускрипт хранился в генизе, расположенной в особой комнате на женской галерее синагоги Бен Эзра в Фостате, построенной в 882 году. Они показали манускрипт своему знакомому, доктору Соломону Шехтеру, преподавателю кафедры раввинистической мысли в Кембриджском университете. Шехтер установил, что манускрипт является выполненной в X в. копией еврейской апокрифической книги «Премудрость Бен-Сиры». Шехтер был командирован в Каир, где от местной еврейской общины в дар для Кембриджского университета получил почти все содержимое генизы — более 100 тыс. фрагментов бумажных манускриптов, а также рукописей на ткани, пергаменте и папирусе. Остальными фрагментами теперь владеют библиотеки разных стран мира. Оказалось, что документы содержат не только священные писания, датируемые с X по XV в., но также секулярные материалы, без разбора переданные в генизу из библиотек и книжных собраний каирских евреев, причем многие из этих материалов написаны по-арабски. Рукописи Каирской генизы стали бесценным источником сведений о жизни евреев и арабов в те пять столетий, когда эти рукописи поступали в генизу на хранение. И хотя материалов, относившихся к Маймониду, в генизе было немного, с их помощью наше представление о его жизни стало более полным. Кроме того, материалы генизы стали богатым источником сведений об арабской и еврейской медицине того времени. Косвенным образом они проливали свет и на деятельность Маймонида как медика.
Как и во всех прочих сферах своей деятельности, этот уникальный врачеватель был педантичен в изучении человеческого тела и методов его лечения. Изучив медицинские трактаты, вышедшие из-под его пера, можно сказать, что он достаточно широко знал медицину и что его проницательность, благодаря которой он избирал тот или иной метод лечения, была поистине удивительной. Его искренность и честность заметно отличала его от других медиков, ведь в то время хорошие врачи встречались редко — вместо них преобладали шарлатаны, и речистость «докторов» нередко была самым важным фактором их профессионального успеха.
Успех Маймонида имел другую природу. Начав медицинскую практику, он сочетал свои знания о болезнях, полученные в результате личного опыта, с эрудицией, приобретенной благодаря изучению трудов его арабских предшественников. Искусство врачевания, вершин которого он достиг по прошествии нескольких лет, зиждилось на двух факторах, во все века служивших основой профессиональной медицины: во-первых, на знаниях, полученных из самых авторитетных источников, а во-вторых, на практическом опыте лечения и внимательном наблюдении за больными. Эти факторы значительно повлияли на трактаты по медицине, которые он напишет позже, и именно их следует считать причиной его успеха как практикующего врача.
А успех пришел к Маймониду довольно быстро. Евреи Фостата относились к нему с великим почтением, и, когда он начал свою медицинскую практику, вполне естественно, что они стали обращаться к нему за помощью. Мы уже говорили о том, что в Средние века раввины и еврейские мудрецы часто занимались врачеванием. Немало еврейских врачей, состоявших на службе у мусульманских и христианских властителей, одновременно возглавляли свои общины. В 1187 году заболел визирь Салах Ад-Дина Аль-Фадиль, и придворные врачи не сумели излечить его. Абу-ль Маали, возможно, при посредстве жены Салах Ад-Дина, писцом которой он служил, предложил обратиться за помощью к своему зятю.
Аль-Фадиль был так доволен лечением, которое он получил от своего нового доктора (и конечно же своим скорым выздоровлением), что назначил Маймонида одним из придворных врачей — в их числе, кстати, было несколько евреев. За эту должность причиталась довольно скудная плата, но не это было главным. Каирское общество рассматривало назначение на должность придворного врача как знак особого расположения визиря. Это назначение значительно расширило практику Маймонида и увеличило число мусульманских семей, которые обращались к нему за помощью. В ту пору Салах Ад-Дин постоянно отлучался в другие страны для участия в военных походах, и Аль-Фадиль был одним из самых могущественных властителей мусульманского мира. Позднее Маймонид писал, что Аль-Фадиль был глубоко и всесторонне образованным человеком, обладавшим исключительным литературным даром. Он также был щедрым и ответственным правителем. Он оказывал поддержку бедным, создавал академии и славился добрым отношением к своим подданным. Между ним и Маймонидом вскоре установилась очень близкая связь.
Вскоре после описываемых событий Маймонид обрел еще одного близкого друга. Им стал молодой ученый и врач Йосеф ибн Акнин. Эта дружба
