они легко возьмут власть в свои руки. А когда это свершится, будет не до отдыха — работы невпроворот, и поэтому нужно сейчас набраться сил.
Цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна со старшим сыном Николаем
Дети императора Александра III: Михаил, Ксения, Георгий, Николай
Матильда Кшесинская
Цесаревич Николай, 1887 г.
Ники и Алике, апрель 1898 г.
Императрица Александра Федоровна с цесаревичем Алексеем. 1906 г.
Григорий Распутин в кругу почитателей
Григорий Распутин
Костюмированный балу великого князя Кирилла Владимировича.
Царское Село. 18 июня 1910 г.
Великие княжны Романовы. 1914 г.
Николай II и цесаревич Алексей в Ставке
Под арестом в Александровском дворце, май — июнь 1917 г.
Е. Г. Джугашвили — мать И. В. Сталина
И. В. Сталин выступает на XVII съезде ВКП(б). 1934 г.
Н. С. Аллилуева с дочерью Светланой. 24 февраля 1927 г.
И. В. Сталин, Н. С. Аллилуева, Е. Д. Ворошилова, К. Е. Ворошилов. Сочи, 1932 г.
И. В. Сталин с дочерью Светланой. Сочи, 1932 г.
И. В. Сталин с дочерью Светланой. 1935 г.
И. В. Сталин с сыном Василием и дочерью Светланой. 1935 г.
И. В. Сталин с К. Е. Ворошиловым и М. И. Калининым на I съезде колхозников. 1933 г.
Полковник В. И. Сталин. 1943–1944 гг.
Немецкие листовки о Я.И. Джугашвили
И. В. Сталин и начальник Генерального штаба командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников.
Москва. Кремль.1939 г.
И. В. Сталин и министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока перед подписанием Пакта о нейтралитете. 1941 г.
«Большая тройка» на Крымской конференции. Ялта. 1945 г.
И. В. Сталин и Г. К. Жуков на трибуне Мавзолея В. И. Ленина. Москва. 24 июня 1945 г.
Верховный главнокомандующий в окружении маршалов, генералов и адмиралов.
Георгиевский зал Кремля. Москва. 1946 г.
Он уезжал на Кавказ с верой в свое великое предназначение. И теперь ждал радостных вестей от своих соратников. Он был вдали от похоронной суеты вокруг Ленина, которого он всегда ненавидел и боялся, и теперь навсегда избавлялся от его насмешливого, всезнающего и всепонимающего взгляда. В Москве лютые морозы, а здесь задумчиво покачиваются под ласковым солнцем раскидистые платаны и пальмы. В столовой дома отдыха, где их с женой отменно кормят, на стене висят два портрета: Ленина в траурном обрамлении и его, Троцкого. Он уверен, что скоро портрет Ленина снимут и останется только один портрет.
Правда, позже, когда его уже вышлют из страны, в своей книге «Моя жизнь» он напишет, что очень хотел приехать на похороны Владимира Ильича, но его умышленно обманули, сообщив, что похороны будут в субботу, в то время, когда они состоялись в воскресенье. Вот если бы не эти происки врагов, он бы обязательно приехал в Москву, чтобы проститься с Лениным. Однако в его жалкие и запоздалые оправдания никто не верил.
Для Сталина же смерть Ленина была настоящей трагедией. Он знал, что после нее еще сильнее обострится борьба за власть. Отъезд Троцкого на Кавказ его не удивил. Он сразу понял, что это своеобразный отвлекающий маневр оппозиции и что в столице остались его верные единомышленники, которые готовы совершить любые перестановки в руководстве партии и страны. По Москве уже пущен слух, будто бы именно он, Сталин, отравил Владимира Ильича. Столь злобная и грязная клевета просто потрясла
Сталина. Он догадывался, что на этом фоне Троцкий предполагает вернуться в Москву, что называется, на белом коне и наказать преступника, погубившего вождя мирового пролетариата. Словом, все уже было разложено по полочкам: кому пироги, кому пышки, а кому и шишки.
Однако троцкисты просчитались. Сталин не сидел сложа руки. Разгадав замыслы оппозиционеров, он наносит упреждающие удары. В ЦК у него сформировано большинство, и он принимает меры по устранению сторонников Троцкого из военного ведомства. Вместо Склянского, любимца Льва Давыдовича, сюда назначаются сторонники Сталина. С Украины был отозван Фрунзе в тем, чтобы глубже вникнуть в дела военного ведомства. Сталин поручает ему возглавить делегацию и съездить в Сухуми, чтобы согласовать с Львом Давыдовичем кадровые вопросы. «По существу, — позже писал Троцкий в своей книге «Моя жизнь», — это была чистейшая комедия. Обновление личного состава в военном ведомстве давно совершалось полным ходом за моей спиной, и дело шло лишь о соблюдении декорума (приличия)».
Но Сталин отправлял Фрунзе в Сухуми не только и даже не столько для того, чтобы «соблюсти приличия», а чтобы дать понять Троцкому, что он разгадал его хитроумный маневр и тому не удастся въехать в Москву под возгласы «ура!».
Об этом эпизоде своей жизни Сталин вспомнил спустя более чем двадцать лет. Он представил, в каком бешенстве был Троцкий, выслушивая сообщения Фрунзе о кадровых перестановках в военном ведомстве. Лев Давыдович всегда считал себя умным комбинатором, мастером многоходовок и не допускал даже мысли, что его кто-то может переиграть на его же поле.
Но и в этом случае он не укротил свою гордыню. «В Сухуми, — писал он, — я лежал долгими днями на балконе лицом к морю. Несмотря на январь, ярко и тепло грело в небе солнце. Между балконом и сверкающим морем высились пальмы… Вместе с дыханием моря я всем существом своим ассимилировал уверенность в своей исторической правоте против эпигонов…»
* * *
Сталин перехватил инициативу у оппозиции. Он владеет ситуацией в Москве и в стране. Над гробом Ленина Сталин клянется следовать его заветам: держать высоко и хранить в чистоте высокое звание члена партии; хранить единство партии; укреплять диктатуру пролетариата; крепить союз рабочих и крестьян; укреплять и расширять союз республик; быть верным принципам коммунистического интернационала.
Это была не только клятва верности заветам Ленина. Это была программа его жизни. Что бы он ни делал потом, в годы испытаний, напряженного труда и ожесточенной борьбы, как бы ни складывалась ситуация в стране и в его личной жизни, он никогда не забывал о своей клятве. И в день Великой Победы над фашистской Германией он мог с чистой совестью сказать себе: «Я был верен клятве Ленину».
* * *
Сразу же после смерти Ленина и в последующие годы Троцкий развернул бурную деятельность против Сталина. Его союзниками были, вначале попеременно, а позже все сразу, Зиновьев, Бухарин, Каменев… У них практически была одна платформа. Все они ненавидели Сталина и в то же время ревниво относились друг к другу — каждый мнил себя крупной величиной. Сталина же считали временной и проходной фигурой. Троцкий во всеуслышание говорил, что Сталин — это интеллектуальное и моральное ничтожество. Был пущен слух, что он издевается над женой, спаивает и обкуривает детей. Красочно описывались даже подробности этого обкуривания. Сажает, мол, сына на колени и пыхтит на него дымом из трубки, ребенок задыхается, а он смеется и утверждает, что дым закаляет детский организм. Словом, этакий домашний садист. Сталин догадывался, откуда ветер дул. Ему не хотелось думать, что к слухам какое-то отношение имеет Надежда. Тем не менее, он решил поговорить с ней.
— Это бухаринские сплетни, — сказал он, — ты бы поменьше общалась с ним.
Надежда действительно была частым гостем в бухаринской семье. Ей нравился Николай Иванович. Он был общительным, обаятельным и совсем не похожим на ее вечно озабоченного мужа. Она приятельствовала с молоденькой женой Бухарина. У них было много общего, и о многом они говорили по душам. Между прочим, судачили и о мужьях. Жена Бухарина восторгалась своим мужем, а Надежда только вздыхала.
— А мой, — говорила она, — молчит, много курит и все думает, думает… бог знает о чем.
Если к этой правде добавить немного вымысла, то легко получится какой угодно портрет, или шарж, или карикатура.
— А чем тебе не нравится Николай Иванович? — спросила Надежда. — Нормальный человек…
— Я не говорю, что он ненормальный, — возразил Сталин. — Только после твоих посещений много лишних разговоров. Ты бы поменьше там откровенничала.
— Так ты меня подозреваешь, что я распускаю о тебе сплетни?! — возмутилась Надежда. — Такого ты мнения о своей жене! Ты вечно всех подозреваешь. Все нехорошие. Один ты у нас хороший. Скажи, с кем ты дружишь?..
Надежда обрадовалась, что у нее появился повод высказать мужу все, что она о нем думает. Она была просто женщиной, и ей нужен был просто мужчина. Все остальное уходило на второй план и не имело для нее значения. Сталин понимал это. Он по-своему любил ее. Но не в такие минуты. Казалось, они жили в разных мирах и говорили на разных языках. Неизвестно, откуда появлялась неприязнь, но она росла, ширилась и заполняла всю комнату… А ведь желания ссориться и выяснять отношения у него не было.
— Смотри, Надя, — сказал Сталин, когда она наконец замолчала, — я предупреждаю тебя: будь осторожна в выборе своих друзей.
Уже позже, будучи в изгнании, Троцкий писал, что о бытовой жизни Сталина ему рассказывал Бухарин и он же говорил ему, что Сталин спаивает и обкуривает своих детей. В своих подозрениях Сталин оказался прав.
К Иосифу Виссарионовичу прилепили, ссылаясь на Ленина, кличку «грубый», а от себя уже добавляли «неотесанный», безграмотный и неуживчивый человек, скрывает ленинское «завещание», в котором Владимир Ильич предлагает сместить его с поста Генсека.
Оппозиция провоцирует Сталина на скандал, его хотят скомпрометировать любым способом. Сталина это не удивляет. На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) он говорит, что это даже нормальное явление: «Тот факт, что главные нападки направлены против меня, — говорит Сталин, — объясняется очень просто. Я лучше других знаю все плутни оппозиции, и надуть меня не так просто. Вот они и ругают меня, сплетничают и провоцируют на скандал. Что ж, пусть развлекаются на здоровье. Сталин — человек маленький. Оппозиция во главе с Троцким вела еще более хулиганскую травлю против Ленина. Вот послушайте, как пишет Троцкий о Ленине: «Каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую систематически разжигает сих дел мастер Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении».
Стоит обратить особое внимание на язык. Если так Троцкий пишет о Ленине, то стоит ли удивляться тому, что он ругает теперь почем зря одного из многих учеников Ленина — Сталина? «Более того, — продолжает Сталин, — я считаю для себя делом чести, что оппозиция направляет всю свою ненависть против меня. Оно так и должно быть. Я думаю, что было бы странно и обидно, если бы оппозиция, пытающаяся разрушить партию, хвалила бы меня, защищающего основы ленинской партийности».
Сталин не обходит острых углов. «Вопрос о «завещании» Ленина, — сказал он, — стоял у нас — если не ошибаюсь — еще в 1924 году. Существует некий Истмен, бывший американский коммунист, которого изгнали потом из партии. Этот господин, потолкавшись в Москве среди троцкистов,
