Скачать:TXTPDF
Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства

приходят в столкновение. Мы ничего не запоминаем, ничего не предвидим. Мы унижены разбродом своих мыслей и той пустотой, которая получается в результате, испытываем ненужное утомление и не в состоянии получить никакого удовольствия. Вот почему всегда следует упорядочить даже самый беспорядок, если цель заключается не в том, чтобы его показать или выразить. Так живописцы располагают группами изображаемые фигуры, в частности, баталисты помещают на переднем плане картины ясно выделяющиеся фигуры, а на заднем плане, в глубине, дают хаотическое смешение предметов и тел.

Об удовольствиях разнообразия

В предметах нужен порядок, но нужно также и разнообразие, иначе душа томится, так как похожие предметы кажутся ей одинаковыми, и мы не испытываем ни малейшего удовольствия, если показанная нам часть картины похожа на ту, которую мы видели ранее, ибо она не даст нам впечатления новизны. И-так как красота произведений искусства, являющаяся отражением красоты природы, заключается только в том удовольствии, которое она нам доставляет, необходимо внести в это удовольствие возможно больше разнообразия. Необходимо показывать душе предметы, которые она не видела, чтобы возбуждаемое в ней чувство отличалось от того, которое она только что испытала.

Так, например, повести нравятся нам разнообразием сюжетов, романы — разнообразием чудесных событий, театральные пьесы — разнообразием страстей; люди же, способные учить других, всячески стараются избегать монотонности изложения.

Длительное однообразие делает все невыносимым: одинаковое построение периодов в речи производит гнетущее впечатление, однообразие размера и рифм вносит скуку в длинную поэму. Если от Москвы до Петербурга действительно провели знаменитую дорогу, то путешественник, едущий между двумя рядами ее деревьев, должен погибать от скуки; а тот, кто долго путешествовал по Альпам, спустится в долину пресыщенный самыми живописными ландшафтами, самыми очаровательными видами.» Душа любит разнообразие, но, как мы уже говорили, любит его лишь потому, что она создана видеть и познавать; необходимо, следовательно, чтобы она могла видеть, а разнообразие этому способствовало бы. Иными словами, необходим предмет, достаточно простой, чтобы его легко было воспринять, и достаточно разнообразный, чтобы своим видом доставлять удовольствие.

Некоторые предметы только кажутся разнообразными, а на самом деле не таковы, другие, наоборот, при кажущемся однообразии очень разнообразны.

Готическая архитектура кажется очень разнообразной, но нагромождение мелких орнаментов утомляет глаз: мы не можем отличить один орнамент от другого, а их количество не позволяет сосредоточить внимание на каком-нибудь из них. Таким образом, эта архитектура производит неприятное впечатление именно в тех деталях, которые призваны ее украшать.

Здание готического стиля — своего рода загадка: при виде его мы испытываем то же замешательство, что и при чтении неясно написанной поэмы.

Напротив, греческая архитектура кажется однообразной, но так как она обладает нужными элементами и в нужном количестве, мы видим как раз то, что можем воспринять без утомления и скуки; следовательно, этой архитектуре присуще то разнообразие, которое позволяет созерцать ее с удовольствием.

Необходимо, чтобы крупные предметы состояли из крупных частей: у высоких людей должны быть длинные руки, у больших деревьев — толстые ветви, а горная цепь должна распадаться на горы различной величины. Это в природе вещей.

Греческая архитектура, состоящая из немногих, но крупных элементов, подражает великим творениям природы, вот почему мы ощущаем известное величие, которое господствует здесь во всем.

Так, живописцы располагают большими пятнами свет и тень на картинах, а изображаемых ими людей делят на группы по три-четыре человека; в этом они подражают природе:

многолюдная толпа всегда дробится на части.

Об удовольствиях симметрии

Я сказал, что душа любит разнообразие, однако в большинстве случаев ей нравится своего рода симметрия. Здесь как будто кроется противоречие. Вот как я объясняю его.

Когда мы смотрим на предметы, одной из основных причин нашего удовольствия является та легкость, с которой мы их воспринимаем, и если симметрия нам нравится, то это потому, что она избавляет нас от усилия, помогает нам и», так сказать, наполовину сокращает наш труд.

Отсюда вытекает общее правило: симметрия приятна всюду, где полезна и может способствовать восприятию. Но там, где симметрия бесполезна, она пресна, ибо убивает разнообразие. Итак, предметы, которые мы видим в последовательном порядке, должны быть разнообразны, ибо они воспринимаются легко; напротив, те из них, которые представляются нашему взгляду одновременно, должны быть расположены симметрично. Мы охватываем одним взглядом фасад здания, цветник и т. д., поэтому в них вносится симметрия, которая нравится нам, облегчая восприятие целого. Такие предметы должны быть не только просты, от них требуется также цельность и увязанность всех второстепенных деталей с главной частью. За это мы тоже любим симметрию: она создает единое целое.

В природе вещей, чтобы целое производило впечатление законченности, и, воспринимая это целое, мы не желаем видеть в нем ни одной части, далекой от совершенства. Вот еще одна причина, в силу которой мы любим симметрию: от нее зависит уравновешенность, или гармония, произведения. Здание с единственным крылом или с-одним крылом короче другого столь же незаконченно, как и туловище без руки или с одной рукой короче, чем другая.

О контрастах

Душа любит симметрию, но также любит и контрасты. Эта мысль нуждается в пояснении.

Например, если природа требует от живописца и скульптора симметрии в изображаемых фигурах, то она, наоборот, вынуждает их строить на контрастах положения этих фигур. Одна нога, поставленная так же, как и другая, одна часть тела, расположенная одинаково с другой, невыносимы; причина заключается в том, что такая симметрия почти всегда приводит к однообразию поз, как это наблюдается в готическом искусстве, где все фигуры похожи одна на другую. Та-ким образом произведения искусства лишаются всякого разнообразия. Более того, природа не создала нас в каком-нибудь одном положении и, наделив нас жизнью, не размерила наших движений и действий, словно мы китайские болванчики; несли церемонные, неестественные люди невыносимы; то что же сказать о подобных произведениях искусства?

Итак, положения фигур следует строить на контрастах, особенно же в произведениях скульптуры, так как этот вид искусства, холодный по своему характеру, может выразить страсть лишь посредством контрастов и поз.

Как мы уже говорили, разнообразие, которое пытались внести в готическое искусство, сделало его однообразным. Нередко случалось, что разнообразие, которого стремились достигнуть путем контрастов, превращалось в симметрию и удручающее однообразие.

Это наблюдается не только в отдельных произведениях скульптуры и живописи, но и в стиле некоторых писателей, которые каждую фразу строят на контрасте начала и конца, прибегая к вечным антитезам. Таковы св. Августин и другие авторы, писавшие на испорченном латинском языке, а также кое-кто из наших современников, как, например, Сент-Эвре-мон. Вечно одинаковые, вечно однообразные обороты речи чрезвычайно неприятны. Постоянные контрасты переходят в симметрию, а неизменная нарочитость противопоставлений превращается в однообразие. Ум черпает здесь так мало нового, что стоит вам прочесть одну часть фразы, как вы уже угадываете другую; вы видите противопоставленные друг другу слова, но сделано это по одному шаблону, вы встречаете стилистические приемы, но они всегда одинаковы.

Многие живописцы впадают в ошибку, строя без разбора на контрастах все сюжеты своих картин. Таким образом, при взгляде на какую-нибудь фигуру, сразу же угадываешь положение соседней. Это постоянное разнообразие превращается в какое-то повторение подобных друг другу фигур. К тому же природа, которая нагромождает вещи в беспорядке, не прибегает к аффектации постоянного контраста и не все тела приводит в движение, а тем более в движение вынужденное. Она слишком разнообразна для этого: одни» она оставляет в состоянии покоя, другим придает различные виды движения.

Если познающая часть души любит разнообразие, то часть ее, наделенная даром ощущения, стремится к нему столь же сильно, ибо душа не может долго выносить одних и тех же состояний: она связана с телом, которое их не терпит. Для возбуждения души необходимо, чтобы нервная жидкость растекалась по нервам, после чего происходят два явления: утомле-ние нервов и приостановка движения нервной жидкости или ее исчезновение из тех мест, где она протекала.

В конечном счете все нас утомляет, в особенности же сильные наслаждения: от них всегда отказываются с тем же удовольствием, с каким им предавались, так как фибры души, бывшие их проводниками-, нуждаются в покое; надо использовать другие, более способные нам служить, и, так сказать, распределить работу.

Чувства утомляют, но не чувствовать значит погрузиться в полную апатию, которая действует на душу угнетающе. Всему этому можно помочь, разнообразя восприятия: душа отдается чувству, но не испытывает утомления.

Об удовольствии неожиданности

Склонность души к вечному разнообразию служит источником всех удовольствий, доставляемых удивлением. Это чувство приятно нам ввиду быстрой смены впечатлений: мы неожиданно что-нибудь видим или ощущаем или неожиданным для нас является самый способ восприятия.

Предмет может нас поразить своей необычайностью, а также новизной и неожиданностью; в двух последних случаях к основному чувству примешивается еще чувство дополнительное. порождаемое новизной и неожиданностью.

Вот этим и привлекают нас азартные игры: в них таится постоянная смена неожиданностей. Этим же нравятся нам и салонные игры: в них также кроется смена неожиданностей, вызванная ловкостью в соединении со случаем.

По той же причине нам доставляют удовольствие и театральные пьесы: действие развертывается з них постепенно, они скрывают события до тех пор, пока те не случаются, всегда готовят нам новые неожиданности и часто задевают наше самолюбие, показывая события такими, какими мы должны были бы их предвидеть.

Наконец, мы обычно читаем литературные произведения только потому, что они приберегают для нас приятные неожиданности и восполняют пустоту разговоров, почти всегда вялых и неспособных произвести подобное впечатление.

Удивление может быть вызвано самим предметом или нашей точкой зрения на него, так как мы видим предмет крупнее, мельче или же отличным от того, каким он является в действительности; а иногда мы видим предмет таким, каков он есть, но к нашему восприятию примешивается дополнительная мысль, которая нас поражает. Такова мысль о сложности, о способе или времени изготовления этого предмета, о человеке, его создавшем, или же о каком-нибудь другом обстоятельстве, которое ассоциируется с представлением об этом предмете.

Светоний описывает злодеяния Нерона с хладнокровием, которое нас поражает, почти заставляя верить, что автор не испытывает перед ними никакого ужаса. Неожиданно он меняет тон и говорит: «Мир терпел это чудовище в течение четырнадцати лет и, наконец, сверг его. Все это вызывает в уме различные виды удивления: нас удивляет у автора изменение стиля, новый образ мыслей, изображение в немногих словах одного из величайших переворотов в истории. Таким образом, мы испытываем множество разных чувств, и они волнуют нас, доставляя нам удовольствие.

О различных причинах, способных вызвать чувство

Следует особо подчеркнуть, что чувство, возникающее в пашей душе, редко бывает вызвано одной причиной. Если можно так выразиться, сила и разнообразие чувств зависят от известной дозы причин. Ум должен суметь воздействовать одновременно на несколько органов чувств,

Скачать:TXTPDF

Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства Монтескьё читать, Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства Монтескьё читать бесплатно, Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства Монтескьё читать онлайн