возможно
посредством тщательного выбора скоростей наблюдателя и системы, в
которой данный ряд событий происходит, сделать следствие предшест
вующим причине. Мне кажется, что время, рассматриваемое в качестве
четвертого измерения пространства, на самом деле перестает быть
временем. Современный русский писатель Успенский в своей книге
Tertium Organum12
полагает, что четвертым измерением является дви
жение трехмерной фигуры в направлении, не содержащемся в ней
самой. Точно так как движение точки, линии и поверхности в некоем
направлении, не содержащемся в них самих, дает нам обычное трех
мерное пространство, движение трехмерной фигуры в направлении, не
содержащемся в ней самой, должно дать нам четвертое измерение про
странства. И поскольку время есть расстояние, разделяющее события в
порядке последовательности и связывающее их в различные целостно
сти, оно, очевидно, есть расстояние, лежащее в направлении, не со
держащемся в трехмерном пространстве. Как новое измерение, это
расстояние, разделяющее события в порядке последовательности, несо
измеримо с измерениями трехмерного пространства, так же как год
несоизмерим с Санкт-Петербургом.
12
Икбал цитирует П.Д.Успенского по английскому переволу: Ouspensky P.D. Tertium
Organum. The Third Canon of Thought. The Enigmas of the World. N. Y., 1922.
56
Оно перпендикулярно всем направлениям трехмерного пространст
ва и не параллельно ни одному из них. В другом месте в той же книге
Успенский описывает наше ошушение времени как смутное ощущение
пространства и утверждает, на основании нашей психической консти
туции, что для одно-, двух- и трехмерных объектов более высокое из
мерение всегда должно казаться последовательным во времени. Это,
очевидно, означает следующее. То, что кажется нам трехмерным, как,
например, время, на самом деле есть несовершенное ощущение про
странственного измерения, которое по своей собственной природе не
отличается от полностью ощущаемых измерений Эвклидового простран
ства. Иными словами, время не есть подлинно креативное движение; и
то, что мы называем будущими событиями, не является новыми сверше
ниями, а есть нечто, уже данное и локализованное в неизвестном про
странстве. И все же в своем поиске нового направления, отличного от
трехмерных эвклидовских измерений, Успенский нуждается в реальном
последовательном времени, то есть в дистанции, разделяющей события в
порядке их следования. Таким образом, время, в котором испытывалась
потребность и которое в конечном счете рассматривалось как последо
вательность для целей первой стадии аргументации, спокойно лишается
своего последовательного характера на более поздней стадии и сводит
ся к тому, что ничем не отличается от других линий и измерений про
странства. Именно благодаря последовательному характеру времени
Успенский смог рассматривать его в качестве совершенно нового направ
ления в пространстве. Если эта характеристика на самом деле была бы
иллюзией, то как бы она могла удовлетворить требования Успенского
относительно первоначального измерения?
Перейдем теперь к рассмотрению других уровней опыта — жизнь и
сознание. Сознание может быть представлено как отклонение от жизни.
Его функции состоят в том, чтобы представить светящуюся точку, для
того чтобы осветить поток жизни. Это состояние напряжения, состоя
ние самоконцентрации, благодаря которому жизни удается отключиться
от всех воспоминаний и ассоциаций, которые не имеют отношения к
настоящему действию.
Сознание не имеет четко определенных границ; оно сужается и
расширяется в зависимости от требований случая. Описывать его как
эпифеномен процессов материи — значит отрицать его как независи
мую деятельность, а отрицать его как независимую деятельность — зна
чит отрицать ценность всякого знания, которое только и есть системати
зированное выражение сознания. Таким образом, сознание есть разно
видность чисто духовного принципа жизни, который не является суб
станцией, но представляет собой организующий принцип, особый вид
поведения, существенно отличный от поведения извне управляемой
машины. Однако, поскольку мы не можем постичь чисто духовную
энергию иначе как в ассоциации с определенной комбинацией чувсг-
57
венных элементов, через которые она проявляет себя, нам уместно при
нимать эту комбинацию за конечное основание духовной энергии.
Открытия Ньютона в области материи и Дарвина в области естест
венной истории раскрывают механизм феномена. Считалось, что все
проблемы были на самом деле проблемами физики. Энергия и атомы с
присущими им свойствами могли объяснить все, включая жизнь, мысль,
волю и чувства. Концепция механизма— сугубо физическая концеп
ция — претендовала на всеобъемлющее объяснение Природы. Ожесто
ченная борьба за или против механизма все еще имеет место в области
биологии.
Вопрос состоит в том, обязательно ли проход к Реальности через от
кровения «ощущения-восприятия» ведет к представлению о Реальности,
существенно противоположному тому, которое присуще религии в от
ношении ее конечной природы? Твердо ли в конечном счете привер
жены естественные науки материализму? Нет сомнения в том, что на
учные теории представляют достойное доверия знание постольку, по
скольку они поддаются проверке и позволяют нам предсказывать и кон
тролировать явления природы. Тем не менее не следует забывать: то,
что называется наукой, не является единственной систематичной точкой
зрения на Реальность. Это масса отдельных воззрений на Реальность —
фрагменты тотального опыта, которые на первый взгляд не состыковы
ваются друг с другом. Естествознание имеет дело с материей, жизнью и
разумом; но как только вы зададитесь вопросом, как материя, жизнь и
разум взаимосвязаны, вы начинаете видеть фрагментарный характер
различных наук, которые имеют с ними дело, и неспособность этих
наук, взятых по-одиночке, представить полный ответ на ваш вопрос.
Действительно, различные естественные науки подобны грифам, набра
сывающимся на мертвое тело Природы, каждый из которых отрывает и
уносит с собой частицу ее плоти. Природа как предмет науки — чрез
вычайно искусственный объект, и эта искусственность есть результат
избирательного процесса, которому науки должны подвергать ее в ин
тересах точности. Как только вы поставите предмет науки в [контекст]
тотального человеческого опыта, он начинает раскрывать иной харак
тер. Следовательно, религии, которая требует целостной Реальности и
потому должна занимать центральное место в любом синтезе всех дан
ных человеческого опыта, нет причин опасаться сколь-нибудь фрагмен
тарного взгляда на Реальность.
Естествознание по своему характеру дробно; оно не может, если
оно верно своей природе и функции, представить собственную теорию
как всеобъемлющий взгляд на Реальность. Поэтому концепции, которые
мы используем в организации знания, дробны по характеру, и их при
менение соотносится с уровнем опыта, к которому они применяются.
Понятие «причины», например, основной чертой которого является
ее априорность следствию, имеет отношение к предмету физической
58
науки, которая изучает один специфический вид активности, исключая
все остальные формы активности, наблюдаемые другими науками. Когда
мы поднимаем планку жизни и разума, понятие причины подводит нас,
и мы оказываемся перед необходимостью иного порядка мысли. Актив
ность живых организмов, инициированная и планируемая с учетом
результата, совершенно отлична от причинной активности. Предмет
нашего исследования требует понятий «результата» и «цели», которые
бы действовали изнутри, в отличие от понятия причинности, которое
является внешним по отношению к следствию и актам изнутри. Несо
мненно, что существуют аспекты активности живого организма, которые
он разделяет с другими объектами Природы. Лля наблюдения этих ас
пектов были бы необходимы понятия физики и химии, однако поведе
ние организма является, по существу, делом наследования и не может
иметь достаточного объяснения в терминах молекулярной физики. Тем
не менее понятие механизма применяется к жизни, и нам следует по
смотреть, насколько эта попытка оказывается успешной. К сожалению, я
не являюсь биологом и должен обратиться за поддержкой к самим био
логам. После того как Лж.С.Халдейн говорит нам, что основное разли
чие между живым организмом и машиной состоит в том, что первый
является самодостаточным и саморепродуцирующим, он заявляет:
«Таким образом, очевидно, что хотя мы находим внутри живого тела
много явлений, которые до тех пор, пока мы не разглядим их поближе,
не могут быть удовлетворительно объяснены как физический и химиче
ский механизм, рядом с ними находятся другие явления (а именно са
модостаточность и репродукция), для которых возможность такого объ
яснения отсутствует. Приверженцы механицизма полагают, что телес
ные механизмы сконструированы таким образом, чтобы поддерживать,
чинить и воспроизводить самих себя. В итоге длительного процесса
естественного отбора механизмы такого вида, как они полагают, полу
чили постепенное развитие».
Аавайте проанализируем данную гипотезу. Когда мы рассматриваем
событие в терминах механицизма, мы рассматриваем его как неизбеж
ный результат определенных простейших свойств отдельных частей,
участвующих в событии… Суть такого объяснения или утверждения
события состоит в том, что после соответствующего изучения мы прихо
дим к следующему заключению: части, взаимодействующие в событии,
обладают некоторыми простыми и определенными свойствами, так что
они всегда при одинаковых условиях реагируют одинаково. Аля меха
нического объяснения части должны быть даны изначально. Пока части
с определенными свойствами не даны, бессмысленно говорить о меха
ническом объяснении.
Постулировать существование самовоспроизводящегося и самодос
таточного механизма — значит постулировать нечто, чему невозможно
придать какой-либо смысл. Бессмысленные термины иногда используют-
59
ся физиологами, однако нет ничего более бессмысленного, чем выра
жение «механизм репродукции». Любой механизм, каким бы он ни был
в родительском организме, отсутствует в процессе репродукции и дол
жен восстановить себя в каждом новом поколении, поскольку родитель
ский организм воспроизведен из простой мельчайшей частицы его соб
ственного тела. Не может быть механизма репродукции. Идея механиз
ма, который постоянно поддерживает и воспроизводит собственную
структуру, — внутренне противоречива. Механизм, воспроизводящий
самого себя, должен бы был быть механизмом, лишенным частей, а
потому не являющимся механизмом13
.
Жизнь, таким образом, есть уникальный феномен, и понятие меха
низма неадекватно для ее анализа. «Фактическая целостность» жизни,
пользуясь выражением Ариша, еще одного уважаемого биолога, есть
такой вид единства, который при взгляде с иного угла зрения является
также множественностью. При всех целенаправленных процессах рос
та и адаптации к окружающей среде — будь эта адаптация обеспечена
формированием новых или модификацией старых привычек — жизнь
содержит в себе деятельность, которая немыслима в случае машины. А
наличие деятельности означает, что источники ее активности не могут
быть объяснены без обращения к отдаленному прошлому, происхожде
ние которого следует искать в духовной реальности, обнаруживаемой в
ней, но не раскрываемой каким-либо анализом пространственного
опыта. Значит, жизнь, которая является основополагающей и предшест
вующей рутине физических и химических процессов, должна, видимо,
рассматриваться как род фиксированного поведения, сформированно
го в ходе длительного процесса эволюции. Далее, применение к жизни
механистических концепций, неизбежно ведущих к точке зрения на сам
интеллект как продукт эволюции, приводит науку к конфликту с ее соб
ственным объективным принципом исследования. По этому поводу я
процитирую отрывок из Уилдона Kappa, который очень точно обрисо
вал указанный конфликт: «Если интеллект является продуктом эволюции,
вся механистическая концепция природы и происхождения жизни аб
сурдна и принцип, который приняла наука, должен быть безусловно
пересмотрен. Мы вынуждены были сделать подобное заявление для
того, чтобы увидеть, что оно противоречит самому себе. Как может
интеллект, средство постижения реальности, быть сам по себе эволюци
ей чего-либо, что существует только как абстракция того средства по
стижения, который есть этот интеллект? Если интеллект — это эволюция
жизни, тогда концепция жизни, которая может породить интеллект как
особое средство постижения реальности, должна быть концепцией
13
Haidane J.S. Are Physical, Biological and Psychological Categories Irreducible? //
Proceedings of the Aristotelian Society, XVII, 1917-1918, p. 423-424. Reproduced in:
Carr W. (ed.) Life and Finite Individuality. L, 1918, p. 15-16.
60
более конкретной деятельности, чем какое-то абстрактное механиче
ское движение, которое интеллект может представить себе, анализируя
его постигнутое содержание. И более того, если интеллект есть продукт
эволюции жизни, он не абсолютен, а относителен по отношению к дея
тельности того, что породило его. Но как в таком случае может наука
исключить субъективный аспект познания и строиться на объективной
презентации как абсолют? Ясно, что биологические науки должны пе
.
Теперь я попытаюсь подойти к первичности жизни и мысли, следуя
иным путем, и продвинуть вас на шаг вперед в нашем анализе опыта.
Это еше более прояснит первичность жизни, а также раскроет нам одну
из тайн природы жизни как
