ее немецкий

перевод, сделанный профессором Фишером:

«Аля создания действительно эффективного исламского единства все

мусульманские страны должны прежде всего стать независимыми: а

затем всем вместе им следует поставить себя под власть халифа. Воз­

можно ли такое в настоящий момент? Если нет, тогда необходимо

ждать. А пока халифу должно ограничиться наведением порядка у себя

дома и закладкой основ для действующего современного государства.

В между народном мире слабый не пользуется симпатией, только

сильный заслуживает уважения»15

.

Эти строки ясно указывают на тенденцию [в развитии] современного

ислама. В настоящее время каждая мусульманская нация должна погру­

зиться в собственное более глубокое «я», временно сфокусировать

внимание только на себе одной, до тех пор пока все [нации] не станут

сильными и способными сформировать жизнеспособную семью рес­

публик. По мнению националистических мыслителей, не так-то легко

достичь истинного и живого единства посредством простого символиче­

ского сверхлидерства. Оно [единство] подлинно проявляется во множе-

15

Fisher August Aus der religiosen Reformbewegung in der Turkei. Lpz., 1922.

151

стве свободных независимых общностей, расовое соперничество между

которыми примиряется и гармонизируется общностью духовных уст­

ремлений. Мне кажется, что Бог медленно втолковывает нам ту истину,

что ислам не является ни национализмом, ни империализмом, но он

есть Лига Наций, которая признает искусственные границы и расовые

различия исключительно ради удобства, а не во имя сужения социаль­

ного горизонта своих членов.

Отрывок из поэмы «Религия и наука» того же автора еще более про­

ясняет общий религиозный взгляд, постепенно формирующийся сегодня

в мусульманском мире:

«Кто были первые духовные лидеры человечества? Без сомнения,

ими были пророки и святые. Религия всегда направляла философию,

только от нее получали свет мораль и искусство. Но затем она стала

слабеть и утратила свой первоначальный пыл! Святые люди исчезли, и

духовным руководством, по названию, а не по существу, становится

наследие докторов права! Путеводная звезда для них — традиция; они

насильно тянут религию на дорогу последней; однако философия заяв­

ляет: „Для меня путеводная звезда — разум: ты [религия] иди направо, я

же пойду налево».

И религия, и философия претендуют на душу человека и тянут ее

каждый в свою сторону!

Когда эта борьба ведется на базе богатого опыта, представленного

позитивной наукой, тогда: „Традиция — это история, а Разум — метод

истории! Оба интерпретируют и стремятся к одному и тому же неопре­

делимому нечто!»

Но что же такое это нечто? Одухотворенное сердце?

Если так, то тогда мое последнее слово — Религия, то есть это пози­

тивная наука, целью которой является одухотворение сердца человека!»

Из приведенных выше строк видно, сколь красиво поэт адаптировал

контовскую идею о трех стадиях интеллектуального развития человека,

а именно теологической, метафизической и научной, к исламскому

религиозному мировоззрению. Точка зрения на религию, выраженная в

этих строках, определяет отношение поэта к статусу арабского языка в

турецкой системе образования. Он говорит:

«Земля, где призыв к молитве звучит на турецком, где те, кто возно­

сят молитвы, разумеют смысл своей религии;

Земля, где Коран изучают на турецком, где каждый человек, взрос­

лый или ребенок, знает сполна предписание Божье;

О, сын Турции! Та страна — твое отечество!»

Если цель религии состоит в одухотворении сердца, тогда она долж­

на проникнуть в душу человека, а наилучшим образом она может про­

никнуть во внутренний мир человека, по мнению поэта, только в том

случае, если ее духовные идеи будут облачены в родной для него язык.

Большинство людей в Индии осудят такую замену арабского турецким

152

языком. По причинам, которые станут очевидными ниже, иджтихад

поэта открыт для самых серьезных возражений, однако следует при­

знать, что реформа, предложенная им, не является беспрецедентной в

прошлой истории ислама. Мы обнаруживаем, что, когда Мухаммад ибн

Тумар — махди испанских мусульман, — бывший бербером по нацио­

нальности, пришел к власти и установил безраздельное правление мува-

хиддинов, он предложил для пользы неграмотных берберов перевести

Коран и читать его на берберском языке, а также обязал всех религи­

озных функционеров знать язык берберов.

В другом отрывке поэт говорит об идеале женственности. В своем

рвении утвердить равенство мужчины и женщины он желает видеть

радикальные изменения в семейном мусульманском праве,— в том

виде, в котором оно толкуется и практикуется в настоящее время:

«Женщина — моя мать, моя сестра или моя дочь;

Это она вызывает самые сокровенные чувства из глубин моей жизни!

Моя возлюбленная — мое солнце, моя луна, моя звезда;

Это она позволяет мне понять поэзию жизни!

Как мог священный закон Божий считать эти прекрасные создания

презренными существами?

Конечно же, это ошибка в толковании образованным человеком Ко­

рана!

Семья — основа нации и государства!

До тех пор пока все достоинства женщины не будут реализованы,

национальная жизнь будет оставаться неполной.

Воспитание семьи должно соответствовать справедливости.

Поэтому равенство необходимо в трех случаях — при разводе, при

разъединении и при наследовании.

Ло тех пор пока женщину считают половиной мужчины в вопросах

наследования и одной четвертой его — в браке, ни семья, ни страна не

возвысятся.

С другой стороны, мы оставили семью в руках школы.

Я не знаю, почему мы оставили женщину в беде.

Разве она не трудится на страну? Или мы обратим ее швейную иглу в

острый штык, который вырвет посредством революции ее права из на­

ших рук?»

Правда заключается в том, что на сегодня из всех мусульманских на­

родов одна только Турция освободилась от спячки и обрела самосозна­

ние. Только она заявила о своем праве на интеллектуальную свободу,

лишь она одна перешла от идеала к реальности — совершив переход,

влекущий за собой острую интеллектуальную и моральную борьбу. Для

нее возрастающая сложность подвижной и расширяющейся жизни есть

безусловное появление новых ситуаций, выдвигающих новые точки зре­

ния и требующих новых интерпретаций принципов, которые представ­

ляют академический интерес лишь лля людей, никогда не испытывавших

153

радость духовного развития. Кажется, английский мыслитель Гоббс про­

ницательно заметил: обладать постоянством одних и тех же мыслей и

чувств — все равно что вовсе не иметь ни мыслей, ни чувств. Таков на

сегодняшний день удел большинства мусульманских стран. Они механи­

чески повторяют старые ценности, в то время как турок находится на

пути создания новых ценностей. Он прошел через большие испытания,

которые открыли ему его собственное, более глубокое «я». В нем жизнь

начала двигаться, меняться и расширяться, приводя к рождению новых

проблем и предлагая новые интерпретации. Вопрос, который сегодня

стоит перед ним и который, по всей видимости, в ближайшем будущем

встанет и перед другими мусульманскими странами, состоит в том, спо­

собно ли мусульманское право к эволюции, — вопрос, который потре­

бует [для своего ответа] огромного интеллектуального усилия и кото­

рый, несомненно, получит положительный ответ лишь в том случае, если

мир ислама подойдет к нему в духе Омара— первого критического и

независимого ума в исламе, который в последние минуты жизни Про­

рока имел моральное мужество произнести следующие замечательные

слова: «Аля нас достаточно иметь Божье Писание».

Мы от всей души приветствуем либеральное движение в современ­

ном исламе. Тем не менее следует признать, что появление в нем либе­

ральных идей составляет одновременно и самый критический момент в

мусульманской истории. Либерализм имеет тенденцию действовать как

фактор дезинтеграции и как расовая идея, которая, проявляясь в со­

временном исламе с большей чем когда-либо силой, может в конце

концов уничтожить широкое гуманистическое мировоззрение, усвоен­

ное мусульманами из их религии. Более того, наши религиозные и по­

литические реформаторы в своем рвении к либерализму могут престу­

пить дозволенные границы реформы при отсутствии контроля за их

юношеским пылом. Мы сегодня переживаем период, аналогичный про­

тестантской революции в Европе, и мы не должны забывать урока, ко­

торому учит подъем и итог движения Лютера. Внимательное изучение

истории показывает, что Реформация представляла собой, по существу,

политическое движение, и ее конечным результатом в Европе была

постепенная замена универсальной христианской этики системой на­

циональных этик. Последствия указанной тенденции мы увидели собст­

венными глазами в Великой Европейской Войне16

, которая, будучи да­

лека от того, чтобы привести к эффективному синтезу двух противопо­

ложных этических систем, сделала ситуацию в Европе еще более невы­

носимой. Долг лидеров современного мусульманского мира осознать

подлинный смысл того, что произошло в Европе, и затем двигаться впе­

ред, сохраняя самоконтроль и ясное видение целей ислама как соци­

альной политики.

16

Речь идет о Первой мировой войне.

154

Я дал вам некоторое представление об истории и функционирова­

нии иджтихада в современном исламе. Теперь я перейду к рассмотре­

нию того, свидетельствует ли история и структура мусульманского права

о возможности какой-либо свежей интерпретации своих принципов.

Иными словами, вопрос, который я ставлю, состоит в том, способно ли

мусульманское право к эволюции? Хортен, профессор семитской фи­

лологии Боннского университета, поднимает тот же вопрос в связи с

философией и теологией ислама. Рассматривая работу мусульманских

мыслителей в области чисто религиозной мысли, он отмечает, что исто­

рия ислама может быть вполне описана как постепенное взаимодейст­

вие, гармония и взаимопроникновение двух различных сил, а именно

элемента арийской культуры и знания, с одной стороны, и семитской

религии — с другой. Мусульманин всегда приспосабливал свое религи­

озное воззрение к элементам культуры, которую он усваивал от окру­

жающих его людей. По словам Хортена, с 800 по 1100 г. в исламе воз­

никло не менее ста теологических систем, а это факт, достаточно убе­

дительно свидетельствующий о гибкости мусульманской мысли, а также

о неустанной деятельности наших ранних мыслителей. Таким образом,

на основании открытий, сделанных в результате более глубокого изуче­

ния мусульманской литературы и мысли, этот современный европей­

ский востоковед пришел к следующему заключению:

«Дух ислама настолько широк, что он практически безграничен. За

исключением лишь атеистических идей, он ассимилировал все доступ­

ные идеи окружавших его народов и придал им [идеям] свою собствен­

ную специфическую направленность»! 7

.

Ассимилятивный дух ислама в еше большей степени проявился в об­

ласти права. Профессор Хюргронье, голландский исследователь ислама,

утверждает: «При изучении истории развития мухаммеданского права

мы обнаруживаем, с одной стороны, что в любом веке, при малейшем на

то стимуле, богословы осуждали друг друга, вплоть до взаимного обвине­

ния в ереси, а с другой стороны, те же самые люди, при все более и бо­

лее [возраставшем] единстве цели, пытались внести примирение в анало­

гичные споры своих предшественников». Подобные взгляды европейских

исламоведов делают совершенно очевидным, что с приходом новой жиз­

ни внутренняя всеобъемлющая открытость духа ислама должна проявить

себя, несмотря на жесткий консерватизм наших докторов [права]. И я

не сомневаюсь, что углубленное изучение огромной мусульманской

юридической литературы обязательно избавит современного критика от

поверхностного суждения относительно мусульманского права как не­

подвижного и неспособного к развитию. К сожалению, консервативная

мусульманская общественность этой страны [Индии] еще не готова к

17

См.: Horten Max. Die Hauptlehren des Averroes nach seiner Schrift: Die Widerlegung

des Gazali. Bonn, 1913.

155

критическому обсуждению фикха, которое, если бы оно состоялось,

вызвало бы у большинства людей неудовлетворенность и породило бы

сектантские разногласия. И все же я осмелюсь предложить несколько

соображений по стоящему перед нами вопросу.

1. Прежде всего, мы должны иметь в виду, что в ранние времена,

практически до возвышения Аббасидов18

, не существовало писаного

мусульманского права, кроме Корана.

2. Во-вторых, следует отметить, что приблизительно с середины I в. и

до IV19

в исламе возникло не менее 19 правовых школ. Один только этот

факт достаточен для того, чтобы свидетельствовать о неустанной работе

ранних докторов права во имя того, чтобы ответить на потребности

растущей цивилизации. С расширением завоеваний и, как следствием

этого, расширением кругозора ислама упомянутые ранние правоведы

должны были принять более широкий взгляд на веши и изучать местные

условия жизни, а также обычаи новых народов, входящих в